read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Вторую чару поднимем, родовичи, за Посланца, сидящего среди нас...
Десятки еще не налитых хмелем глаз уткнулись при этих словах в неприметного человечка, не по-унсьи одетого и гладко выбритого, в простеньких окулярах, упорно сползающих на кончик носа.
- Пусть попразднует сегодня с нами и отъедет от нас завтра в добром здравии. И нехай скажет Великому Отцу, что унсы, хоть и дети его, но давно уже живут своим домом, как свой разум укажет!
Здравицу поддержали. Но не в охотку, а так, из обычной вежливости. И не каждая чара оказалась выпитой до дна.
Тот, за кого пили, краснел и ежился.
Ему было обидно и очень грустно. Вот уже больше двух недель он, полномочный агитатор избирательной комиссии, присланный из Котлова-Зайцева, бродил среди унсов, от поселка к поселку, уговаривая их, хоть и одичавших, но все-таки граждан Федерации, реализовать свое неотъемлемое право и выполнить свой священный долг.
Без толку! Как он ни убеждал, какие бы доводы ни приводил, с каким бы пафосом ни взывал к гражданским чувствам электората, результат оказался нулевым.
Даже хуже! В Чумакивке агитатора попросту на порог не пустили; выгнали в лес на ночь глядя. В Артемихе, повалив наземь, надавали пинков и опять-таки погнали прочь, правда сытно покормив на дорогу. В Йосиповке отлупили плеткой, а к столу даже не подумали звать. В Старом Збыреве бить не стали вовсе, но и отпустили не ранее, чем заставили сжевать десяток листовок с портретами кандидатов...
Только здесь, в Великом Мамалыгине, под твердой рукой вуйка Тараса, полномочный представитель планетарного избиркома сумел найти приют и хоть какое-то утешение.
Его подлечили, подкормили и, подчиняясь строгому указанию старейшего, не чинили обид. Только резвая детвора в первые дни бегала по пятам, швыряясь тухлыми яйцами, но на то она и детвора. Взрослые орали на огольцов и разгоняли их оплеухами. Однако слушать речи отказывались наотрез.
Агитатор давно смирился с карами, ожидающими его по возвращении в Козу. Собственно, уже выезжая оттуда, он понимал: наилучшим итогом командировки для него, провалившего сбор подписей в редколесье, станет выговор с занесением, а следовательно, и серьезное понижение пенсии.
В том, что сбор подписей будет провален, ни он, ни коллеги, вместе с ним тянувшие жребий, не сомневались ни секунды. И, в конце концов, никто не виноват, что короткую лучинку вытянул именно он. Раз в четыре года такое может произойти с любым из канцелярской братии. Как бы то ни было, но командировка подошла к концу, а он все еще был жив. И это не могло не обнадеживать. Четыре года назад жуткие слухи об агитаторе, подвешенном за ноги на бумиане, заставили трястись весь аппарат Администрации.
Сейчас полномочный посланник хотел одного: убраться отсюда, да поскорее. И ничего больше. Ведь он всего лишь клерк. Не в его силах остановить прокладку железной дороги. И отменить приказ о депортации колонистов с Валькирии он, при всем желании, тоже не правомочен. Слава Богу, что Тарас Орестович, человек мудрый и здравомыслящий, это понимает и дал обещание, что его, агитатора избиркома, бить в краю унсов больше не будут...
- Ну что ж, братие, - помягчев лицом, воскликнул Тарас. - Делу время, потехе минутка. Веселите свои сердца, пока весело, и не думайте о плохом, пока хорошо!
Застучали чары. Заклубился духовитый пар от борща, разливаемого по мискам. Захрустели копченые ребрышки в крепких челюстях.
Только гости с гор сидели нахохлясь, не спеша приниматься за еду. Так не ведут себя за дружеским столом. Но Тарас не обижался. Он понимал: непривычно диким пировать рядом с теми, с кем вчера еще бились на меже. Провиднык-то ихний весел, по всему видно: немало по свету побродил, всяких обычаев насмотрелся. А хлопцы его ничего ведь толком и не видели. А все ж нехорошо, когда за славной трапезой кто-то сидит невесел. Никак нельзя такое терпеть.
Отложив ложку, вуйк похлопал ладонью о ладонь, призывая к молчанию. Дождавшись тишины, отстегнул от пояса и уложил перед собою поперек стола карабельку в богато украшенных речными каменьями ножнах.
