Чтение 29–й страницы книги ~Слепой Орфей~

Рубашка его тут же намокла от слез.

- Да, Мариш, все, все уже кончилось. - Стежень прижал ее к себе, погладил нежно.

Игоев добродушно улыбался. Ласковин переглянулся в Фруповым, кашлянул.

- Полагаю, мы вам не нужны? - проговорил он не без иронии.

Стежень глянул на него поверх светловолосой головы подруги. Он подумал, что надо бы разжать объятья, но он физически не мог это сделать.

Марина затихла, прижалась к нему крепко-крепко.

- Да, конечно, Андрей, огромное спасибо, я перед вами в долгу.

- Никаких долгов, - сухо ответил Ласковин, тоном подчеркивая: они - по разные стороны поля.

- Верно, - поддержал Фрупов. - Никаких долгов. Это было наше общее дело.

- Но прикончил тварь все-таки Андрей! - уточнил Стежень.

- Нет!

Мужчины, как один, повернулись на голос. Даже Марина оторвала лицо от рубашки Стежня, посмотрела...

У входа (дверь так никто и не прикрыл) стояла Елена Генриховна Энгельгардт.

- Вижу, у вас маленький праздник! - язвительно проговорила она. - Поздравляю!

Игнорируя откровенно недружелюбный взгляд Ласковина, озабоченный - Игоева и заинтересованный - Фрупова, Елена смотрела только на Стежня.

- Я удивлена, Глеб, - холодно произнесла она. - Твое маленькое увлечение явно отбило у тебя чутье.

- Здравствуй, Аленушка! - прогудел Игоев. - Мы все рады тебя увидеть, но, пожалуйста, объясни, в чем дело.

- Объясню. - Елена Генриховна не отводила глаз от Стежня. - Но лучше, чтобы Глебушка сообразил сам. А для этого ему придется отпустить эту славную женщину и пошевелить своей интуицией!

Стежень нахмурился и еще крепче прижал к себе Марину.

- Прекрати! - резко бросил он.

- Нет, Глебушка, это ты прекрати! - с холодной яростью возразила Елена. - Давай, работай... колдун!

Глаза Стежня гневно сверкнули. Глеб молча отодвинул от себя испуганную Марину (чтоб не оказалась на линии удара), скрестил на груди руки.

- Ну, попробуй! - процедил он.

- Дурак! - ледяным голосом произнесла Елена. - Побереги силу. Пригодится.

Только тут до Стежня дошло.

- Он... жив?..

Женщина стояла у обочины, на углу Суворовского и Старо-Невского, с поднятой рукой. Стояла недолго, несмотря на поздний час. Буквально через пару минут рядом притормозила "вектра".

- Подвезти? - игривым голосом поинтересовался водитель. - Куда?

- Домой, если можно.

- И где твой дом, красавица? - Водитель без стеснения разглядывал женщину.

На профи не похожа. Ни прикидом, ни манерами, но вполне привлекательная.

- Так куда тебя везти? - спросил водитель.

- Домой, - повторила женщина. - К вам домой, если можно.

Водитель оглядел ее еще раз, нашел весьма пикантной.

- Отчего ж нельзя, - проговорил он. - Садись.

И распахнул дверцу.

"Опель" покатил по Невскому.

- Ночевать не оставлю, - предупредил водитель. - Не люблю.

- Хорошо.

- Новенькая? - поинтересовался мужчина, - Не боишься, что побьют?

- Нет.

- А что кину тебя, не боишься?

- Нет.

Справа мелькнули расцвеченные врата "Паласа".

- Хочешь туда? - спросил водитель.

- Нет.

- Это хорошо. - Мужчина рассмеялся. - Все равно не повел бы. Меня Толик зовут, а тебя, киска?

- А какая разница?

- Верно, киска, никакой. - Свернул на Малую Садовую, проехал метров пятьдесят и затормозил.

- Минетик на скорую губку, - сказал он. - Нет возражений?

- Нет, - ответила женщина и ударила его кулаком в висок.

В кулаке что-то хрустнуло, в виске - тоже, и мужчина ткнулся лицом в баранку.

Женщина перегнулась через него, открыла дверцу, выпихнула хозяина "вектры" на мостовую и перебралась на его место.

"Опель" рванул с места, свернул на Итальянскую, оттуда - на Садовую и дальше, мимо Михайловского, вдоль Марсова - к Троицкому мосту.

