Чтение 29–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Я ахнул:

— Что-что?

— Кусок времени, — повторил он с удовольствием. — Или обломок. Или вылепленный фрагмент — тут умники расходятся. Кто превратил и с какой целью, спорят на богословских факультетах. А все остальные бредни о Пирамиде…

Я сказал поспешно:

— Не надо. Я уже представляю. У меня и от этого, простого, голова кругом идет. Остальные, верю, еще причудливее…

— Намного, — согласился Растер. Посмотрел на Митчелла за поддержкой, тот кивнул, Растер повторил с удовольствием: — Намного.

— А где эта Пирамида? — спросил я. — Надеюсь, не в Армландии?

— Зря надеетесь, сэр Ричард, — сказал Растер злорадно. — На самом востоке. К счастью, там вокруг топи, болота, так что она никому не мешает…

Он умолк, на опушке здоровенный дракон, устрашающе-шипастый, пригибает передними лапами верхушки молодых деревьев. Даже встал на задние лапы, челюсти с хрустом перемалывают ветки, словно корова жрет траву. Я машинально потянулся за молотом, сэр Митчелл ухватился за копье, но Растер сказал быстро:

— Убежит!… Вы ж видите…

У дракона в самом деле шипы только на голове, а так все мускулистое тело без единой костяной пластинки, которыми драконы так любят укрывать себя с головы до ног. На иных эти плиты толще, чем на танках, а этот же голый, лапы высокие, развитые, такие предпочитают не драться, а удирать.

Дракон поглядывает одним глазом, жрет и оценивает расстояние. Уже встречался с людьми, знает, что если удирать, то не сразу: вдруг да поедут мимо. Мы и поехали, только Митчелл сказал недобро:

— Вот такой же у моего отца все поле вытаптывал!

— Это да, — согласился Растер. — Такой если повадится — что не сожрет, то испортит.

Я снова потянулся за молотом, Митчелл подлил масла в огонь:

— Местные крестьяне наверняка от него стонут. Но избавиться не могут — такого поди поймай! Я вздохнул.

— Поймаем. Надеюсь, это не последний на свете экземпляр. А то «зеленые» голову снимут. Сэр Митчелл, вы хотели испытать свое копье?

— Убежит, гад, — ответил Митчелл с неудовольствием. — А я буду выглядеть дураком…

— Попробую задержать, — сказал я. — Начали!

Митчелл поспешно опустил копье, я схватил лук, наложил стрелу на тетиву. Дракон перестал жрать, я видел, как напряглись мышцы ног, но стрела ударила точно в левую голень.

Дракон ринулся было убегать, но стрела в мышцах сильно затормозила, и дракон развернулся к налетающему с копьем наперевес Митчеллу. Растер восхищенно и завистливо ругался, конь Митчелла идет мощным галопом, наращивая темп. В момент удара набрал наивысшую скорость. Острый наконечник длинного копья вошел в грудь, как в мягкую глину, точно в то место где у дракона огромное сердце.

Копье погрузилось почти до половины, Митчелл оказался перед распахнутой пастью, но, не растерявшись, выпустил из рук копье и, молниеносно выхватив меч, мощным ударом срубил голову.

Голова, на мой взгляд, непропорционально мала для чудовища такого размера, но у травоядных большие только животы. Я повесил лук за спину, сэр Растер пустил коня вперед и поздравил Митчелла с мастерским ударом.

ГЛАВА 3

Я предлагал забрать с собой голову, дабы потом на стену, но оба неожиданно заупрямились. Мясо дракона, как везде говорят, обладает особой силой, и кто его поест, мужская сила увеличится во много раз.

Под мужской силой, как я понял, вовсе не крепость мышц, так что этот вопрос, оказывается, давно волнует мужскую часть населения.

Митчелл смотался в ближайшее село, пригнал подводу, дракона кое-как встащили в нее, но и тогда хвост тащился сзади, а лапы свисали с боков, задевая за колеса.

Митчелл нетерпеливо гарцевал по сторонам, Растер покрикивал на возницу, что тоже поторапливает усталых крестьянских лошадок. Мне наскучило, я заявил, что до Сворве уже близко, я поеду, а вы тут стерегите добычу.

Не слушая возражений и вырвавшись вперед, я видел, как они после минутного колебания пришпорили коней и помчались по моему следу.

Пес несся впереди, время от времени оглядываясь на таких черепах, мне чудилось, что показывает язык Зайчику, что вынужден ползти со скоростью заурядных коней.

Еще по дороге к замку я уловил удивленные взгляды работающих в поле. Со стены увидели издали, мост опустился как раз за минуту до того, как кони выметнулись ко рву. Загремела железная решетка, а воин со стены вскрикнул с великим облегчением в голосе:

— Как хорошо, что с вами все обошлось!… Я мгновенно насторожился.