-Эй, слушайте все! Вот мы, унсы, а вот - дорогие наши гости с высоких гор. Не устроить ли соревнованье? Кто победит, тому отдам свою карабельку, со всей удачей ее!
От едока к едоку побежал вдоль стола удивленный гул. Эх, велика награда! Наследная сабля, это ж не что-нибудь, а о-го-го! Все Мамалыги, державшие ее допрежь, встанут рядом, когда придет час обнажить светлый клинок. А род Мамалыг славен великим таланом, и мало кому из ворогов удавалось пустить юшку кому-то из тех, Кто держал в руке лежащую ныне перед Тарасом сабельку-карабельку.
- А коли все згодны, - возгласил старый унс, - так пускай сперва гости похвалятся, на что способны. По достоинству и честь!
Разбежались по сторонам суматошливые дивчины,
разносящие яства и пития, а спустя мгновение-другое, переглянувшись с Дмитром-ватажком и получив безмолвное дозволение, на середину опустевшего подворья вышел худощавый, пожалуй, даже щупловатый юноша-горец, чье лицо, вдоль и поперек изрезанное ритуальными насечками, одновременно отталкивало и притягивало любопытные взгляды.
Светло-коричневое лицо М'куто-Следопыта сейчас казалось темней, чем обычно; оно было почти черным, и на низком лбу блестели крупные капли пота. Правая рука воина дгаа чуть касалась широкого боевого пояса, из-под которого торчали тонкие рукоятки пья'мг'ттаев, метательных ножей, похожих на длинные шильца. Пирующие затаили дыхание.
Некоторое время М'куто внимательно осматривался по сторонам, выбирая цель. Затем глаза его блеснули, а на слегка согнутых ногах отчетливо взбухли сплетения жил.
- Тт'мпи нья, нгуаби? - спросил он равнодушно, даже не поворачиваясь к столу, словно ответ не очень-то его интересовал.
- У'мпи т'Нья, М'куто! - столь же безразлично прозвучал ответ. - Гъё!
За столом было тихо-тихо, словно подворье вовсе опустело.
- Мпи! - взвизгнул М'куто.
В то же мгновенье рука его, лежащая на бляхах пояса, рванулась вверх и вперед. И тут же бессильно опала. А воздух бесшумно прорезала россыпь крохотных молний. Они блеснули на солнце и сухо щелкнули, вонзившись в замшелую стену точно между старейшиной унсов и горским ватажком.
- Тю! - с огромным уважением произнес Тарас, округлившимися глазами разглядывая стену. - О це да так да!
Кургуурра, пятнистый лесной ящер величиной с ладонь, в летнюю пору слегка ядовитый, а в иное время никакого вреда не приносящий, замер на широком бревне, пришпиленный к дереву, и точно посередине каждого из шести оранжевых пятнышек торчала выточенная из невесомой птичьей кости рукоять пья'мг'ттая.
Седьмой нож вошел ящеру тютелька в тютельку в центр мохнатой головы.
Горцы завопили от восторга. Унсы онемели от удивления.
Многие из них и сами неплохо владели большим метательным ножом, валящим человека наповал не хуже, чем пуля из "брандера", но подобного даже старый вуйк, долго живший и немало испытавший, не видел никогда.
- М'куто заслужил длинный нож! - торжественно заявил Убийца Леопардов. - Никому не под силу повторить такое. Нет смысла в состязании!
Следопыт, сверкая зубами и белками глаз, подбоченился и посмотрел налево, где, укрытая в ножнах, дремала острая унсовская сабля, иметь которую считалось высоким почетом среди людей дгаа, потому что ни купить, ни выменять ее не удавалось никому, а. взять в бою было совсем не просто.
- Тихо! - Тарас громко хлопнул ладонью о стол. - И ты, воин, умолкни. Теперь наша очередь удивить гостей...
Поднеся руку к шее, он расслабил туго повязанный платок, освобождая воздуху путь в легкие.
- А сможем ли мы, родичи?
В напряженном молчании тяжко и страшно гудели большие фиолетовые мухи.
Унсы кусали губы, сжимали пудовые кулаки. Они знали: нельзя уступить дикарям. Конечно, состязание друзей - игра. Но не просто. И не только. А в сущности, вовсе даже не игра. Ведь тот, кто одолел, может безнаказанно смотреть сверху вниз на уступившего победу.
Пока бородатые мужи размышляли, прикидывая, на что способны, из-за дальнего конца стола выбрался и приблизился к вуйку невысокий, совсем еще юный парубок.
