Чтение 29–й страницы книги ~Eurocon 2008. Убить чужого~

Гендерсон прищурился, обдумывая пришедшую в голову мысль.

- Его вытащили с той самой базы?

- Да, - подтвердил помощник.

Гендерсон улыбнулся. Члены команды прекрасно знали эту улыбку, она означала, что шефу пришла в голову любопытная мысль.

- Его вытащили с той самой базы, он потерял память, и его невозможно идентифицировать… Скажите, друзья мои, наш Бор посещал библиотеку?

- Да. Он заказал альбом с видами города.

- Единственный из всех, - добавил психолог. - Полагаю, надеется, что фотографии помогут ему вернуть память.

- В библиотеке есть видеокамеры?

- Разумеется.

- Я хочу знать, - медленно произнес Гендерсон, - разглядывает ли Бор все фотографии с равным интересом, или некоторые привлекают его особое внимание?

Операцию по замене Бора генерал Поттер продумал до мелочей. В конце концов, недаром же он некогда входил в комитет начальников штабов. Артист, которого подобрали на роль несговорчивого присяжного, прибыл на базу под видом морского пехотинца, к тому же слегка загримированный так, чтобы его сходство с Бором не бросалось в глаза. Ему рассказали и показали, как Бор двигается, как говорит, как себя ведет. Замкнутость горожанина оказалась Поттеру на руку: двойнику не придется много играть. Убедившись, что артист справляется с ролью, его отпустили спать, а с утра передали в распоряжение опытных гримеров, которым надлежало осуществить главное превращение.

- У тебя остался час, - напомнил Поттер. - Если ты будешь молчать, я справлюсь, - усмехнулся Гендерсон.

Он впервые назвал генерала на «ты». Тот не стал поправлять помощника президента. Лишь проворчал:

- Любопытно будет взглянуть.

- В конце концов, мы делаем общее дело, - неожиданно серьезно произнес Гендерсон. - Не мешай мне. Сейчас не время для личных амбиций.

- Я не верю в тебя, - отрезал Поттер.

- А я не верю двиарам, - в тон ему отозвался Гендерсон. - И боюсь, что ты все испортишь.

Несколько мгновений мужчины яростно смотрели друг на друга, взгляд никто не отвел.

- Час, - буркнул Поттер и вошел в комнату. - Добрый день, Бор.

- Добрый день, генерал.

- Добрый день, мистер Бор.

- Добрый день, мистер Гендерсон.

- Волнуетесь?

- Нет.

Поттер уселся на стул, стоящий в самом конце стола.

- На вас будет смотреть вся планета.

- Я знаю, что должен делать.

- Вы, наверное, думаете, что я в последний раз попробую вас переубедить?

- А разве нет?

- Не совсем… - Гендерсон уселся напротив Бора, встретился с ним взглядом, удержал его и через два удара сердца спросил: - Скажите, майор, тяжело чувствовать ответственность за гибель четырехсот тысяч человек?

И увидел самое главное - увидел, как на долю мгновения расширились зрачки Бора.

- Вы с ума сошли?

- Майор Кристиан Кристофер Холмс, - холодно улыбнулся Гендерсон. - Тридцать семь лет, женат, трое детей. Впрочем, вы это знаете и без меня. Вы ведь симулировали потерю памяти, не так ли?

- Чушь! - Бор попытался взять себя в руки. Попытался вскочить.

- Сидеть! - Гендерсону удалось остановить его окриком. - Улица Плотников, парк Белого мыса - эти фотографии вы разглядывали чаще всего, майор. Думали, никто ничего не заметит? Не поймет? Вы не подумали о том, что копии личных дел офицеров хранятся в столице, в главном военном архиве. - Гендерсон вытащил из кейса лист бумаги. - Вы жили на улице Плотников, Кристиан Кристофер Холмс. В доме номер девятнадцать. А в расположенный неподалеку парк водили гулять детей!

- Заткнитесь!

- О чем вы думали, разглядывая фотографии? Вспоминали их лица? Так я могу напомнить. Вот ваша жена со старшим сыном!

На стол полетела карточка.

- Остановитесь!

Бор закрыл лицо руками.

Поттер, торопливо набравший номер, лихорадочно зашептал в телефонную трубку:

- Господин президент…

- Трое детей, Кристиан, трое чудесных малышей. Жена… Почему ты решил о них забыть? Почему ты решил забыть о своем имени? Почему ты выбросил жетон? Да, Кристиан, я поговорил со спасателями, и один из них вспомнил, что видел на твоей шее жетон, когда вытаскивал тебя из бункера. Куда же он делся?