— А что должно было случиться? Он свесился вниз, всматриваясь в мое лицо с подозрением, словно ожидал увидеть Сумрачного Рыцаря.

— Дык как же… Прискакал гонец, прокричал, что на вас напали… Вы лежите раненый, остальные убиты… Вот леди Беатрисса и помчалась сразу же…

Рыцари проехали мимо меня во двор, я поколебался и тоже въехал, решетка тут же опустилась. Копыта загрохотали по брусчатке, подбежал Саксон, он тоже смотрел с удивлением, но на лице облегчение.

— Сэр Ричард! Слава богу, с вами все в порядке!…

— Куда поехала леди Беатрисса? — спросил я резко.

— В лес, где вы в прошлый раз охотились, — ответил он испуганно. — Нам сказали, что вы там ранены…

— Одна?

— Да, — ответил он и торопливо добавил: — Но там вообще-то место спокойное, если вглубь не сильно лезть, а нам сказали, что вы лежите прямо на опушке.

Митчелл и Растер узнали новости, когда я вихрем пронесся мимо них, направляясь к лесу. На свежем воздухе запахи держатся недолго, я внюхивался и всматривался с таким напряжением, что носом пошла кровь.

Череп разламывало от боли, я сквозь красную пелену в глазах видел, как в бешеном карьере примчались всадники, рассыпались вокруг, высматривая следы, щупая сломанные веточки. Сэр Растер сам ползал на коленях и вымерял пальцами отпечатки подков, но в большинстве это воины, которых прислал встревоженный Саксон.

Они и доложили мне виновато, что леди Беатрисса, судя по отпечаткам, пересела на другого коня, после чего весь отряд унесся на север. Гнаться бесполезно, дальше река, смоет любой след, топкое болото, где надо знать тропки, и кроме того, слишком уж пахнет магией… А это похуже любого болота.

— Возвращаемся, — говорил Растер настойчиво. — Сэр Ричард! Возвращаемся! Уже темнеет. Негоже в такую темень оставаться в лесу.

Митчелл молча ухватил моего коня за узду и потащил за собой. Зайчик некоторое время шел, кося на меня удивленно глазом, наконец с оскорбленным видом мотнул мордой, вырвав узду, прогремели копыта, ударило ветром, через минуту перед нами вырос замок.

Наверху раздался зычный голос Саксона:

— Что застыли?… Быстро опустить мост и открыть ворота!

Как окаменевший, я проехал к главному зданию, Зайчика взяли от меня, я как сомнамбула поднялся на второй этаж. Все встречные смотрели на меня испуганно, я не сразу сообразил, что у меня с подбородка все еще капает кровь.

Вытерев лицо влажной тряпкой, я вернулся в зал, там ждут встревоженные Саксон и барон Альбрехт, а пока мы рассаживались, вбежали запыхавшиеся Митчелл и Растер.

Растер прохрипел укоризненно:

— Ну и конь…

Никто даже не поправил, что это не конь, а сэр Ричард, лица вытянутые, смотрят с тревогой. Я спросил глухо:

— Есть какие-то идеи?

После паузы Митчелл проворчал:

— Да какие… Судя по следам, леди Беатрисса воспользовалась ложным гонцом… которого она же и прислала. Зато ускользнула без помех и расспросов. А там в условленном месте ждали ее братья. Она пересела на свежего коня, братья с небольшим отрядом тут же пошли через лес в направлении на север.

— Именно там их земли, — напомнил Альбрехт.

— Пытаться преследовать опасно, — предостерег Митчелл. — Они будут полными идиотами, если не устроят в удобном месте засаду.

— Уже не своими силами, — уточнил Альбрехт деловито. — Засаду могли расположить сразу. Если будем догонять, то самый удобный случай взять нас врасплох.

Я слушал-слушал, кивком подозвал Саксона.

— Приведи гонца.

Он поклонился, лицо бледное, губы подрагивают, в глазах готовность принять любое наказание.

— Сэр Ричард…

— Да?

— Его… нет.

— Не нашли? Может, поел и сразу по бабам? Он покачал головой:

— Нет. Я сразу велел приставить к дверям его комнаты часового.

— Почему? Он замялся.

— Не знаю, — ответил наконец. — Так, чутье… Объяснил, чтобы никто с ним не общался.

— Разумно. И что дальше?

— Недавно сам заглянул к нему. Так, на всякий случай. Смотрю, а в комнате… пусто!

— Что говорит часовой?