Когда "опель" выскочил на прямую стрелу Каменноостровского проспекта, над городом забрезжило утро.

Иван ступил на подвернутую ногу и зашипел от боли. Надо же, пока бежал, вообще ни хрена не чувствовал. Это удивительно. А что ногу потянул - как раз неудивительно. Третий этаж все-таки. Но сиганул он мощно. Чудом, считай, без яиц не остался. И не только без яиц. Хорошо, кровать у окна. Хорошо, поленился после лета сетку противокомариную снять. Через стекло так не прыгнешь. Это только в кино голяком через витрины ныряют. Ногу раздуло - не ступить. Иван плюхнулся на скамейку. Подышал медленно, чтоб согреться. Не июль месяц, чай, холодно голышом.

На скамейке его и заментовали. По-хорошему, впрочем, поскольку трезвый и не под кайфом. Сказал - ограбили. Поверили. Дело обычное. Менты попались неплохие, а дежурный - тот вообще философ. Натуральный. Аспирант. Бывший. А теперь старший лейтенант. Вот такая жизнь.

- Сегодня ночь голых, - сказал бывший философ. - Полчаса назад бабу доставили, а теперь вот тебя.

- А баба где? - заинтересовался один из патрульных.

- Поздно, Серега! - засмеялся философ. - Ее уже муж забрал. Прилетел, как наскипидаренный. Баба, что характерно, ничего не помнит.

- Они никогда ничего не помнят! - отозвался патрульный, и все заржали. Кроме Басова.

Проверили Ивана по ЦАБу, выдали какое-то шмотье, тапки, напоили чаем и без всяких протоколов отвезли в травму, где пьяный в дымину и очень веселый доктор "зафиксировал голеностоп". Иначе говоря, забинтовал ногу и пожелал всего наилучшего. "Повезло тебе, мужик. Вот час назад мне такого же грабанутого привезли. Ему всю личность изрезали и палец сломали. А ты, можно сказать, только штаны потерял. Повезло".

Басов склонен был согласиться с доктором.

До подъезда его опять-таки довезли добрые менты. Даже спросили насчет ключей, как, мол, домой попадет?

"А то давай дверь сломаем? - предложил один. - У тебя не железная?"

- Обычная, - сказал Басов. - Спасибо, мужики, я у соседки запасной ключ держу.

- Ах, у соседки!.. - многозначительные подмигивания.

- Да она старушка! - засмеялся Иван. Настроение у него немного улучшилось.

Ключа не потребовалось. Дверь оказалась не запертой. В комнате пахло постелью и Кариной. Но Карины не было. Вернее, не Карины, а...

- Где он? - спросил Ласковин, сверля Елену Генриховну недружелюбным взглядом.

Видно было, он нисколько не сомневается в ее словах.

Елена Генриховна повела плечиками:

- Мне он не докладывал.

Ласковин, тут же утратив к ней интерес, переключился на Игоева, но реплику неожиданно подал Фрупов.

- Господа, - сказал он, - а что, собственно, представляет наибольшую ценность для нашего подопечного?

Игоев поглядел на Стежня, Стежень - на Игоева... и оба ринулись к выходу.

Фрупов удовлетворенно улыбнулся Ласковину, затем повернулся к женщинам.

- У нас в машине есть пара мест, - произнес он. - Присоединитесь?

Снаружи взревел мотор.

- Если вы нас приглашаете... - Елена Генриховна улыбнулась.

- Володя, время, - недовольно произнес Ласковин.

- Спокойно, Инквизитор, на твоей "ауди" я их вмиг достану, - пообещал Фрупов.

Вчетвером они вышли на улицу. Игоевской "тойоты" уже и след простыл.

Елена вышла последней, прикрыла дверь. Свет в холле погас, как только сработал электронный замок.

- Добрая система, - похвалил Фрупов. - Сенсор?

- Плюс сменный код. Пальчик, знаете ли, и насильно можно прижать. - Елена улыбнулась.

- Или отрезать, - мрачно вставил Ласковин.

- Отрезать не выйдет, - профессионально возразил Фрупов, - Сопротивление кожи меняется. Я эту технику знаю. Можно мне сесть за руль?

- Можно.

