Чтение 29–й страницы книги ~Костры на алтарях~

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

ДОХОДНЫЙ ДОМ УРЗОЕВА

ИНОГДА ПРИХОДИТСЯ РАБОТАТЬ С ТЕМИ, КОМУ НЕ ВЕРИШЬ, КОГО НЕ ПОНИМАЕШЬ ИЛИ БОИШЬСЯ…

И опять проклятые сомнения!

Из Франкфурта его действия казались ясными и продуманными: выйти на связь с нужными людьми, договориться о встрече, заинтересовать их предложением, от которого им будет крайне сложно отказаться. Последовательность казалась понятной, не простой, но выполнимой. Черт побери, Кодацци был уверен, что справится!

Но вернулись сомнения!

Сомнения вызывали люди, с которыми предстояло договариваться. И не потому, что им нельзя доверять - доверять нельзя никому. Не потому, что они сильны - слабаки не сумели бы помочь. Сами люди. Уж больно непохожи были они на… людей.

И Кодацци не знал, как к ним относиться.

Чезаре неплохо разбирался в людях. Научился из чувства самосохранения - на задворках современного мира идиоты не выживали. А если и выживали, то ничего не добивались. Кодацци же не без оснований считал, что сумел кое-чего добиться, сумел избежать уготованной ему участи, приподняться над дном. Он знал, что человек слаб, и умел играть на струнах страстей и желаний. При этом сам иногда попадал впросак из-за собственных слабостей. Относился к этому спокойно, как к должному - потому что считал себя человеком.

А разве человеческая жизнь обходится без ошибок? Книга Банума, которую бегло просмотрел Кодацци, подтвердила его выводы: человек слаб. Особенно тот, кто по определению должен - нет, обязан! - быть сильным. Сильным духом. Тот, кому верят и в кого верят. Тот, за кем идут. Тот, кто на вершине. Но чем выше взбираются люди, тем больше у них появляется соблазнов. Или амбиций, порождающих спесивую самоуверенность. Или приходит страх. Страх потерять то, чего достигли. Струны вибрируют, льется музыка, вроде бы прежняя, но при этом - неуловимо другая.

Мелодия становится чужой, потому что тот, кто теряет силу духа, лишь проводит руками по струнам - играют за него другие.

Чезаре соглашался с тем, что человек слаб, и именно поэтому его смущали те, к кому он хотел обратиться за помощью. То ли они не были слабыми, то ли они не были людьми. Их презирали и боялись. А Банум - пролистав книгу, Кодацци понял, что этот человек немало повидал на своем веку, - их, как минимум, уважал.

«Вы слишком не похожи на остальных…»

Чезаре еще раз перечитал светящееся на экране сообщение.

«Уважаемые господа! Если вам о чем-нибудь говорит имя Хасим Банум, свяжитесь со мной…»

Далее следовал номер незарегистрированного коммуникатора.

А в правом верхнем углу экрана висело окошко: «Send? Yes. No». Требовалось выбрать.

«Риск?»

«Еще какой!»

«Но их участие позволит больше никого не подключать к делу. Все мои друзья, помощники - никому из них не придется светиться. Я сохраню связи и смогу уйти на дно после операции».

«Решено?»

«Решено!»

Чезаре выбрал «Yes», и сообщение отправилось на официальный сайт Мутабор.

* * *

ТЕРРИТОРИЯ: РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

НАПРАВЛЕНИЕ: АНКЛАВ МОСКВА

ХУЖЕ ПЛОХИХ НОВОСТЕЙ ТОЛЬКО ПОСТОЯННО ПЛОХИЕ НОВОСТИ

- Продолжаются процессы по результатам последних Олимпийских игр. Напомним, что адвокаты сборной США по футболу предъявили суду Манхэттена убедительные доказательства того, что вероятность победы их подзащитных в финальном матче с аргентинцами была выше и составляла пятьдесят восемь процентов против сорока двух. В связи с этим адвокаты настаивают на отмене результата 5:0 в пользу сборной Аргентины и присуждении ей технического поражения со счетом 0:3. Судья Линкольн согласился с доводами, однако апелляционный суд Нью-Йорка, в который обратились адвокаты аргентинской сборной, опротестовал это решение. Президент МОК заявил, что следует провести переигровку на нейтральном поле, например в Детройте…

- Выключи эту дрянь, - промурлыкала Чика-Мария.