- Отче Тарас, - громко сказал он, поклонившись до земли старейшему и второй раз, отдельно, гостю. - А вели-ка ты привести буку!
- Буку? - удивился вуйк. - В уме ли ты, хлопче?
Паха из рода Збырей встряхнул кудрями.
- В уме ли, нет ли, а вели все же привести!
- Буку! Буку сюда! - закричали унсы.
Никто уже не помнил о Тарасовой карабельке. Речь ныне шла о более важном, о том, что ценней всего и всего невосстановимее: о чести всего унсовского племени!
Десяток крепышей вскочили со скамеек и, прихватив мотки толстых ремней, побежали прочь с подворья. Через недолгое время за частоколом послышался людской гомон и гулкий, нечеловеческий рев. Все: и хозяева, и гости - повскакивали с мест, опрокидывая миски и чары.
Буку, опутанного с головы до ног, вели полдесятка неслабых парубков, и еще с десяток волочились в пыли, вися на ремнях и весом своим удерживая ревущее чудище. У горцев потемнело в глазах: то был громадный, жуткий, как ухмылка Ваанг-H'rypa, оол-великан. Из багровой пасти зверя истекали громовые раскаты рева, с блестящих черных губ капали хлопья пенистой слюны. Оол упирался, потрясал длинными, загнутыми назад рогами и, вздрагивая, валил с ног державших его плечистых бородачей.
- Не пожалеешь? - одними губами спросил Тарас.
За время, прошедшее с похода, он изрядно привязался к Пахе. А тот, заехав переночевать, так и загостился в поелке Мамалыг и, похоже, не спешил уезжать восвояси. Больно уж присушила хлопца с первого же погляда чорнобривая Оксана, и каждый вечер гуляет он с ней за полночь по бережку Лимпопо, плетя байки да лузгая черные семечки.
Славный хлопчина. Полезный для рода.
Жаль такого, ежели что...
- Не пожалеешь? - тише прежнего повторил вуйк. Паха пожал плечами. Что уж там? Выходя из-за стола, думал об Оксанке, что смотрит на него, Паху. А теперь слова не вернешь, а дела не переиначишь...
- Освободите его от веревок! - приказал парубок. Державшие оола на привязи подчинились тотчас, ибо сейчас этот хлопец был главнее всех на подворье, даже старейшего, и слово его было законом.
Путы опали. Оол-бука, теперь вольный, топтался в середине дворища, злобно раздувая резные ноздри. Копыта его рыли сухую землю, оставляя в звонкой тверди глубокие следы.
- Иди! - на сей раз вуйк не глушил голоса. Парубок потоптался на месте. Стянул с себя сюртук, затем сорочку-вышиванку. Огляделся по сторонам, словно стараясь найти кого-то. Нашел. Улыбнулся. И расправил плечи, оказавшиеся неожиданно широкими и мускулистыми.
Еще раз улыбнулся. Жадно вздохнул. Притопнул ногами, обутыми в стоптанные чоботы, и решительно сплю нул. Было так тихо, что все, даже сидящие вдалеке, услышали, как плевок смачно шлепнулся о землю.
А затем пошел к буке. Не торопясь, но и не медля, Кто-то из унсов застонал от нетерпения. Оол-чудище тупо смотрел на парубка. Паха, не спуская с него внимательных глаз, наклонился и кинул в ноздри буке пригорошню мелких камешков. Этого хватило. Оол понял, что на него напали. Опустив квадратную голову, он медленно попятился назад. Паха выгнул спину, как лесной кот, и выставил руки перед собой. Лицо его потемнело и стало похожим на жуткий лик горного дикаря...
В тот миг, когда оол, склонив голову, бросился на него, Паха метнулся навстречу и остановил буку, ухватив за рога. Во все стороны полетели комья земли. Рев животного сливался с рычанием обезумевшего унса, и мало кто мог понять, где чей голос. Горбатая туша четвероногого и напряженное двуногое тело неуловимыми тенями просматривались в густых клубах неведомо откуда взявшейся пыли.
Спустя миг противники застыли на месте, собирая силы для решающего рывка. Оол дышал тяжело и хрипло. Паха, стиснув рога буки железными кистями, привыкшими с утра до ночи крутить карабелю, медленно сворачивал ему шею...
