вой, он звонит ему уже в третий раз, а раньше, бывало, месяцами не
объявлялся. Нехорошо это.
гом конце сняли трубку.
чий старческий смех. - Помереть спокойно не дашь. Чего опять стряслось?
дать решил, - солгал Гордеев и с ужасом почувствовал, что краснеет.
сишься? - ехидно поинтересовался Степан Игнатьевич.
чайником или в другой раз проведывать будешь?
час приеду.
тавником и ангелом-хранителем. Ему было под восемьдесят, сердце не то
что пошаливало, а буянило вовсю, порой и ноги подводили, и руки тряс-
лись. Жил он один, в уютной комнатке огромной коммунальной квартиры, ко-
торые еще сохранились в центре Москвы. У Голубовича были заботливые де-
ти, почтительные зятья и невестки, любящие внуки, но старик ни в какую
не соглашался жить с ними, несмотря на их настойчивые просьбы. Оно и по-
нятно, жили дети со своими семьями далеко от центра, часто навещать отца
у них времени не было, а редко, - стыдно было, да и душа за него болела,
они и в самом деле любили его. Характер у Степана Игнатьевича был вполне
уживчивый, и если бы он переселился к сыну или к дочкам, все бы облег-
ченно вздохнули. Но он был неумолим.
дете.
никогда не объяснял.
палатке несколько шоколадок "Марс" и "Сникерс". Он знал, чем угодить
ворчливому старику, который, сохранив цепкую память и ясность ума, в
своих гастрономических пристрастиях, как говорится, впадал в детство.
деев мысленно благодарил судьбу за то, что есть такой вот Степан Иг-
натьевич, который не просто много чего знает всякого разного, но и подс-
кажет, где и как можно раздобыть сведения, которых нет у него самого.
Когда Гордеев обратился к нему с вопросом о Ковалеве и Виноградове, ста-
рик сказал:
пропиской? Я-то уже на пенсии тогда был, а человек только-только из зоны
вернулся. Ты помог, за что я тебе благодарен. Но человек этот тебе, ко-
нечно, благодарен еще больше. Ты уж прости, не стал я от него скрывать,
кто именно ему ту прописку пробил. А память у него длинная, он добро це-
нить умеет. Так вот, работает он сейчас в пивнухе, где водители служеб-
ных машин частенько околачиваются. Он там кружки собирает и моет, одним
словом, для посетителей - вроде мебели. Я думаю, он много чего интерес-
ного там слышит. Водитель - он ведь для своего шефа тоже навроде мебели,
при нем не больно-то стесняются и настроение показывать, и разговоры
разговаривать. Сходи к нему, скажи, что ты - Гордеев, от меня привет пе-
редай. Сходи, не поленись. Толк будет.
вичу с вопросом деликатным, тонким и зыбким, как блики на воде. Но если
ответа на этот вопрос у Степана Игнатьевича он не получит, думал Горде-
ев, то он не получит его нигде. Голубович был поистине кладезем информа-
ции, но источники, из которых он ее черпал, были весьма специфическими.
Когдато, много лет назад, он спросил Гордеева:
ходят?
дел тут и чай не пил бы. Потому что если бы этого не случалось, ты был
бы плохой сыщик и говорить мне с тобой было бы не о чем. А коль приходят
- значит, не напрасно я тебя натаскивал и жизни учил. И ко мне приходят.
Только я намного дольше тебя в милиции работаю, стало быть, больше людей
поймал и посадил, поэтому ко мне и ходят чаще. Но это - пока. Вот выйду
на пенсию, не буду никому нужен, а ты станешь опытным и старым, тогда к
тебе будут ходить чаще, чем ко мне.
ле был человеком выдающимся, но и после выхода на пенсию приходили к не-
му его "бывшие"...
звонку. У полковника даже сердце заныло: он понял, как тоскует старик,
как ждет, что к нему придут, как радуется каждому гостю, даже если гость
этот пришел не от доброты душевной, а по делу.
вздумай мне врать, что без дела пришел. Я не обидчивый. Мне, может, при-
ятней даже, что ко мне по делу ходят, значит, нужен еще, польза от меня
есть. А когда просто так начнут навещать, из жалости или из благо-
родства, тогда мне и жить незачем, обузой стану.
тонкости, заварил чай, разлил его по чашкам.
шать.
нешних, с пистолетами и прочими пукалками, а о тех, других... Ну, вы по-
нимаете.
что знаю. Но это и понятно. Кабы про них много знали, их бы не было. Они
все специалисты по несчастным случаям. Или все обставляют так, чтобы бы-
ло похоже на естественную смерть, если человек уже в годах или чем-то
болеет. Короче, работают они так чисто, что уголовные дела практически
никогда не возбуждаются. Поэтому их и не ищет никто. И никто не знает их
настоящих имен и фамилий. Только клички.
ресчитать. Профессионалы высокого класса. Есть один такой, насколько я
знаю, в Ростове, кличка Бурят. Потом еще где-то в Приморье не то в Хаба-
ровске - Хирург. Потом еще, дай Бог памяти, Карден, наш, московский. В
Сочи - Блэк. Больше никого не припомню. Может, еще несколько человек
есть, но их всех не больше десятка. Это уж точно.
автомобильные аварии устраивает. Это его конек. Хирург море любит, ку-
рорты. Его вызывают, когда нужно несчастный случай на воде устроить.
Опытный аквалангист, говорят. Галл - тот, наоборот, простора не любит,
он все больше в домах и квартирах работает. Про Итальянца говорят, что
он занимается пищевыми отравлениями. Карден и сочинский этот, как его,
Блэк, - универсалы, они действуют по обстановке, поэтому они - самые до-
рогие.
электротравмы?
что они на чем-то специализируются, так это ведь не значит, что они
только таким образом и действуют. Они делают так чаще всего, но все-таки
не всегда. Это первое. А второе - я же не всех тебе назвал. Я, Витюшка,
конечно, больше тебя знаю, но и я не Господь Бог. И мои сведения могут
быть неточными или неполными. Они хороши для общей, так сказать, ориен-
тировки.
ка Голубовича. Раз "спасибо вам", значит, все, визит окончен. Он снова
остается один. Украдкой глянув на часы, Гордеев виновато улыбнулся.
свете, стариков, воспитавших и обучивших десятки и сотни сыщиков и сле-
дователей, стариков, обладающих уникальными знаниями и опытом. К ним
продолжают приходить бывшие преступники, с которыми когда-то обошлись
по-человечески, кого-то вовремя остановили, кому-то помогли сохранить
семью. А вот те, кто занял их место в служебном кабинете, к ним поче-
му-то не приходят. Неужели их советы никому не нужны? Обидно это. Несп-
раведливо.
бопытством наблюдал за перипетиями интриги, развивающейся в шикарном до-
ме красавца Антонио. Отвратительный Макс строил грязные козни против
своего братца, Ракель страдала, а ее родственники совершали глупые пос-
тупки... Супруга Александра Евгеньевича искренне переживала за героев и,
когда на самом интересном месте серия закончилась, от досады стукнула
кулачком по столу.
эти глупости.
конечно же, не высокое искусство, кто спорит. Но такие фильмы учат лю-