И многообещающе потерлась щекой о плечо Вима.

- Я хочу послушать новости.

- Эти?!

- Скоро начнется европейский блок.

- Вот тогда и включишь!

Девушка надавила на кнопку пульта, напыленный на окно наноэкран погас, и перед глазами вновь замельтешил размытый пейзаж.

- Не смей!

После короткой возни Дорадо удалось отобрать пульт и надавить на кнопку включения.

- …остальные результаты Олимпиады, установленные судом Манхэттена, апелляционный суд оставил без изменений. Олимпийским чемпионом по боксу в первом полусреднем весе, по сумме предыдущих достижений, назван американец Гарри Фишер, нокаутированный во втором раунде полуфинала кубинцем…

- Мне надоело! - Коммуникатор вновь умолк.

- Отдай пульт!

- Не отдам!

Чика рассмеялась, быстро убрала пульт за спину и выставила перед собой руки, показывая, что не прочь продолжить возню. Вим поддержал игру, тоже рассмеялся, навалился сверху, стараясь извлечь плоскую коробочку из-под девушки.

Диванчики, в которые разбирались кресла, оказались удобными, но не очень широкими, лежать вдвоем было тесновато, но это ведь не повод для того, чтобы лежать раздельно. Тем более что до Анклава оставалось еще полтора часа дороги.

- Лучше включим порноканал, - предложила Чика.

- Мне этой радости в жизни хватает, - пробурчал Вим и повернулся, услышав пиликанье лежавшего на столике коммуникатора.

- Да?

- Господин Дорадо? - Да.

- Это генерал Аль-Кади.

- Сейчас не лучшее время для переговоров, генерал, - проворчал Дорадо. Чика-Мария хихикнула. - Аукцион начнется…

- Я помню, что аукцион состоится завтра! - рявкнул Аль-Кади. - Я звоню вам, чтобы сообщить, что помимо денежного взноса мы добавим к предложению кое-что существенное.

- Что именно?

- Камиллу.

Дорадо вздрогнул.

- Что случилось? - удивленно прошептала де вушка.

Коммуникатор Вим выставил на минимальную громкость, и Чика-Мария не слышала ни слова. В ответ Дорадо отрицательно покачал головой: «Не сейчас, объясню потом» - и продолжил разговор:

- Почему вы решили, что меня заинтересует ваше предложение?

- Я предположил, - мягко уточнил Аль-Кади.

«Не показывать своих чувств!»

Жаль, что не сдержался, что вздрогнул. Но теперь - все. Стиснуть зубы и… нет, не стискивать - заметят. Взять себя в руки, говорить спокойно, уверенно. Говорить как обычно, чтобы все поверили, что говоришь правду.

- Если бы Камилла что-нибудь для меня значила, вы бы ее не нашли. Я бы предупредил ее об опасности.

- Кто такая Камилла? - подала голос Чика.

«Заткнись!»

- Повторяю, господин Дорадо, я всего лишь вы сказал предположение, - усмехнулся Аль-Кади. - Ко гда будете рассматривать результаты аукциона, вспом ните, что мы увеличили свое предложение на одну жизнь.

«Что делать? Что делать?!»

Промолчать? Закрыть тему? Но в этом случае арабы могут подумать, что Камилла ему действительно безразлична. А спросишь о ней - неладное заподозрит Каори.

- Камилла прекрасный музыкант, - произнес Вим. - И совершенно ни при чем.

- В первую очередь она ваша близкая знакомая, - ответил Аль-Кади. - А уже потом музыкант. Всего хорошего, господин Дорадо.

- Всего.

Жизнь несправедлива, и Вим искренне считал, для большинства людей так, пожалуй, даже лучше. Но Камилла! Камилла!!

Маленький экран, на котором никогда не появлялось изображение собеседника, потемнел. Вим вернул коммуникатор на столик и потер подбородок.

- Скажешь, что произошло? - осведомилась девушка.

