разрезая воздух, бросил он мне черный гроб.
и из него раздался смех на тысячу ладов.
величиной с ребенка смеялись и издевались надо мной и неслись
на меня.
как никогда не кричал.
---------------------------------------------------------------------------
не знал еще значения своего сна. Но ученик, которого он любил
больше всех, быстро поднялся, схватил руку Заратустры и сказал:
распахивающий ворота в замке Смерти?
ангельскими гримасами жизни?
Заратустра во все склепы, смеясь над ночными и могильными
сторожами и над всеми, кто гремит ржавыми ключами.
пробуждение докажут твою власть над ними.
смертельная, ты не закатишься на нашем небе, ты, защитник
жизни!
поистине, самый смех раскинул ты над нами многоцветным шатром.
отныне всегда будет дуть могучий ветер, торжествующий над
смертельной усталостью: в этом ты сам нам порука и
предсказатель.
был твой самый тяжелый сон!
должны проснуться от себя самих -- и прийти к тебе!"
Заратустре, хватали руки его и хотели его убедить оставить ложе
и печаль и вернуться к ним. Заратустра же сидел, приподнявшись
на своем ложе и с отсутствующим взором. Подобно тому, кто
возвращается после долгого отсутствия, смотрел он на своих
учеников, вглядывался в их лица и еще не узнавал их. Но когда
они подняли его и поставили на ноги, изменился сразу взор его;
он понял все, что случилось, и, гладя себе бороду, сказал
твердым голосом:
ученики мои, чтобы был у нас хороший обед, и поскорей! Так
думаю я искупить дурные сны!
поистине, я покажу ему еще море, в котором может он утонуть!"
объяснившему сон, и качал при этом головою.
окружили его калеки и нищие, и один горбатый так говорил ему:
приобретает веру в твое учение; но чтобы совсем уверовал он в
тебя, для этого нужно еще одно -- ты должен убедить еще нас,
калек! Здесь у тебя прекрасный выбор и поистине случай с
многими шансами на неупущение. Ты можешь исцелять слепых и
заставлять бегать хромых, и ты мог бы поубавить кое-что и у
того, у кого слишком много за спиной; -- это, думаю я, было бы
прекрасным средством заставить калек уверовать в Заратустру!"
горбатого горб его, у него отнимают и дух его -- так учит
народ. И когда возвращают слепому глаза его, он видит на земле
слишком много дурного -- так что он проклинает исцелившего его.
Тот же, кто дает возможность бегать хромому, наносит ему
величайший вред: ибо едва ли он сможет бежать так быстро, чтобы
пороки не опережали его, -- так учит народ о калеках. И почему
бы Заратустре не учиться у народа, если народ учится у
Заратустры?
наименьшее зло, что вижу я: "одному недостает глаза, другому --
уха, третьему -- ноги; но есть и такие, что утратили язык, или
нос, или голову".
не обо всем хотелось бы говорить, а об ином хотелось бы даже
умолчать: например, о людях, которым недостает всего, кроме
избытка их, -- о людях, которые не что иное, как один большой
глаз, или один большой рот, или одно большое брюхо, или вообще
одно что-нибудь большое, -- калеками наизнанку называю я их.
этому мосту, я не верил своим глазам, непрестанно смотрел и
наконец сказал: "Это -- ухо! Ухо величиною с человека!" Я
посмотрел еще пристальнее: и действительно, за ухом двигалось
еще нечто, до жалости маленькое, убогое и слабое. И поистине,
чудовищное ухо сидело на маленьком, тонком стебле -- и этим
стеблем был человек! Вооружась лупой, можно было даже
разглядеть маленькое завистливое личико, а также отечную
душонку, которая качалась на стебле этом. Народ же говорил мне,
что большое ухо не только человек, но даже великий человек,
гений. Но никогда не верил я народу, когда говорил он о великих
людях, -- и я остался при убеждении, что это -- калека
наизнанку, у которого всего слишком мало и только одного
чего-нибудь слишком много".
ходатаем, Заратустра обратился с глубоким негодованием к своим
ученикам и сказал:
обломков и отдельных частей человека!
раскромсанным и разбросанным, как будто на поле кровопролитного
боя и бойни.
всюду находит он то же самое: обломки, отдельные части человека
и ужасные случайности -- и ни одного человека!
самое невыносимое для меня; и я не мог бы жить, если бы
не был я провидцем того, что должно прийти.
будущему -- и ах, как бы калеки на этом мосту: все это и есть
Заратустра.
Как должны мы называть его?" И, как у меня, ваши ответы были
вопросами.
наследующий? Осень? Или плуг? Врач? Или выздоравливающий?
укротитель? Добрый? Или злой?
будущего, что вижу я.
соединить воедино все, что является обломком, загадкой и
ужасной случайностью.
также поэтом, отгадчиком и избавителем от случая!
"так хотел я" -- лишь это я назвал бы избавлением!
учил я вас, друзья мои! А теперь научитесь еще: сама воля еще
пленница.
освободителя заковывает еще в цепи?
горе воли. Бессильная против того, что уже сделано, она --
злобная зрительница всего прошлого.
время и остановить движение времени, -- в этом сокровенное горе
воли.
воля, чтобы освободиться от своего горя и посмеяться над своим
тюремщиком?
освобождает себя и плененная воля.