Унс передергивался от напряжения. Если бы то усилие, которое прилагали сейчас поединочники, некий ведун сумел перевести в порыв урагана, вряд ли в пределах Великого Мамалыгина уцелела бы хоть одна хата. Оол превратился уже не в живое существо, но в глыбу литого металла. Зубы унса скрежетали, точно кремни; мышцы рук и мускулы груди, живота и спины выступили из-под блестящей кожи тугими жгутами.
- Гху-у-у! - взревел бука, пытаясь поддеть соперника остриями рогов.
- Агх! - выдохнул в ответ человек и одним движением свернул животному шею.
Оол удивленно рявкнул, замер, взбрыкнул задними ногами и тяжело повалился на левый бок. В руке парубка, выпорхнув из-за голенища, блеснул нож. Струи крови ударили из перехваченного одним движением оольего горла и хлынули Пахе на плечи. Тяжелые копыта буки в последний раз содрогнулись и замерли...
- Ух-х! - выстонали зрители.
Отерев кинжал об шкуру оола, Паха медленно распрямился, сунул клинок за пояс, повернулся спиной к бездынной туше и по-прежнему неспешно направился обратно. Ни хозяева, ни гости не произнесли ни слова. Только из окошка светелки на втором поверхе хатынки донесся восхищенный всхлип, и белая ручка, высунувшись, помавала победителю расшитым платком.
В полной тишине Паха из рода Збырей подошёл к столу и вскинул правую руку, старинным унсовским жестом приветствуя М'куто. И Следопыт, поднявшись на ноги, в полном соответствии с артикулом строевого устава, отдал унсу честь, кинув два пальца к правому виску. Одобрительный кивок всколыхнул сивую бороду вуйка Тараса, и одновременно довольством и гордостью за Подчиненного вспыхнули глаза сержанта Н'харо Убийцы Леопардов.
- Возьми на память, победитель, - звучно произнес Паха, вытягивая из-за пояса кинжал и подавая его воину дгаа, - и помни, что среди унсов у тебя есть друг!
Скулы М'куто чуть дрогнули, И прочие люди дгаа удивленно округлили рты. Впервые за все времена прозвучали такие слова под высокой Высью. Была вражда, и было перемирие, и ныне есть мир. Но дружба?!
Тонкие пальцы Следопыта отстегнули от пояса деревянный футляр с торчащими рукоятками пья'мг'ттаев.
- Прими от побежденного тобой, бородатый друг, - с усилием подбирая слова, сказал М'куто, протягивая оружие унсу, - и помни, что среди людей дгаа у тебя есть брат!
И лишь теперь смешавшаяся воедино толпа унсов и горцев заголосила, заревела, завопила, на все лады поздравляя победителей...
Переждав первый шквал радостного воя, встал старый Тарас, и рука его дрожала, когда привязывал он ремешками ножны карабельки к привычному ей месту на поясе.
- Если клинок один, а победителей двое, - начал он раздумчиво, и толпа враз утихла, ожидая, - то следует, наверное, сломать надвое клинок. Но разумно ли поступать так?
- Не-ет! - откликнулась толпа.
И унсы, и горцы умели чтить доброе оружие.
- Пускай же каждый назовет то, чего желает душа его, и пусть получит немедля. Верно ли, братие?
- Любо-о! - прокатился отклик. - Лю-у-бо!
- Ну что ж, - отечески улыбнулся вуйк Мамалыг гор ному парубку, оробевшему под прицелом сотен взглядов, - коли так, скажи ты первым, чего желаешь! Клянусь Незнающим, все, чего ни пожелаешь, будет твоим!
Глаза М'куто сделались квадратными. Дмитрий, поймав всполошенный взгляд бойца, подмигнул: давай, мел. давай, не стесняйся. Заслужил!
Серея от волнения, Следопыт подбирал слова, и пухлые губы его, недавнего двали, вздрагивали.
- Если наши братья, люди двинньг'г'гья, так бесконечно щедры, то я, М'куто вваНгунгу Т-Клаха, хотел бы получить в подарок настоящий дгьюнгели...
Он, кажется, сам испугался смелости своего желания и поспешно добавил:
- Но можно маленькую!
По левую руку от Дмитрия зашептались, зашушукались люди дгаа. Они ждали чего-то подобного, но не такой откровенности. Ох и не промах же этот М'куто, ох и ловкач! Верно говорят, из тех парней, что своего не упустят! И недаром же прабабка его прославилась тем, что в годину голода умудрилась снести яйцо, каковым и прокормила семью. Так, во всяком случае, сказывают люди, а люди понапрасну лгать не станут...
