Чтение 29–й страницы книги ~Кинжал и пудреница~

шляпу, если я того пожелаю.

Мать Макса не старалась поддерживать разговор и не притворялась вежливой.

Как только я обнаружил, что она ничем не интересуется, кроме бутылки,
стал накачивать старуху, дожидаясь, пока она отрубится.

Когда она приканчивала вторую бутылку, а я раздумывал, не сходить ли за
третьей, алкоголичка вдруг перестала подносить стакан ко рту. Я понял, что
мамаша Макса готова.

Она по-прежнему сидела, но уже не цеплялась за стакан, а дула на прядь
волос, намотанную на палец. Я встал и прошелся по комнате, но она не
реагировала, как будто я не существовал.

Ждать было больше нечего. Я вышел в коридор и поднялся по лестнице. На
втором этаже было только три комнаты. Одна из них принадлежала миссис Отис.
Догадаться было нетрудно по батарее пустых бутылок. Следующая комната, в
которую я зашел, была чистая и аккуратная, на окне висели занавески, на
кровати лежало покрывало. Это, без сомнения, была комната Макса. Под
подушкой я нашел конверт, сел на кровать и прочитал, что же он там сочинил.

Это было патетическое во всех отношениях послание. В нем говорилось, что,
когда мать найдет это письмо, ее сын будет или мертв, или попадет в
переделку. Достаточно точно указывалось, где его следует искать в этих
случаях. Он писал о премии и о том, что надо сделать, чтобы ее получить. Он
знал, что после изрядной порции джина трудно соображать, и поэтому писал все
предельно ясно. Он исписал шесть страниц с указаниями, что и как делать.

Я сжег письмо, как только прочел. Затем спустился вниз. Миссис Отис все
еще сидела на стуле, глядя перед собой пустыми глазами.

Черный кот кружил возле ее ног, словно запах виски напоминал ему о
валерьянке. Я подобрал пустые бутылки, убедился, что больше ничего не
оставил, и вышел из комнаты.

Я задержался на крыльце, глядя на "бьюик".

Возле калитки стояла девушка. Я понял, что это была сестра Макса.

Я медленно вышел на улицу, держа за спиной пустые бутылки.

- Вам что-нибудь нужно? - спросила она. Это была хрупкая, бледная и бедно
одетая девушка. Характерный скошенный нос не украшал ее.

- Нет, ничего, - мой голос прозвучал подобно ржавой вывеске, хлопающей на
ветру.

- Вы к Максу?

- Да. У меня есть для него работа, но я не застал его дома. Скажите ему,
что приходил Бакстер. Он поймет, о чем идет речь.

Кот прошел по дорожке и стал тереться о худые ноги девушки. Он сверкал
глазами в темноте и, казалось, смотрел на меня с упреком.

- Брат ушел два дня назад, и я не знаю, где он сейчас, - сказала она,
сжимая и разжимая кулачки.

- Ваша мать говорила, что он придет вечером, но я не могу больше ждать.

- Мама.., не совсем в порядке. Не думаю, чтобы она знала правду. Макс
ушел два дня назад, и с тех пор мы его не видели. Я вот думаю, не обратиться
ли в полицию?

Я открыл дверцу машины и быстро сунул туда бутылки, чтобы она не видела:

- Поступайте, как считаете нужным. Я ведь приехал предложить ему только
работу.

Я сел в машину, так как хотел находиться как можно дальше от дома, прежде
чем она туда войдет и поймет, что мать напоил я, Она продолжала со мной
советоваться:

- Может, подождать еще денек? Макс такой дикий... Может, у него есть
враги. Мне бы не хотелось, чтобы полиция... - ее голос постепенно затихал.

- Вы правы, - согласился я, - подождите немного. Ему может не
понравиться, что вы были в полиции.

Я включил стартер и выжал сцепление.

Когда отъезжал, то наблюдал за сестрой Макса в зеркало заднего вида. Она
стояла и печально глядела мне вслед. Кот по-прежнему вертелся у ее ног.

Я подумал о Максе и Веде. Как он сидит в хижине с окровавленным лицом под
присмотром неусыпного стража.

Разворачиваясь, я еще раз посмотрел в ее сторону. Она шла по дорожке к
дому.

Внезапно я почувствовал себя очень неловко.

Глава 14

Пока я вел "бьюик" к нашей лачуге, всю дорогу меня мучил вопрос, что
делать с Максом. Мы еще были не готовы уезжать, следовательно, он должен
остаться с нами. Однако совсем непросто сторожить пленника целую неделю.
Самым легким было бы отвести его куда-нибудь и пустить пулю в лоб. И все же
я не собирался этого делать. Убийство - не моя стихия.. Даже если никто
никогда не узнает, потрясение будет всегда со мной. Что ж, в прошлом я не
всегда бывал щепетилен. Но сейчас я занимался тем, что менял свой образ
жизни и манеру обращения с людьми.