На перекрестке перед Дворцовым мостом их тормознул поздний или, скорее, ранний гаишник. Фрупов сунул ему под нос красивое удостоверение. Гаишник отошел, удрученный, а "ауди" полетела дальше. Но "тойоту" они догнали уже за городом. Игоев тоже не первый год сидел за баранкой и спецкурс вождения в экстремальных условиях проходил дважды.

Едва они тронулись, Стежень взялся за телефон.

По правилам, трубку следовало взять Грошнему, что последний и сделал, хотя и не сразу. Потому что спал. Но все разговоры в отсутствие хозяина фиксировались охраной. Поэтому Стежень знал: слушает его не только Грошний.

- Димон, он уцелел, - без предисловий сказал Глеб.

- Но...

- Мы ошиблись. Он уцелел, сменил носителя и, вполне вероятно, направляется к вам. Мы тоже едем, но можем и не успеть. Ни в коем случае не пускай его в лабораторию. Еще лучше - спустись туда сам и запрись изнутри. Охране передай...

- Я вас слышу, Глеб Игоревич, - вклинился голос "Иванова".

- Отлично. Кто бы ни появился до нашего приезда - никаких контактов. Приблизится - сразу стреляйте. Насмерть, без церемоний. Живучесть у него...

- Я помню, - сказал "Иванов". - Попробуем справиться.

- Лучше попробуйте спрятаться, - посоветовал Стежень.

- Я понял, - ответил его собеседник. - Как получится.

- Тогда все, - сказал Глеб и отключился.

Если бы он мог предвидеть будущее, то приказал бы "Иванову" брать ноги в руки и быстро-быстро валить из дома. Но предвидеть будущее Стежень не умел. О чем и сожалел неоднократно.

Грошний выполнил инструкции Стежня точно и быстро. Даже очень быстро. Перспектива угодить в объятия Морри не согревала его сердце. Посему, поспешно натянув штаны, Дмитрий бросился в подвал. Он знал (опять-таки из опыта общения с Морри): монстр сглатывает человека быстрей, чем жабий язык арканит комара. Уже на лестнице Грошнего перехватил "Иванов", сунул ему в руку куцый, без приклада, автомат. Дмитрий зыркнул на него слегка ошалело, схватил автомат и отворил подвальную дверь. Щелчок замка, шелестящий звук вошедшего в паз засова. Грошний небрежно скинул автомат на стол, повалился на стул рядом и перевел дух. Страх возился внутри, дергал за жилы, пощипывал сердце. Дмитрий, к стыду своему, никак не мог с ним справиться. Даже стальная дверь не помогала. Ну как тварь уже трансформировалась и может проходить сквозь стены? Тогда ни бетон, ни сталь, ни эта трещотка хренова... Тем не менее Грошний "трещотку" взял и осмотрел. Ага, почти тот же "калашник", и приклад у него когда-то имелся типа десантного, судя по остаткам крепежа. Дмитрий отсоединил магазин, убедился: полон. Он выщелкнул на стол патроны, обнаружив, что каждый третий промаркирован красной или черной краской. Что сия маркировка обозначает, Грошний уже не помнил. А может, и не знал никогда. Вставив патроны обратно, он отложил автомат и уставился на серый металл двери. Самое противное - это ждать, зная, что ты ровным счетом ничего не можешь сделать.

* * *

Машина прокатила мимо ворот свободным ходом, соскользнула колесом в дренажную канаву и застряла. В салоне никого не было.

- Соскочил, гад! - процедил "коричневый свитер". - Сейчас сбоку объявится. Тошка, следи!

- Гена, бля, не пыли. Командир, глянь сюда! Он?

За малинными кустами мелькнуло светлое пятнышко. Мелькнуло и притаилось.

- Черт, кусты силуэт дробят, - проворчал "Иванов". - Звук прибавь.

- Он! - уверенно заявил "коричневый свитер". - Кто еще.

Светлое пятно метнулось из-за кустов, в динамиках затрещало и захрустело. Движение было стремительное, но видно, что не зверь, а человек.

- Сейчас на третий перекинется, - сказал Тоша и толкнул клавишу с тройкой. Изображение сменилось. Опять светлый промельк - и все.

- К двери прижался, паскуда! - прокомментировал "коричневый свитер". - Мертвая зона.

Бах! Бум!

Оглушительный, усиленный динамиками треск.