Дгьюнгели! Хой, хэйо! Кто же из людей дгаа, особенно обладающих иолдом, отказался бы иметь в доме дгьюнгели пускай даже и маленькую?! Всякий мечтает о дгьюнгели, но никому не дано иметь его, хотя рассказывают старики, что могучий Дъамбъ'я г'ге Нхузи, сливший племена в единый народ, под конец жизни обладал сразу двумя... Так ли это, не так? Никто не знает в точности. Но всем известно иное: у людей, именуемых ныне зиньг'г'гья, а ранее - мохнорылыми, дгьюнгели водится, причем в количестве изрядном...
Ну что ж, М'куто-счастливчик, лови миг удачи!
- Дгьюнгели? - недоуменно сдвинул брови старый Тарас, красноречиво пожимая плечами. - Но что это, сынку?
М'куто замялся. Удивительно! Как можно, дожив до седых волос и правя родом, не понимать столь очевидных вещей? Видно, недаром говорится, что нет на Тверди людей, умнее народа дгаа...
- Дгьюнгели... - руки Следопыта приподнялись и за-колыхались, изображая нечто, похожее на озерную рябь. - - Дгьюнгели, почтенный старец, это...
Рябь постепенно перерастала в тайфун.
- Это... это...
- Это дгфью, только похожая на тыкву, - сжалившись над несчастным урюком, подсказал Н'харо, в свою очередь изображая жестами нечто, напоминающее лист бумиана.
- И с кихьюни сбоку, - уточнил Мгамба.
После чего толкования пролились благодатным дождем.
В течение десяти минут Тарасу стало в точности известно, что не каждый ггуангу способен изменить кин-Т'аффи десятого кргуури, но, в принципе, дм'ль' 'туби тоже не очень соответствует настоящему ктфи, хотя, с другой стороны, можно согласиться с тем, что... тут разъяснения плавно перешли в пляску, каждое па и каждый жест которой был исполнен глубочайшего, предками завещанного смысла, и пляска эта была столь грозна и красива, что вуйк Мамалыг не мог не проникнуться ее мрачной прелестью...
О, если бы все это хоть сколько-то приблизило его к пониманию того, что такое дгьюнгели!
Когда выдохшиеся вконец танцоры успокоились, он торжественно огладил бороду и спросил:
- Уверены ли горные братья, что нужное им имеется в поселке унсов?
Разноголосый хор отозвался утвердительно.
- Добре! - вуйк плавно повел рукой из стороны в сторону. - Пусть, если так, метатель ножей М'куто сам пойдет и возьмет желаемое!
Давно пора было сказать это! Едва лишь прозвучало дозволение, ноздри Следопыта дрогнули и он, принюхиваясь, помчался в дальний конец подворья, к покосившемуся сараю. Нырнул в темный рот полураспахнутой двери. Сгинул. А спустя несколько ударов сердца Великое Мамалыгино огласил звонкий, исступленный, ликующий крик, способный извергнуться только из уст человека дгаа, заполучившего дгьюнгели!
Когда же М'куто возник на пороге и легкой походкой пошагал к столу, бережно неся вожделенное, лица урюков и даже самого сержанта омрачила легчайшая дымка зависти, а унсы удивленно забормотали. Странно! Непонятно! С какой это стати горный воин так радуется обычному казнащо?!
Впрочем, каждому свое.
- Благодарю тебя, почтенный старец, - рухнув на колени перед вуйком, прошептал М'куто. - Отныне я верный сын твой и, если ты потребуешь, а нгуаби позволит, с радостью отдам за тебя жизнь...
Тяжелой ладонью потрепал старый Мамалыга черный хохолок на затылке Следопыта, намотал на палец и дернул, без лишних слов приказывая встать. И обернулся к другому победителю, почти не сомневаясь, какой будет просьба.
Для того чтобы получить самое желанное, не было Пахе нужды рвать жилы, заваливая оола. Оно, самое-самое, и так было уже у него в руках...
Так подумал старый Тарас. Но, как ни странно, ошибся.
Речь парубка была вовсе не об Оксане.
- Ты среди вуйков старшой, отче, - глядя исподлобья, сказал молодой Збырь. - Как ты скажешь, так и будет. Позволь же мне ныне уйти из рода Збырей!
Бородачи приумолкли, прислушиваясь. Тарас приподнял бровь.