— Дверь была заперта, — сказал Саксон твердо. — Часовой за это время не смог бы ни напиться, ни отлучиться. Я за своих ребят ручаюсь, вышколил. В комнате нет тайных ходов. И еще… Я обнаружил плащ гонца, шляпу, штаны и сапоги. Получается, что он либо голый убежал…

Он умолк, я закончил тяжело:

— Либо испарился. Чертова магия, всех бы перевешал! Куда инквизиция смотрит?… Ладно, это говорит только о том, что маги тоже замешаны в этом похищении.

— Похищении?

Глаза его выпучились. Я всмотрелся внимательнее, лицо Саксона вроде бы чуть посветлело.

— Скажи, — спросил я внезапно, — а что бы ты сам предпочел? Чтобы леди Беатрисса убежала к мятежным лордам… или чтобы ее похитили какие-то сволочи?

Он в затруднении развел руками:

— Ваша милость, я предпочел бы, чтобы леди Беатрисса оставалась в замке. По-моему, все остальное — плохо.

Я кивнул:

— Но одно из этих «или» стряслось. Нас слушали внимательно и настороженно. Митчелл проговорил медленно:

— Если похитили, то это совсем другое дело. А кто мог похитить? Бывшие женихи?…

— Могли, — буркнул Растер. — Но что это им даст?

— Ну, если умело воспользоваться…

— Как?

— Не знаю, — признался Митчелл. — Я бы не сумел, но я бывал при дворе и видел, как самое ничтожное преимущество умеют обращать в блистательные победы. И даже сокрушительные. После которых от противника даже мокрого пятна не остается.

В тягостном ожидании прошло время, я уже начал винить себя, что неверно просчитал ситуацию, но явился крестьянин, сказал, что некий всадник велел передать письмо лично сэру Ричарду.

Вокруг меня тут же столпились рыцари. Я дрожащими руками сорвал печати со свитка, Растер тут же поднял с пола шелковый шнурок с остатками сургуча.

— Да это же, — вскрикнул он, — эмблема рода Феррейров!

— И что? — спросил быстро Митчелл. — Это кто?

— Из этого рода, — сказал Растер растерянно, — только виконт Франсуа де Сюрьенн и остался. Остальные… кто сгинул, кто… тоже сгинул. Не могу поверить…

Я быстро пробежал глазами текст. Коротко и по-деловому с меня потребовали выкуп. Я должен доставить всю сокровищницу рода Бражелленов, свой меч и свои доспехи. Если заупрямлюсь или попробую какие-то уловки, то леди Беатриссу тут же скормят голодным псам. Ждут меня не в замке, а в полевом лагере, что разбит в руинах посреди долины между нашими владениями. Привезти выкуп я должен один. Ровно в полночь.

Я читал медленно, стараясь увидеть еще хоть что-то за этими строками. Есть же медиумы, что, прикоснувшись к предмету, могут узнать все секреты владельца, но для меня это всего лишь бумага с коряво выведенными буквами. Разве что пахнет конским потом.

Саксон жадно следил за моим лицом. Я перехватил его взгляд, развел руками:

— Ничего… кроме того, что написано.

— Как будете поступать, сэр?

— Не знаю, — ответил я. — Пока не знаю. Тень беспокойства мелькнула по его лицу.

— Одно ясно, везти эти драгоценности вам нельзя. И золото заберут, и вас убьют. Не случайно же потребовали, чтобы привезли вы в одиночку.

Я согласился мрачно:

— Не случайно.

— Я пошлю гонцов вашим ленникам, — сказал он.

— Зачем?

— Соберем войско, двинемся на их лагерь, окружим, чтобы ни один не ушел… Я вздохнул:

— Они такую возможность учли. И потому потребовали, чтобы я привез уже этой ночью. А войско соберем только за несколько дней. Если не появлюсь ночью, все поймут. Поймут и…

Он тоже помолчал, я видел, как сдвинулись его брови над переносицей, глаза поблескивали рассерженно.

— Неужели решатся так поступить с леди Беатриссой?

— К сожалению, — ответил я. — Саксон, ты же слышал, виконт собирался в крестовый поход в какие-то северные страны. В любом случае, удалось бы ему или нет, он окажется в недосягаемости. Пока соберем войско, он со своими людьми будет уже на полпути к войску короля Гиллеберда. А тот не выдаст, с чего бы вдруг выдал?

ГЛАВА 4

Барон Альбрехт хмурился, тяжело вздыхал, сопел, наконец сказал тяжелым, как грозовое небо, голосом:

— И все-таки, думаю, вам нужно принять это, как… Он запнулся, я правильно понял, но спросил:

— Как что?

