Чтение 29–й страницы книги ~Боги слепнут~

- Зачем? - выдохнул Виттелий. Глаза его совершенно остекленели от страха.

- Ради Рима.

- Рим, - прошептал Виттелий, будто пытался вспомнить, что означает это слово. - Ну хорошо, я пошлю ему повестку.

Слишком легко уступил. Курций ожидал более серьезного сопротивления.

- У меня есть все копии документов, - сказал на всякий случай.

Виттелий вновь окинул его сонным взглядом.

- Не сомневаюсь, юноша.

Курций, возвращаясь назад в дом Фабии, постоянно оглядывался, переходил с одной стороны улицы на другую и возвращался назад, петлял, заглядывал в магазинчики и таверны. Его скрутили возле цветочного магазина. Сунули в лицо постановление об аресте, на котором еще не высохли чернила. Его обвиняли в оскорблении Величия императора.

- При чем здесь император? Разве в папке было хоть слово об императоре?

Ему не ответили, защелкнули на запястьях наручники и швырнули в черную машину с решетками на окнах.

Весь запас бесценных минут вышел. Для Курция время остановилось.

Первым встревожился черный цветок. Прилепившись лепестками к водосточной трубе, он наблюдал за улицей и быстро приметил странную личность, что, пытаясь слиться со стеной соседнего дома, наблюдала за убежищем Проба и его подопечного.

Мазутной каплей цветок стек по желобу в камнях и скользнул под дверь. Стрелой, черной пулей метнулся к бывшему центуриону, вскарабкался по ноге и вцепился лепестками, как зубами, в запястье.

-...п.-.сн.-.сть,- выдохнул цветок.

- Опасность? - нахмурился Марк. Подошел к окну. Незаметно выглянул. Один наблюдатель, второй. Значит, выход перекрыли.

- к...р..ш,- подсказал цветок. Да, по крыше Проб убежит. А Котт? Сможет ли исчезнуть он?

- Кл.-.к..., - подсказал цветок.

Проб толкнул дверь в спальню. Котт вскочил.

- Нас выследили? - спросил он как будто и без страха, и даже с облегчением.

- Ты спустишься через люк в Клоаку,- сказал Марк. - А я удеру по крышам, отвлекая их внимание.

- Где встретимся? - спросил Котг таким тоном, будто хотел сказать: "Нам лучше не встречаться".

- В Пренесте, - ответил Проб. - Или нигде. - "И никогда", - хотелось добавить ему.

Он вывел Котта в перистиль. Снял крышку люка. Когда Рим спешно отстраивался после пожара, что учинили галлы, дома строили как попало, порой на месте прежних улиц. И так вышло, что часть Клоаки оказалась под жилыми домами. И это как раз был такой дом.

Котт спустился вниз, и Марк собственноручно закрыл за ним люк. Помедлил немного.

- Ну что, пошли? - сказал своему преданному спутнику. Тот уже, прилепившись, сидел на плече.

Пробу удалось миновать лишь два квартала. Перескакивая через улицу с крыши на крышу, он сорвался. Повис. Вернее, не сам повис, а черный его помощник, чудесно изловчившись, вцепился внезапно выросшим до двух метров лоскутом в край черепичной крыши, а вторым отростком ухватил Проба за край туники. Тот пытался нащупать под ногой опору. Пытался дотянуться до какого-нибудь карниза. И не мог. Черный цветок растягивался. Он был уже не цветком вовсе, а черной веревкой. Проб медленно опускался вниз. Земля была уже близко. Десять футов, восемь... Проб прыгнул. Удивительный его спутник рванулся наверх. Прыгая, Проб потерял равновесие, упал на колени. И тут из-за поворота выскочил исполнитель. Проб схватился за пистолет. И не успел. Исполнитель выстрелил первым. Пуля ударила Проба в плечо, и бывший центурион покатился по мостовой. Проб все же вытащил пистолет, попытался прицелиться. Вторая пуля ударила его в грудь. Именно ударила, и... отскочила. Потому что к груди его, упав сверху, прижался черный цветок. От удара Проба опрокинуло на спину. Но черное пятно и это падение обмануло исполнителя. Тот решил, что "завалил" беглеца. Беспечно, не скрываясь, приблизился. Проб выстрелил в него почти в упор. Вскочил, кинулся бежать. Ровно не получалось. Почему-то бросало все время вбок. Ноги плохо слушались.