- В какой же род хочешь уйти, сыне?
Он по-прежнему полагал, что дело в Оксане, и ждал ответа, уже прикидывая, какую виру придется платить Збырям за увод столь доброго парубка.
И вновь не угадал.
- А ни в какой, - еще больше наоолился Паха. - Сам желаю быть Предком!
Унсы зароптали.
Такое дозволялось обычаями, но не случалось, почитай, никогда. По доброй воле уйти из рода, отказаться от заступы его и поддержки и ни к какому иному роду не примкнуть - слыханное ли дело? Единожды лишь и было такое в краю унсов, три поколения назад, когда от Чумаков отделились Ищенки, но их-то было трое братьев, а Паха, как ни кинь, один, ровно перст...
- Так дозволишь ли? - настаивал Паха. - Иль нет?
- Ежели обещано, то как не дозволить? - развел руками Тарас. - А хорошо ль подумал?
- Да уж подумал, - буркнул Паха, супясь.
- А вдруг пропадешь?
- А вот не пропаду! - запальчиво выкрикнул парубок, мотнув головою в направлении поверженного буки.
- Что ж, так тому и быть...
Вуйк Мамалыг воздел длани над склонившимся Па-хою и резко развел их в стороны, как бы обрывая нити, связывающие молодого унса с родом Збырей.
Хмыкнул в бороду.
- Как пожелал, так и сделался. Со старейшими рода сам все улажу. У тебя ж от сего дня нет Предков, и сам ты единственный Пращур потомству своему. Женку присмотрел ли?
-
Эге ж...
Оттопыренные уши парубка заалели, и ясно сделалось Тарасу, что не так уж он ошибался.
- Добре. О том позже. А как род назвать хочешь?
- Га? - похоже, об этом, столь простом, но важнейшем, парубок еще и не задумывался. - Э-э... А что?! Батька Василем звали. Вот по батьку и назовусь!
Он упер руки в боки, задрал лицо к солнцу и громко, явственно наслаждаясь звучанием впервые произносимого, сообщил высокой Выси:
- Я - Паха Василюк. Но тут же поправил себя:
- Я - Павло Василюк, вуйк рода Василюков.
- Слава! Слава! Слава! - прокричали унсы.
Никто из них не ждал в первый день месяца березня воочию увидать такое, о чем в будущие времена станут спивать думы седые дидуси-бандуристы.
- Слава роду Василюков! Смерть ворогам! Кричали все.
Лишь старый Тарас не подкрикивал родовичам.
Он думал. О Пахе.
По всему выходило: привалило счастье Оксанке!
Далеко пойдет сей парубок. Всем вышел: и смел, и силен, и умом не обижен. Правду молвить, много ли найдется среди хлопцев таких, что грамоте разумеют? Раз, два, ну три - и обчелся. А Паха, передают, не только читать горазд, а и писать самоучкой выучился. Целых шесть букв! И ныне, где ни побывает, одну из них обязательно напишет. Особенно хороша у Пахи буквица А. Выводит он ее совершенно свободно, почти не думая, хоть пером, хоть прутиком, а хотя бы и пальцем. День ото дня все чище и краше Пахина А, и надо полагать, правы те, кто прочит в грядущие годы Пахе, отныне Василюку, посаду генерального войскового письменника...
Нет, не пропадет за таким хлопцем Оксана!
А ночная зозуля дневную завсегда перекукует, и никуда новый род не денется от рода Мамалыг из Великого Мамалыгина! Отож? Авжеж!
И поднял вуйк Тарас великую чару за новый род и потомство его. И выпили все до дна, дружно сдвинув чары, да так, что ни капельки не пролилось на столы!
И грянул пир, и бушевал пир до вечера.
Когда же солнце из желтого сделалось красным, настал час для действа, лишь единожды в году происходящего, и не во всякое время, а выключно в первый день веселого березня.
Вышла к крыльцу дебелая женка, за красоту и стать выбранная из многих, поклонилась в пояс и позвала певучим голосом:
- Ой, сусиди, сусиди милые! А вышли бы вы к нам, хлебца с солцой откушать, медку испить, себя показать, на нас поглядеть! Рады будем вам, а вороги ваши уж покараны!
Издавна так повелось: в первый весенний день пригласить к трапезе плисюков запечных, позвать с любовью и лаской. А уж выйдут ли, тут раз на раз не приходится; кто их, плисюков норовистых, поймет?..



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 [ 29 ] 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.