руководство знает, куда я поехал. Через несколько минут здесь будет
много людей.
американский журналист. Просто он хорошо выучил русский язык.
знал, как можно воздействовать на психику стоявших перед ним людей. И он
разразился отборным матом, когда-то услышанным от одного из бывших
авторитетов в Америке.
замер. Такого он никогда до этого не слышал.
имел права ею не воспользоваться. Он не любил убивать, но бывают
мгновения, когда на карту поставлена собственная жизнь. Тем не менее
стрелять в голову он не стал, было бы слишком неприятно размазывать
мозги даже такому подлецу, который стоял сбоку от него. Он выстрелил в
грудь, и человек отлетел, выронив из рук пистолет.
другого раненого сотрудника милиции, Дронго поспешил в дом.
Тяжелораненый лежал на полу, в крови. Он прерывисто дышал. Дронго
наклонился над ним.
выхода.
опасаясь причинить ему боль, - потерпите немного, я сейчас отнесу вас в
машину, и мы поедем в больницу "Скорой помощи". Вы знаете, где находится
больница?
застонал сильнее. Дронго перенес его к "Тойоте", пострадавшей меньше
"девятки". Затем выволок оттуда тела парней, еще не пришедших в себя,
перенес их в багажник. С капитаном пришлось повозиться, он был тяжелый.
А лейтенант, понявший, что Дронго собирается делать, сам заковылял к
автомобилю, устроился на переднем сиденье.
езды.
Дронго, - в конце двадцатого века раненому всегда можно оказать
квалифицированную помощь.
может быть для тебя самой нужной в твоей жизни. Поэтому не нужно об этом
думать. Лежи спокойно, пока я довезу вас до больницы.
ногу, - сначала стреляет, а потом везет в больницу.
Дронго, - она слишком для меня дорога.
Дронго невозмутимо продолжал ехать, не сбавляя скорости.
мимо них. Если ты попытаешься прорваться, они будут стрелять.. У них
автоматы.
всему, тоже. Затяни потуже повязку на своей ноге. Опять открылось
кровотечение.
Это и в твоих интересах тоже.
милиции уже поднял руку, требуя остановиться. Разбитый нос "Тойоты" и
отсутствие правой фары были слишком явными доказательствами недавней
аварии.
увидеть сидящих внутри людей.
едем в больницу.
- В машине трое раненых.
тяжелораненый, - я из ФСБ. Вот мое удостоверение, пропустите, мы
выполняли важное задание.
затем, козырнув, кивнул:
багажнике.
отъехал от поста.
предположить, о чем он думал. Еще через несколько минут они были уже у
больницы, и ворвавшийся в приемное отделение Дронго потребовал санитаров
с носилками.
багажник, предлагая оттуда забрать еще двоих, один из которых уже начал
приходить в себя.
Дронго.
- спасибо вам. Не знаю, кто вы такой, только догадываюсь.
пистолет офицера. Вытащил обойму и положил оружие на носилки рядом с
раненым.
находится на квартире братьев Лобановых. Я дам вам адрес.
задумчиво смотрел ему вслед. Почему он дал адрес? Зная номер телефона,
Дронго мог узнать адрес и через Владимира Владимировича, но этот офицер
назвал ему адрес. Может, в нем шевельнулись остатки совести? Или он
понял, как дорога Дронго исчезнувшая женщина? А может, он просто сам был
влюблен и ему стало стыдно за боль и тревогу, которую они причинили
Дронго?
чтобы он вернулся для составления протокола. Такого удивительного визита
и столь странного посетителя они никогда раньше не видели.
возможное.
чтобы ее освободить. Его могла остановить только смерть. Но и она,
похоже, отступала перед таким напором.
впереди.
Глава 24
из города, агентурные сообщения подтверждали это сообщение. Однако
поиски пропавшего бандита не прекращались. Самойлов снова решил
побеседовать с Крутиковым. Для этого он поехал в больницу поздно ночью.
Подъезжая туда, его водитель едва увернулся от разбитой "Тойоты",
мчавшейся на полной скорости.
Куда только ГАИ смотрит?
торопится по какому-нибудь важному делу.
какому-то странному, невероятному стечению обстоятельств была машиной, в
которой находился Дронго. И который занимался расследованием того же
преступления, но своими методами.
существующим правовым нормам, конечно, нельзя было беспокоить больного
поздно ночью, но в том беспределе, который творился на улицах Москвы,
уже давно переступили все существующие нормы морали и закона. Именно
поэтому правоохранительные органы, в свою очередь, также легко
переходили границы закона, полагая, что в борьбе с обнаглевшей
преступностью можно пренебрегать нормами, строго регламентирующими их