Скорее, за углом стоянка. Любое авто твое... Он был уже у перекрестка, когда исполнители вновь принялись стрелять. Две пули угодили Пробу в спину. Одна пробила легкое, вторая - сердце. Черный его защитник переползал с груди на спину и был уже на плече. Но не успел прикрыть. Не успел. Проб рухнул на мостовую. Двое исполнителей в этот раз приближались медленно, опасаясь подвоха. Но Проб не двигался. Только на черной его одежде почудилось исполнителям странное шевеление.

Один из убийц держался сзади. Второй осторожно склонился над убитым. И тут кусок черной туники подпрыгнул в воздух и вцепился в лицо исполнителю. Тот завизжал и завертелся на месте волчком. Второй ничего не понял, подскочил к убитому, пнул носком ботинка, перевернул. Открытые глаза Проба мертво глянули в лицо. Исполнитель резко крутанулся, сжимая пистолет двумя руками. Его напарник сидел на мостовой, хрипя от боли. Лицо залито кровью. И вместо глаз - черные провалы.

- Где он? - хрипел раненый.- Где он? Поймай его. - И шарил руками в пустоте.

Напарник затравленно оглянулся. Но подле никого не было. Переулок пуст. Лишь возле водостока мелькнула черная тень. Крыса? Кошка? Гений? Исполнитель выстрелил на всякий случай. Но промахнулся. Пятно исчезло.

Глава 11

Августовские игры 1977 года (продолжение)

"Отныне преступников приговаривают к сражению на арене. Такие приговоры куда милостивее, чем обычная казнь. Ведь у осужденного есть шанс уйти с арены живым. Пусть мизерный, но есть. Пока подобные казни будут происходить только в Риме".

"Протесты членов Содружества против казней на арене - всего лишь фальшивый гуманизм и открытое вмешательство во внутренние дела Империи".

"Акта диурна", 10-й день до Календ сентября <23 августа.>

Бенит радостно потирал руки. Процесс закончен. Курций заплатит за все. Прохвост Курций, старый волк, лиса, проходимец. Он чуть не раскопал всю эту прошлую дрянь с Марцией. Не опереди его Бенит на шаг, и теперь бы неведомо что было. Кажется, в первый раз в жизни Бенит испугался, когда судья Марк Виттелий позвонил ему и сказал:

- У него есть свидетель.

Вот когда страх пополз по позвоночнику липким червяком. Бениту захотелось закричать, и он засунул в рот край туники, чтобы не завыть по-волчьи. Но он сладил с собой. Сладил и позвал Макрина.

Через полчаса Курций был арестован.

Курций думал, что достаточно ему вынести пытки и промолчать, и он выиграет дело. Не выдать свидетеля. Глупец. Свидетеля нашли. И создали десяток других фантомов, которые друг за другом под присягой подтверждали, что Курций поносил последними словами юного императора.

Напрасно Курций клялся, что все это ложь. Каждое его слово обвинитель выворачивал наизнанку или просто не давал подсудимому слова. В три дня процесс был завершен. И Курция приговорили к арене.

И вот сегодня Курция казнят. Его растерзают в Колизее львы. Бенит лично явится посмотреть. Он не жесток. Но на смерть Курция он с удовольствием поглядит.

Пурпурное авто доставило диктатора в Колизей. Амфитеатр был полон. Едва Бенит появился в императорской ложе, как зрители повскакали с мест и разразились безумными восторженными криками. Бенит приподнял руку и уселся в свое обитое пурпуром кресло. Кресло императора пустовало. Ребенку в таком возрасте не стоит смотреть на подобные забавы. Даже если приговоренный оскорбил Величие императора.

Через несколько минут на арену выйдет Курций. В клетках уже дожидаются звери. Бенит возрождает древние традиции. Сердце римлян должно избавиться от ненужной мягкости, обрести жесткость и силу людей, вскормленных молоком волчицы.

Курций не мог идти сам, и его везли в повозке. Медленно от здания карцера по улицам Рима следовала процессия. Как будто палачи в последний раз решили позволить бывшему префекту вигилов полюбоваться Вечным городом. Толпа, следовавшая за ним, молчала. Лишь однажды кто-то крикнул:

- Слава Курцию! - Но крик этот тут же замер.