- Меня зовут Бор! Меня зовут Бор и никак иначе!! Я не помню, кто я такой!!!

- Гендерсон! Президент приказывает тебе остановиться!

- Меня зовут Бор!

- Президент приказывает немедленно провести обмен!

- Это ты сидел за пультом, Кристиан, ты выстрелил в двиаров! А когда понял, что натворил, - испугался.

- Гендерсон, я тебя арестую!

- Генерал! - В кабинет заглянул адъютант. - Господин генерал, сюда идут двиары!

- Какого черта?!

- Ваша хваленая самонадеянность, - рявкнул Гендерсон. - Они лучше нас знают, что творится на базе! Забудьте о двойнике!

- У меня приказ президента!

- Я не помню, кто я такой!

- Смотри на фотографию, Кристиан, смотри и вспоминай: Элизабет Холмс, в девичестве - Пинолли. А у нее на руках твой старший сын - Кристиан-младший.

- Меня зовут Бор!

- Это ты убил их, майор, ты, а не капитан А-Рруак. Ты выстрелил первым и превратил в руины свой город и свою семью.

Бор уткнулся лицом в колени.

- Как звали твоего второго сына?

- Не впускать сюда двиаров, - прохрипел Поттер.

- Как? - поинтересовался адъютант.

- Как звали твоего второго сына, Кристиан? - Гендерсон рванул мужчину за плечо, заставил поднять голову и уставился в его глаза взглядом, в котором смешались ненависть и презрение. - Какой же ты подонок, Кристиан! Убил своих детей и отказался от них. Испугался ответственности? Трусливая мразь!

- Я не убивал!

- Теперь ты хочешь убить А-Рруака! Но ведь ты, и только ты, виновен в смерти своих детей! Ты, майор, никто больше! Признайся! Оставь капитана в живых! Ведь убийца ты!

- Я не убивал! Нет!

Но парк стоял перед глазами Бора. Парк Белого мыса. И дом на улице Плотников. И те, чьи фотографии лежали сейчас на столе.

- Нет…

В кабинет вошли А-Ззал и А-Ккрум. Вошли, и остановились у дверей.

- Как звали вашего второго сына, майор Холмс?

- Энтони, - прошептал Бор. - Энтони.

- А третьего?

- Стефан.

Гендерсон отпустил плечо офицера, и тот вновь уткнул лицо в колени.

- Стефан… Стефан…

Двиары молчали.

Гендерсон поправил галстук, повернулся к инопланетянам и негромко произнес:

- Добрый день, господа, чем я могу вам помочь?

Поттер, ожидавший чего угодно, кроме подобного вопроса, издал сдавленный звук.

- Что здесь происходит? - прочирикал А-Ззал.

- Внутреннее расследование, - спокойно ответил Гендерсон. - Вас оно не касается.

Ответил как отрезал, тоном, каким обращаются со случайно заглянувшим в неподходящий момент слугой.

- Вы считаете этого человека виновным в трагедии? - Адмирал посмотрел на сломленного Бора. - Это он открыл огонь?

- Гендерсон, отдай им Холмса, - подал голос Поттер. - Это приказ президента! Отдай им Холмса! Убийца не имеет права быть судьей.

Но тот не ответил генералу, даже не показал, что услышал.

Гендерсон не был уверен, что сломал Бора, не знал, как тот проголосует на суде, но понял, что оказался на развилке, на перекрестке, определяющим, на каких условиях человечество войдет в Галактику. Как станут смотреть на людей звездные соседи, как станут относиться. Приказ президента позволял решить возникшую проблему, однако… Есть разница между тем, чтобы уговорить и даже заставить Бора изменить решение, и его выдачей двиарам. Большая разница. Прогибаться в угоду партнерам - это не дипломатия, это поражение.

- Отдай им Холмса…

- Расследование еще не закончено, - невозмутимо произнес Гендерсон. - У нас нет достаточных улик, и они вряд ли появятся до суда над капитаном А-Рруаком. Но… - Его взгляд стал жестким, очень жестким. И направлен он был не на продолжавшего вопить о решениях президента Поттера, а на двиаров, которые, общаясь с политиками и учеными, уже успели отвыкнуть от недружелюбных взглядов. - Но хочу предупредить: если выяснится, что майор Холмс действительно виновен в гибели четырехсот тысяч человек, отвечать он будет перед нами. И только перед нами.

- Президент считает, что вина Бора доказана! - Генерал выставил перед собой трубку. - Послушайте! Это говорит президент!

Однако в наступившей тишине раздались лишь короткие гудки.

- Плохая связь, - заметил дипломированный капитан

А-Ккрум. - Отсталые технологии.