- Дверь ломает, - злобно проговорил "коричневый свитер". - Ни хрена не боится, козел!

- Тревога первой категории! - произнес "Иванов" строго. - Зафиксировано вторжение на охраняемый объект. - (Информация шла не только для команды, но и для контрольной записи.) - Приказываю осуществить защиту объекта. В случае опасности открывать огонь на поражение. Приказ понятен?

- Да! Да! - одновременно отозвались оба его подчиненных.

Тогда с Богом! - "Иванов" вынул из стойки "мосберг".

Остальные вооружились аналогично. Все трое считали, что картечь при ближнем контакте эффективней автоматной очереди. Опять-таки - никаких баллистических экспертиз.

"Иванов" выскочил наверх первым. Как раз когда снизу раздался оглушительный лязг железа. Два его напарника оказались к коридорчике через полсекунды.

Новый лязг.

- Дверь ломает, - шепотом проговорил "коричневый свитер". - Только хрен сломает, там взрывчатка нужна.

"Иванов" хмыкнул, кивнул на входную дверь, буквально вырванную из рамы.

- Лом, - согласился "коричневый свитер". - Носорог. - И через секунду: - Против лома нет приема, окромя другого лома.

- Не ссы, - утешил его Тоша. - Прорвемся. Да, командир?

Вместо ответа "Иванов" шагнул вперед, заглянул вниз. В руках незваного гостя (которого в полутьме толком не разглядеть) - что-то вроде топора, которым он с машинной методичностью с лязгом лупил по двери.

- Стоять! - рявкнул "Иванов", угадав паузу. - Башку разнесу!

Если бы он выстрелил сразу, без болтовни...

Гость застыл на миг, а потом с почти неуловимой глазом быстротой метнулся вверх по лестнице. Иванов успел нажать на спуск, но промахнулся, вогнав картечь в деревянные ступени. Удар страшной силы снес его с ног, но мигом раньше приклад вывернувшегося из рук "мосберга" ударил в челюсть, превратив ее в крошево и отбросив голову "Иванова" назад так резко, что шейный позвонок не выдержал...

"Коричневый свитер", которого, вообще-то, звали Геннадием Романовичем Горшковым, помедлил самую малость. Просто не смог вот так сразу влепить заряд картечи в лицо безоружной женщины. А вот его напарник не усомнился... и умер. Монстр среагировал на движение указательного пальца и швырнул в него топор, который все еще держал в руке. Топор обухом проломил грудную клетку охранника как раз тогда, когда картечь с визгом унеслась в выбитую дверь. Тут и Горшков перестал сомневаться, но было уже поздно. Женщина метнулась вперед, и рука ее с совсем не женской силой сдавила правую руку Геннадия, заблокировав спусковой крючок. Горшков в ужасе глянул в бездонные очи женщины, увидал в них красное пламя... и пропал.

Дмитрий Грошний спрятался за вытяжным шкафом. Автомат ходуном ходил в его руках. Это был животный, неконтролируемый страх. В закрытом кубе подвала оглушительный металлический лязг рвал уши. Монстр неутомимо ломал дверь. Полчаса назад, в самом начале, всего на минуту, грохот стих - раздалось несколько выстрелов - и лязг возобновился. Грошний нисколько не сомневался в исходе скоротечной схватки. Он не удивился.

- Глеб, - пробормотал он. - Ну где ты, Глеб?..

Стальная поверхность двери вспучилась буграми. Тварь била в нее с неутомимостью механизма. Рано или поздно дверь не выдержит...

Лязг стих, но Дмитрий даже не успел вздохнуть, как удары возобновились. Грошний положил автомат, вытер вспотевшие ладони...

Внезапно снаружи опять загрохотали выстрелы. Зазвенела дверь - пули угодили в нее. Еще выстрелы. Лязг стих. Выстрелы - тоже.

Сжавшись в комок, Дмитрий ждал. Неужели - все? Неужели...

В дверь постучали. Не ударили, а именно постучали.

Грошний облизнул пересохшие губы сухим языком.

- Дима! - позвал снаружи смутно знакомый голос. - Дима, открой!

- Ты кто? - прошептал Грошний.

- Дима, открой!

- Ты кто? - уже громче, хрипло выкрикнул Грошний.

- Ты что, меня не узнаешь? - удивились снаружи. - Открывай, не валяй дурака!