Зато прибежало человек тридцать здоровяков, одетых в черные туники, и принялись забрасывать повозку тухлыми яйцами, гнилыми сливами и прочей дрянью.

Курций не пытался уворачиваться. Ему было все равно. Все тело его представляло сплошную кровавую рану. После спектакля, устроенного три дня назад в суде, ему сделалось все равно. Смерть вдруг перестала его интересовать. Смерть даже влекла. Если бы ему дали меч, он бы, не раздумывая, закололся. Но никто не собирался снабжать его оружием. Дикие звери вопьются в него клыками.

Неожиданно с высоты своей повозки Курций увидел фигуру в белом. Она шла по проезжей части дороги, и никто не пытался ее остановить. Очередное яйцо ударило Курция в висок. Липкая холодная масса потекла по скуле. Весталка приближалась. Курцию показалось, что боль в изломанном теле на мгновение отпустила. Весталка была уже возле преторианцев, охранявших повозку. Гвардейцы расступились перед ней и пропустили. Что-то липкое, дурно пахнущее шлепнуло в шею. Весталка ухватилась рукой за повозку. И вдруг черные заволновались. Они заметили и поняли. Они с визгом кинулись на гвардию претория, пытаясь пробить оцепление и добраться до женщины в белом. Но проницаемая для одинокой безоружной девы, цепь охраны вдруг сделалась непробиваемой стеною. Черные отхлынули. Под вопли и проклятия черных Курций склонил перед весталкой голову, и Валерия коснулась пальцами руки Курция. Он стал свободен. Вообще говоря, для того, чтобы освободить его, достаточно было одного появления Валерии. Но, зная коварство Бенита, Валерия решила не полагаться на такое хрупкое утверждение, как "попалась навстречу". Весталка коснулась осужденного, и толпа видела это. Древним законом, священным законом нельзя было пренебречь!

- Освободить его! - приказал центурион, и губы его раздвинулись в странной улыбке - он прекрасно понял, что как только Курций будет освобожден, черные тотчас растерзают его на месте.

Разумеется, это не доставит Бениту такого удовольствия, как доставило бы зрелище разбросанных по арене кишок казненного. Но растерзанный толпой враг - это тоже неплохо.

- Освободить,- подтвердила Валерия.- Я провожу его до больницы. Он слишком слаб, чтобы оставлять его без присмотра.

Возница принялся разворачивать повозку. Эскорт гвардейцев стал разворачиваться следом.

- Что это значит?! - крикнул центурион.

- Мы должны охранять весталку. Ты же видишь, толпа бушует, - отозвался один из гвардейцев.

Центурион в ярости стиснул в руке вырезанную из виноградной лозы палку. Публично возразить гвардейцу он не смел. Мерзавцы! Разве ради того, чтобы они охраняли эту старую деву, Бенит заменил весь состав преторианской гвардии?

Валерия шла рядом с повозкой и держала Курция за руку.

- Знаешь, куда тебя везут? Курций отрицательно покачал головой. Он в самом деле не ведал, куда направляется.

- В больницу. Тебе окажут необходимую помощь. А потом...

- Потом явятся эти, - он кивнул в сторону беснующихся исполнителей. Не в силах добыть осужденного, они бранились, строили рожи и грозили кулаками. - И убьют.

Валерия отрицательно покачала головой.

- Сегодня удалось устроить так, что Эсквилинскую больницу охраняет Первая центурия вигилов.

Курций удивился. Как это удалось?

- Деньги, - шепнула Валерия.

Для вигилов Курций свой. Те умрут, но не выдадут его толпе. Поэтому в Колизей его сопровождали гвардейцы претория. Бенит надеялся на их преданность. Но просчитался. Чуть-чуть. Самую малость.

- Завтра Бенит поменяет охрану.

- Завтра тебя не будет в Риме.

- Как мне тебя отблагодарить, Великая Дева?

- Будь верен Риму. Риму, а не Бениту. Только и всего. А больше ничего и не надо.

- Знаешь, что за свидетель должен был явиться в суд и дать показания против Бенита? - спросил Курций шепотом.

Валерия отрицательно покачала головой.

- Котт. Слуга Элия. Он подтвердил, что Марцию изнасиловал Бенит. Против меня состряпали дело в оскорблении Величия, а Котт... Котт исчез.

- Курций, мы должны бороться,- прошептала Валерия и, оглянувшись, с ненавистью поглядела на исполнителей, идущих за ними по пятам.