И отвернулся. Генерал переводил растерянный взгляд с трубки на инопланетян и обратно.

- Полномочия человека Гендерсон подтверждены вашими бумагами, - произнес адмирал А-Ззал. - Мы принимаем его заявление как окончательное и больше не будем поднимать этот вопрос.

- Гендерсон, - прохрипел Поттер. - Ты уволен. А ты… - Он перевел взгляд на Бора. - А ты…

- А ему предстоит стать судьей, - жестко отрезал А-Ззал. Адмирал вплотную подошел к Бору, и следующие слова механический голос переводчика произнес только для присяжного: - И попытаться искупить свою вину перед капитаном А-Рруаком.

* * * Процесс над капитаном А-Рруаком прошел достаточно быстро. Никто не желал лишний раз травмировать зрителей ужасающими кадрами трагедии, а потому судья просто зачитал обвинительный приговор и поинтересовался мнением присяжных. Бор оказался единственным, кто произнес слово: «Виновен».

Тем же вечером дипломированный капитан А-Рруак был казнен.

Ничто в этой жизни не дается даром. Тем более - исполнение мечты. Тем более - исполнение мечты миллионов людей. Нужно работать. Нужно чем-то поступаться. Нужно платить. Чаще всего платить за исполнение своей мечты приходится самому. Иногда за твои желания платит другой. Военный трибунал признал майора Кристиана Кристофера Холмса виновным в косвенной гибели четырехсот тысяч человек и разрушении города. Подсудимый был приговорен к пожизненному заключению и умер в тюрьме через семь лет.

Алоиз Гендерсон был уволен со своей должности. Через два дня после казни А-Рруака, когда стало ясно, что переговоры все-таки состоятся, ему предложили вернуться в аппарат президента США, но он отказался. Гендерсон не принимал участия в исторических переговорах с двиарами и подписании Межзвездного договора. В настоящее время он возглавляет дипломатическую миссию в столице двиаров.

На месте города был построен первый - и самый крупный - на планете космодром.

Александр Зорич

Четыре пилота [Взаимосвязан с повестью Олега Дивова «Слабое звено». См. сборник «Спасти Чужого».]

Когда вылетали, был вечер по универсальному времени и утро на орбите. Над Киртой, космодромом назначения, входила в силу ночь.

Взвизгнула катапульта.

Перегрузка в шесть g волнующе ударила в голову и быстро отпустила. Волна крови прошлась по рукам и ногам, упруго отозвалась печень, мгновенно поднялось настроение.

К положительным перегрузкам Тихон относился положительно.

Краем глаза он успел схватить искристую вспышку - это иней и пыль, выплюнутые из авианосца вместе с его «Орланом», заиграли в лучах местного солнца.

Солнце звалось Асклепием.

Вслед за выходом из катапультного порта последовали семь мгновений невесомости. Затем планетарные двигатели дали отводной импульс. Авианосец в камерах заднего вида испуганно отпрыгнул назад.

- Доклад, - потребовал капитан-лейтенант Саржев, командир их пилотажной группы и заодно комэск-3.

Машина комэска шла впереди по курсу, справа. Еще два «Орлана» отирались где-то за кормой. Об их успешном старте можно было судить по зеленым иконкам на тактическом экране.

Первым доложился Тихон:

- Здесь борт три-семь. Все в норме, товарищ капитан-лейтенант.

В строевую эскадрилью он попал меньше месяца назад и к рутинной механике радиообмена относился бережно.

- Три-два, норма.

- Три-три, иду плавно.

- Рад за всех. Поставить автоматику на отработку навигационной задачи, - приказал Саржев.

Включили автопилоты, снова доложились.

С этого момента и до перехода на горизонталь в районе космодрома назначения можно было мечтательно курить. Автопилот везет!

Курить, впрочем, запрещалось. Впереди простирался битый час ничегонеделания.

- Так вот история, - сказал Ниткин. - Если командир разрешает, конечно.

- Исполняй, - соблаговолил Саржев.

Историю свою Ниткин начал на борту авианосца. И он не был бы Ниткиным, если бы не нашел для этого самое неподходящее время и самое неудобное место: в ангаре, за полминуты до подачи на катапульты.

Истории Ниткина подчинялись строгому драматическому канону, которому позавидовал бы и Аристотель.

В экспозиции присутствовали лирический герой (Ниткин), девушка и некий барьер, препятствующий взаимному и бурному проявлению чувств. Чаще всего барьером служили прилавок магазина, кассовая выгородка или барная стойка. Но случались и экзотические коллизии: например, рухнувший истребитель. (Ниткин в отличие от Тихона воевал.)