— Как неизбежное, — договорил он. — Как одну из потерь, которыми так богата наша жизнь. На самом деле, если по большому счету, эти мерзавцы ничем вам, сэр Ричард, не навредили. Можно сказать, помогли, хотя мне и не хочется говорить такие нехорошие слова… однако это правда. Король прислал вас сюда, чтобы вы получили во владения эти земли, эти замки. Вас уже признали как хозяина, и челядь, и крестьяне всех деревень, и даже вассальные лорды. Вы уже достигли всего, что хотели.

Саксон посмотрел на него с ненавистью, но смолчал. Лицо постарело, под глазами повисли мешки.

— Да, — ответил я мертвым голосом. — Они меня признали…

— У вас нет времени, — напомнил барон уже четче, — чтобы собрать войско. Это значит, что леди Беатрисса сегодня ночью умрет. К сожалению, вы ничего не можете сделать.

Я потер ладонями лицо.

— А сколько в замке способных держать оружие? Он переспросил:

— Рыцарей?… Всего нас трое. Плюс вы, сэр Ричард.

— Я же сказал, — повторил я раздраженно, — сколько у нас людей, способных держать оружие?

— Челядь, что ли?

— Челядь тоже люди. Он пожал плечами.

— Челяди наберется человек двадцать. В смысле, мужчин. Но не думаю, что они… Все верно, они любили нашу хозяйку, но не пойдут же за нее воевать…

Я задумался, один план отпадает за другим. Саксон выглянул в окно.

— Сэр Ричард, там во дворе народ…

— Что им надо? — рыкнул я.

— Спрашивают вас. Альбрехт бросил резко:

— Гони их к черту! Не до них. Саксон двинулся в сторону двери, но я остановил взмахом руки.

— Погоди. Все равно ничего не могу придумать. Послушаю, что они просят… всегда просят, просят, просят! Черт бы их побрал.

Перед крыльцом теснился народ, а со всех сторон подходили еще и еще люди. Я видел, как через калитку в воротах вошли крестьяне из ближайшей деревни, взлохмаченные и запыхавшиеся. Я встал на верхней ступеньке, не успел открыть рот, как Кривой Джон, шорник, с низким поклоном протянул мне большой кожаный кошель. Я взял, ощутил непривычно большую для такого объема тяжесть, так бывает, когда берешь золото.

— Мы прослышали, — проговорил он, глаза его часто-часто мигали, — за леди Беатриссу требуют выкуп. Это все наше богатство, мы копили это много лет. Леди Беатрисса, тогда еще совсем девочка, дала нам, беглецам, надел земли и свою защиту. Без нее мы бы погибли.

Толкнув его, рядом встал Деревянный Джек, замковый плотник, с поклоном протянул мне узелок из плотного шелка.

— У нас сгорел дом и сарай с единственной коровой. Мы были обречены, но леди Беатрисса велела дать нам корову и дала приют, пока на ее деньги нам отстроили новый дом.

Местный гончар подал кувшин, в его глазах стояли слезы.

— Сэр Ричард, здесь не так уж много золота, но это мы скопили благодаря доброте и заступничеству леди Беатриссы. Она разрешила поселиться на ее земле и велела выдавать нам зерно из замка до тех пор, пока не получим свое…

Прачка, не помню ее имени, подала простую деревянную шкатулку, я ощутил по весу не меньше сорока золотых монет внутри. Прачка робким голосом прошептала:

— Мой ребенок умирал, я уже позвала священника, но леди Беатрисса прислала своего лекаря прямо среди ночи… и мой малыш выкарабкался!

За моей спиной шумно вздохнул Саксон. Я стиснул челюсти, а люди подходили и подходили, я передавал их дары Саксону, Альбрехту, наконец крестьяне начали складывать у моих ног не только монеты, но свои украшения, ожерелья. Женщины снимали кольца и вынимали из ушей серьги, протягивали мне умоляюще, еще не уверенные, что я не заберу себе, ведь я уже получил замок и земли, а леди Беатрисса мне только помеха.

Меня затрясло, когда последним подошел ребенок, очень тихий и молчаливый, на меня смотрит со страхом, но заставил себя протянуть руку и разжать кулачок. На его ладони блеснул цветными гранями камешек. Не драгоценный, но очень красивый, и, конечно, для ребенка это целое сокровище.

— Она вылечила мою собачку, — прошептал он, глядя на меня исподлобья испуганно и недоверчиво.

Альбрехт повернулся ко мне, брови взлетели на середину лбу.

— Сэр Ричард…

Я хотел рыкнуть, чтобы заткнулся, но не мог, слезы бегут безостановочно. Грудь вздымается, словно ее подстегивают электрошоком, а если заговорю, то голос будет дрожать, как фольга на ветру.