Чтобы не сбиться с дороги, мне пришлось подняться на холм и посмотреть,
где я нахожусь.

Света в хижине не было, этого и следовало ожидать. Я провел немало
времени, занавешивая окна старыми мешками. Любой огонек был бы виден за
километр. Осторожно приблизившись к двери, я постучал.

- Веда!

Долгое молчание. Я представил себе, вдруг Максу удалось освободить руки и
теперь он ждет меня в хижине с пистолетом в руке.

Затем дверь отворилась и на пороге появилась Веда - темная тень на фоне
лампы, горящей на столе.

- Порядок, - сказал я.

Макс сидел на том же месте, где я его и оставил.

- Ты взял письмо? - в голосе зазвенели металлические нотки.

- Я сжег его. Были какие-нибудь осложнения?

- Нет.

Я подошел к Максу и посмотрел ему в глаза:

- У тебя в руках было все, но ты не смог воспользоваться этим. Сейчас у
тебя остались одни неприятности.

Страх, удушливый, как смерть, исказил лицо Отиса.

- Что ты сделал с моей матерью?

- За кого ты меня принимаешь? Просто выпили вместе пару стаканов виски,
вот и все. Макс облегченно вздохнул:

- Я так и думал. Рад, что не ошибся в тебе.

Она хорошая женщина, моя старушка.

Я скорчил гримасу, вспомнив о ее нечистоплотности. Но это была его мать.

- Веди себя смирно и не вздумай фокусничать. Я не хочу тебя убивать, но,
если вздумаешь хитрить, придется.

Я приподнял его и разрезал ремень, которым были связаны руки. Веда
подняла револьвер. Пока он растирал руки, она внимательно следила за ним.

- Неплохо бы перекусить, - сказал я Веде. - Садись, Макс.

Он сел и стал наблюдать, как Веда накрывает на стол. Мне показалось, что
он боялся ее больше, чем меня.

- Тебе, парень, придется поторчать здесь несколько дней. Вряд ли это
доставит тебе особое удовольствие, но сам виноват. Ты нам мешаешь и будешь
лопать наши продукты, но другого выхода нет.

- Я могу уйти, - наивно предложил он, - клянусь, я никому не скажу.

- Не смеши нас, Макс. У меня сегодня не то настроение, чтобы выслушивать
сказки.

Мы поужинали. Наш пленник, казалось, не особенно проголодался. С другой
стороны, посмотрев в глаза Веды, холодные и колючие, как две льдинки, у кого
угодно пропадет аппетит.

Близилась ночь. Мы, убрав со стола посуду, собирались лечь спать. Я
бросил в угол кучу старых мешков.

- Ляжешь здесь. Я должен тебя связать, чтобы ты сдуру не выкинул номер.
Если услышу, что ты пытаешься сбежать, сначала выстрелю, а потом буду
извиняться.

Когда я связывал ему руки, он был спокоен и молчалив. Я отвел его в угол,
где он лег, свернувшись клубком. Заперев дверь, я положил ключ в карман.
Единственный путь, которым он мог воспользоваться, это окно. Но я был
уверен, что услышу, как только он попытается это сделать. Мы с Ведой
устроились в другой комнате. Дверь оставили открытой.

- Как бедро?

- Нормально. Немного ноет, но это пройдет. Я сел на край кушетки. Она
раздевалась, и ее тело выглядело великолепно. Несмотря на присутствие Макса,
я почувствовал, как внутри меня растет желание.

- Как прошла операция с письмом? - спросила она, надевая ночную рубашку.

- Не о чем говорить. Я накачивал старуху спиртным, пока она не
отключилась. Письмо было под подушкой, как Макс и говорил. Не письмо, а
бомба для нас обоих. Пришлось его сжечь на месте.

- Она тебя узнает, если еще раз увидит?

- Не думаю. Она уже была под шафе. Веда скользнула в постель:

- Что будем делать с ним?

Мы говорили шепотом, чтобы Отис не слышал. Обстановка изменилась, и
хижина больше не была только нашим домом.

- Стеречь его, что же еще?

Она посмотрела на меня своими лучистыми, но холодными как лед глазами. Я
поднялся и стал раздеваться. Молчание длилось до тех пор, пока я не забрался
в постель.

- Может быть, взять его с собой в Мексику, иначе он расскажет полиции,
что мы здесь, и нас снова начнут искать.

- Это несерьезно, Флойд. У нас и так мало денег на двоих, - Это верно.

Вдруг мне захотелось, чтобы она обняла меня, и я сказал ей об этом.

- Не сейчас, бедро немножко болит. Завтра вечером, дорогой.

Я лежал в темноте, чувствуя себя одиноким. Словно шли мы по тропинке и
вдруг оказались перед непреодолимой преградой.

- Я не хочу всю жизнь прожить в Мексике, - вдруг сказала Веда.