- Сама поймешь, - вздохнул Дорадо. - Из следующего разговора.

Вудуисты позаботились о том, чтобы Вим добрался до Москвы без приключений. Опытные пластики подправили Дорадо внешность - не очень сильно, зато незаметно для наноскопа. Под новое лицо Виму выдали новую «балалайку», настоящую «балалайку», официально зарегистрированную в одной из стран Католического Буду, и, разумеется, подключились к ней. Программа качала машинистам Каори все, что видел и слышал Дорадо, и все сообщения, которые он получал или отправлял. А потому Вим не сомневался, что мам-бо очень скоро узнает о звонке араба.

Он уселся у окна и закурил, задумчиво глядя на коммуникатор. Чика-Мария хоть и ерзала на диванчике, но безмолвствовала, больше с расспросами не лезла, поняла, что не время.

Каори же вышла на связь через три минуты. И церемониться не стала:

- Тебя проняло?

- Разве ты не поняла?

- Хочу услышать от тебя.

- Ты знаешь мои обстоятельства, - грустно усмехнулся Дорадо. - Вопрос поставлен просто: или я, или Камилла. На мой взгляд, выбор очевиден.

- Все правильно, Вим.

- Я понятливый, - вздохнул dd. - He волнуйся, Каори, я знаю, что из этой мышеловки выберется только один.

- Молодец.

Мамбо отключилась.

Дорадо бросил коммуникатор на стол, взял открытую бутылку вина и сделал большой глоток прямо из горлышка. Отвернулся, разглядывая стремительный пейзаж. Снова глотнул.

Очень хотелось кого-нибудь убить.

Чика-Мария выждала пару минут, а затем негромко поинтересовалась:

- Жизнь дерьмо?

Ругаться Виму не хотелось. Орать не хотелось. Злость срывать не хотелось. Убить - да. Но без шума. А вот орать - нет.

Пустота.

Он вдруг понял, что принес звонок генерала - пустоту. Омерзительную пустоту внутри.

«Камилла…»

Вернулась пустота.

И Дорадо подтвердил:

- Дерьмо.

И снова глотнул вина.

- Когда мне было двенадцать, мать отдала меня пушеру, - тихо сказала Чика-Мария. - Его звали Ус-ман. Поскольку я была девственницей, он расщедрился на целых четыре дозы. И насиловал меня неделю. На нормальных баб у него не вставал, только на малолеток. - Она поднялась с дивана, уселась рядом с Ви-мом, взяла из его руки бутылку и тоже сделала глоток. - На улице взрослеют рано, если бы не Усман, меня бы трахнули на месяц или два позже, так что я на него не в обиде. К тому же он предпочитал обычный секс, без извращений… Все было нормально. - Еще один глоток. - А вот простить мать я не смогла.

- Отомстила ей?

- Зачем? - Чика-Мария улыбнулась, и Дорадо вдруг подумал, что она впервые сделала это по-настоящему. Искренне. Потому что улыбка у девушки получилась робкой, застенчивой и… чуть виноватой. - Я ушла. Ушла навсегда.

- И не вернулась, когда ей потребовалась помощь, - понял Вим.

- Я не радовалась ее проблемам, - медленно ответила Чика. - Но и не огорчалась. Она оценила меня в четыре дозы. Она их получила. И с этого момента не могла на меня рассчитывать.

Он знал, что девушку раздражает смазанный пейзаж, а потому протянул руку и надавил на кнопку, заставив оконный наноэкран потемнеть. Помолчал и спросил:

- Зачем ты это рассказала?

- Я догадалась, что у тебя произошло.

- И решила поддержать?

- Нет, решила напомнить, что в этой поганой жизни каждый сам за себя. Окажись Камилла на твоем месте, она бы тоже позаботилась о себе.

- Жизнь дерьмо, - вздохнул Дорадо. - Но почему мне должно нравиться чувствовать себя таким же куском дерьма, как все вокруг?

- А чем ты лучше?

- Я хочу быть лучше.

- Тогда тебе нужно во что-то верить.

- Как ты?

- Например.