Главным элементом завязки служили взгляды, которыми обменялись герой и героиня. Затем следовало стремительное развитие сюжета: ловкая острота, благосклонное девушкино мяуканье, борьба с трудностями, преодоление препятствий, хитроумное уклонение от патрулей во время комендантского часа… Карабканье по лозам декоративного винограда на восьмой этаж общежития… Прыжки в ласточкино гнездо диспетчерской под городским куполом при помощи импровизированного реактивного ранца из двух пожарных баллонов - благо на Луне такое возможно; гипотетически.

А один раз Ниткин - или, точнее сказать, его лирический герой - оставил кабину своего пассажирского флуггера на второго пилота и полетел через открытый космос к воздушному шлюзу орбитальной гостиницы, где дожидалась его очередная ненаглядная.

Кульминация у произведений ниткинского разговорного жанра была катастрофическая. Виноградная лоза лопалась. В пожарных баллонах заканчивалась смесь. В системе охлаждения скафандра открывались течи.

Благодаря находчивости и сметке герою удавалось спасти свою драгоценную жизнь и даже не покалечиться, но вот соединение сердец каждый раз срывалось. Так что мораль у ниткинских историй выходила неожиданная, неуловимая. Можно было даже признать, что его истории - это само христианское «не прелюбодействуй» в химически чистом виде…

Однако в тот вечер история выбилась из канона, как истребитель «Орлан» - из техзадания Генштаба.

Когда они надевали летные гермокостюмы (в военное время ими стали бы боевые скафандры «Гранит-2», но сейчас ограничились легкими «Саламандрами» жизнерадостного желтого цвета), Ниткин спросил:

- Кстати, мужики, а знаете, как называется праздник?

- День Колонии. - Пейпер пожал плечами; дескать, «ты бы еще про дважды два спросил».

- А на самом деле? - уточнил Ниткин.

- Что значит «на самом деле»?

- На самом деле - День Мутанта.

- Чего-о?

- Там целая история. Махаон заносили в Реестр очень давно, по упрощенной процедуре. Недообследовали планету наши ученые в погонах, недоглядели. Прислали сюда колонистов, они тут поселились, начали города строить, рожь с кукурузой сеять. Тритий вырабатывать, литий… Влюбляться, жениться. Дети пошли… Местного розлива, так сказать. Лет через двадцать - тридцать у детей тоже дети образовались…

«Пилотажной группе готовность номер два», - объявил офицер-диспетчер.

- Кончай трепаться. Присядем на дорожку. - И Саржев первым подал пример, опустившись на массивный стопорный башмак под носовым шасси своего «Орлана».

Ниткин попал на флот из-за войны, по мобилизации. До этого он десять лет отлетал пилотом пассажирского флуггера на линиях Солнечной системы. Имел благодарности, пользовался авторитетом в коллективе. Но после очередной своей истории с неуловимой моралью был все-таки выпорот на общем собрании летного отряда и переведен на Екатерину, где получил малопрестижную должность орбитального перевозчика.

Там, на Екатерине, его застала война.

Ниткину повезло ускользнуть из-под клонского десанта, попасть на борт последнего транспорта и вернуться на Землю. Потом - Подольская летная школа (специальность - пилот-штурмовик), звездочки лейтенанта, два месяца войны, «Отвага» за Паркиду…

Под ожидаемое сокращение летного состава после войны Ниткин не попал. Хотя Конкордия подняла лапки кверху, о сокращении поговорили-поговорили, да и забыли. А когда в штурмовом полку Ниткина провели конкурс на лучший пилотаж, он неожиданно показал звездные результаты, легко перефигуряв всех сослуживцев, включая комполка.

За это Ниткину предложили перевод в истребители.

Пилотирование истребителя считалось в ВКС, конечно, работой очень престижной, но всё же - с некоторыми оговорками. Скажем, пилотам-штурмовикам платили больше, наградные листы на них составляли охотнее, и в конечном итоге их рост по служебной лестнице шел быстрее.

И все-таки Ниткин согласился.

Почему? Да потому что «на гражданке» в таких нюансах никто не разбирался и ни о каких штурмовиках слышать не хотел. Военный пилот непременно летает на истребителе с красивой, агрессивной эмблемой. Под носовым обтекателем его боевой машины - распахнутая акулья пасть. Полфюзеляжа залеплено звездочками - по одной за каждого сбитого супостата. Вот это пилот! Ну а Ниткину только того и надо было.

Подводя итог, Ниткина можно было охарактеризовать так: личность, полностью поглощенная своей личностью. И Тихон подумал, что лучше бы Ниткин снова про полет к девчонкам на воздушном шаре рассказал. А он вместо этого - «День Мутанта»…