- Знаю. Но иногда не хватает сил. Слишком часто не хватает. - Он облизнул изуродованные губы.

- Нам хватит сил. Бенит не может победить.

Ожидание затягивалось. Зрители на скамьях изнывали от жары. Акробаты и мимы прошлись по песку арены в третий раз. Разносчики лимонада и мороженого сновали туда-сюда. Зрители волновались - им надоело ждать. Сегодня им обещали преступника, которого растерзает лев, как в старые добрые времена. Лев изредка рычал в своей клетке, тревожно метался и бил по худым бокам хвостом. Преступника не было. Бенит взглянул на хронометр. Представление должно было начаться час назад.

- Где Курций? - повернулся он к новоявленному префекту вигилов, трусливому бледному человеку с жидкими черными волосами. Меж прядей проглядывала красная шелушащаяся кожа.

- Не знаю, - отвечал префект и тоже посмотрел на хронометр.

В этот момент Бенит увидел, как к императорской ложе протискиваются несколько человек в черном. И это ему очень не понравилось. Исполнители не должны появляться в таких местах как Колизей.

Исполнитель вошел в ложу и склонился над Бенитом. От него пахло потом, тухлой рыбой и тухлыми яйцами. Даже нечувствительный к запахам Бенит сморщился.

- Ну что еще? - спросил он, внутренне закипая.

- Его освободили.

- Кто?!

- Весталка Валерия. Мы ничего не могли поделать. Таков закон.

Бенит вырвался из ложи смерчем. Скатился по ступеням. Прыгнул в авто. Через минуту он уже был у ворот Дома весталок. Охрана беспрепятственно его пропустила. И Бенит ворвался за ограду. Здесь в тени огромных пиний царил покой. Над водоемом белые статуи Великих весталок стерегли кусок отраженного римского неба. Бенит нырнул в открытую внутреннюю галерею, толкнул ближайшую дверь с золотой узорной решеткой. Девушка лет семнадцати расправляла складки белой столы. При виде мужчины она взвизгнула.

Бенит толкнул следующую дверь. Перед ним была Валерия. Она стояла у окна и смотрела насмешливо на диктатора, будто ждала его появления здесь. И эта ее уверенность и надменность на мгновение ошеломили Бенита.

Валерия заговорила первой.

- Бенит, ты нарушил законы; Рима. Ты не имеешь права входить сюда.

- Имею! - заревел он.

- Только Великий понтифик имеет на это право, а ты не Великий понтифик. Ты только диктатор. Покинь Дом весталок, пока тебя не обвинили в святотатстве.

Он смотрел на Валерию черными неподвижными глазами. Наглая тварь. Как она смеет так с ним говорить. Убить! Растоптать! Он шагнул к наглой старой деве.

- Ты нарушаешь законы Рима. Если ты ударишь меня, завтра это дело будет в суде.

Бенит зарычал и завертелся на месте. Он прекрасно понимал, что Валерия именно так и поступит. Дециева кровь! Сестра Элия - такая же дрянь, как и покойный братец! Ну ладно, ладно, он уйдет. Но пусть не воображает, что такое ей сойдет с рук. Бенит с ней рассчитается.

Он пулей вылетел из комнаты и кинулся назад, к выходу. И тут только понял, что зря поддался гневу - надо было приказать найти Курция и волочить его в Колизей, а он зря потратил столько времени на эту старую деву.

- Куда увезли Курция? - заревел он и вновь повернулся к префекту вигилов, который ждал его у входа, но даже не попытался помешать Бениту ворваться в Дом весталок.

- Не знаю.

- Так узнай. И вели схватить его. Немедленно!

Бенит направился на Палатин. Его душила злость. Неужели кто-то думает, что может противостоять ему, Бениту? О нет, он раздавит любого, стоит тому лишь что-то пискнуть против. Как мразь, как паука, как слизняка, как...

Он метался по своему таблину, готовый разить и крушить.

И потому префект вигилов долго не отваживался войти, а когда наконец решился, то замер у двери, выпучив глаза и раскрыв в плаксивой гримасе рот.

- Ну! - прорычал Бенит.

- Курция отвезли в Эсквилинскую больницу.

- Твои люди его схватили?

- Но... но... его там нет... Курций сбежал.

- Ну что ж, тогда Валерия заплатит Бениту за все.

Конец третьей книги