Странное это ощущение - пить с кем-то из одной бутылки. Из горлышка. Забытое ощущение и… странное. Здесь - странное. В Африке Вим легко делил с камрадами и воду из фляжки, и вино из бутылок. Там это было в порядке вещей, там это было нормально. Но пить так тесно с женщиной, с которой ты спал, которая тебя предала, а потом ты снова с ней спал… Странное ощущение. При этом Вим понимал, что, если бы они пили вино из бокалов, вряд ли бы их разговор оказался столь искренним.

- А ведь ты меня предала.

- Так было нужно.

- Разве вера не накладывает на человека моральные обязательства?

- Ты не веришь.

- А если бы я был мусульманином?

- Есть только одна истинная вера.

- Католическое Вуду?

- Да.

- И ты никогда не предашь вудуиста?

Чика-Мария обдумывала ответ почти минуту. Приложилась к бутылке, но сразу же вернула ее Дорадо. Пару раз неуверенным жестом провела рукой по волосам. Покрутила головой. Наконец сказала:

- Я думаю, ты сильный человек, Вим. Не без слабостей, но сильный. Я не такая. Я сбежала от Усмана, потому что надоела ему и он решил перепродать меня какому-то приятелю. Я сбежала, но вернуться к матери не могла. Мне было двенадцать лет, и я даже ноги толком раздвигать не умела. Как думаешь, долго бы я протянула в Анклаве?

- Не очень, - кивнул Дорадо.

Но Чика не ждала ответа, не услышала его. Она рассказывала о своей нехитрой жизни, рассказывала, судя по всему, впервые и не собиралась останавливаться.

- Мне повезло, я случайно забрела в Palmenviertel, где меня подобрал хороший человек по имени Гельмут.

Он накормил меня, разрешил помыться и позволил переночевать в одной комнате с его детьми. А на другой день отвел меня в приют при соборе Святого Мботы.

И снова улыбка. И снова немного робкая. - Не скажу, что в приюте было особенно весело, но другого шанса выжить мне не дали. - А теперь голос девушки стал тверже. - Вуду - моя семья, Вим, и ради нее я не задумываясь обману или предам.

* * *

ТЕРРИТОРИЯ: ЕВРОПЕЙСКИЙ ИСЛАМСКИЙ СОЮЗ

МЮНХЕН, СТОЛИЦА БАВАРСКОГО СУЛТАНАТА

«БАШНЯ СТРАЖЕЙ»

ИДТИ ВА-БАНК ТОЖЕ НАДО УМЕТЬ

- Судя по всему, Хамад, твой козырь оказался пустышкой, - произнес Аль-Кади, испытующе глядя на майора. - Дорадо не поддался.

- Или сделал вид, что не поддался, - немедленно ответил Аль-Гамби.

- Ты имеешь в виду фразу, которую Дорадо произнес в конце разговора?

- Совершенно верно, господин генерал. Она показывает, что Дорадо небезразлична судьба девушки.

И дает Хамаду еще один шанс. Если бы проклятый dd промолчал, если бы совсем никак не показал своего настоящего отношения к Камилле, майору нечем было бы ответить генералу. Пришлось бы признать, что он не только проиграл Дорадо схватку, но и не сумел разобраться в этом человеке, не сумел отыскать струнку, задевающую душу dd.

- Дорадо мог произнести фразу нарочно.

- Для чего?

- Чтобы показать, что ему небезразлична судьба Камиллы.

- Для чего?

Аль-Гамби понял, куда клонит генерал, но прекрасно знал, когда ум и сообразительность следует демонстрировать ему, а когда - начальству. Сейчас настала очередь Аль-Кади.

- Дорадо хочет, чтобы мы думали, что можем на него давить с помощью Камиллы, хотя в действительности она ему безразлична.

- Слишком сложно для dd, господин генерал.

- Мы говорим о том самом dd, который выставил тебя дураком, или о каком-то другом?

- О том самом, - подтвердил Хамад. - Но хочу заметить, что мы вышибли из Камиллы все воспоминания о ее встречах с Дорадо, о ее мыслях, о ее чувствах. Я больше чем уверен, что Дорадо ее любит. По-настоящему любит.

- В первую очередь люди думают о себе.