Чтение 29–й страницы книги ~Их было семеро...~

- А Горбачева вы уже в расчет не берете? - с усмешкой поинтересовался
Назаров. Парень был, конечно, наглец, но ему нравился.

- Как и вы, - последовал короткий ответ. - Второй вопрос. Видите ли вы в
нынешнем политическом бомонде авторитетных людей, на которых сможет
опереться Ельцин? Я имею в виду не теоретиков, а сильных практиков.

- Ну, разве что Федоров, директор "Микрохирургии глаза".

- А кроме него?

- С ходу и не назовешь.

- Не с ходу - тоже не назовете. Не кажется ли вам, что одним из таких
людей должны стать вы? Хотите того или нет.

- Вот как? Даже если и не хочу? - переспросил Назаров.

- Да. По своей психофизике вы человек, лишенный честолюбия. Свой
творческий потенциал вы реализуете в своем деле. Но вам придется стать
заметной политической фигурой. Во-первых, чтобы своим авторитетом защитить
маленький капиталистический анклав, который вы создали в зоне советской
плановой экономики. Вторая причина более общего свойства. В первом веке до
новой эры в Афинах был такой законодатель - Солон. О нем есть у Плутарха в
"Сравнительных жизнеописаниях". Один из законов Солона гласил: "Человек, не
примкнувший во время междоусобия ни к той, ни к другой партии, лишается
гражданских прав".

- Странный закон, - заметил Назаров.

- Плутарх тоже называет его странным. Но к нашей ситуации он применим.
Развитие вашего дела невозможно обеспечить взятками - даже крупными.
Настоящий импульс может дать только принципиально новая экономическая
политика. А до тех пор дело может держаться лишь на вашем личном авторитете.
Поэтому вы и не можете в междоусобице занимать позицию стороннего
наблюдателя.

Поразительно, но этот Фима говорил именно то, о чем совсем недавно думал
сам Назаров.

- По-твоему, междоусобица будет? - спросил он, невольно переходя на "ты"
и тем самым как бы приближая "социального психолога" к себе.

- Обязательно и очень скоро.

- Интуиция?

- После университета я работал около года в информационном отделе одного
НИИ. Оборонка, военная электроника. Переводил с английского разные
материалы, тоже по электронике. И когда я приносил переводы ведущим
специалистам, они даже понять не могли, о чем идет речь. Тогда я и понял,
что совдепии приходят кранты. И значит, междоусобица неизбежна. И сейчас, не
теряя времени, вы должны заявить о себе. Причем достаточно эффективно.

- Как?

Губерман усмехнулся:

- Только не отвергайте мою идею с порога. Насколько я знаю, вы член КПСС?
На учете в какой организации вы состоите?

- По месту жительства, в ЖЭКе.

- Там же платите членские взносы?

- Само собой.

- Какая у вас зарплата? Я спрашиваю не из праздного любопытства.

Назаров обернулся к Борису:

- Какая у меня зарплата?

- Две тысячи рублей в месяц.

- Так мало? - удивился Губерман.

- Пока хватает. Нужно будет больше - попрошу Бориса Семеновича о
прибавке. Надеюсь, не откажет.

- Можно ли сделать так, что ваша зарплата хотя бы на один месяц станет
пять, а еще лучше - десять миллионов рублей?

Назаров слегка пожал плечами:

- Теоретически - да. Но зачем?

- Чтобы заплатить парторгу вашего ЖЭКа триста тысяч рублей членских
взносов.

У Назарова даже брови полезли на лоб.

- Триста тысяч? Вот так просто взять и отдать? С каких фигов? Это же
десять новых "Волг" по ценам черного рынка!

- А вы подумайте, - невозмутимо посоветовал Губерман.

Назаров подумал. И даже засмеялся, представив эффект, который эта его
акция произведет, когда о ней станет известно. А в том, что слух о ней
пройдет по Москве, как лесной пожар по верхушкам сухостоя, сомнений не было.

- Вот вы и сами все поняли, - констатировал Губерман. - Всего за триста
тысяч деревянных вы получаете мощный информационный повод для интереса к
своей персоне. О газетах и телевидении я позабочусь. Через несколько дней вы
станете самым популярным человеком в стране. Эту популярность нужно
использовать с максимальным эффектом. К вам придет мой знакомый из
"Литгазеты" - с ним будьте откровенны. В разумных пределах. С остальными -
по обстоятельствам. Ваш основной тезис: "Я создавал свое дело не благодаря,
а вопреки. Мне противостояли не отдельные чиновники, а вся экономическая и
политическая система. Я хочу, чтобы на примере моего кооператива все
увидели, какие огромные резервы таятся в частной инициативе людей, не
скованных колодками государственного регулирования и диктата партийного
аппарата".

- После чего меня немедленно вышибут из партии, - заметил Назаров.

- Это было бы для вас небольшим, но очень приятным подарком. Вы снова
окажетесь в центре внимания. Даже если они этого не сделают, вы сами
объявите о прекращении своего членства в КПСС.

Назаров задумался. Этот социальный психолог был прав: честолюбие было
чуждо его характеру. Но если не существовало других способов защитить свое
дело, этот был - при всей его экстравагантности - наиболее эффективным. И
Назаров сказал:

- Я согласен.

Борис Розовский заулыбался:

- Я же говорил, что у этого еврейского мальчика на плечах хорошая голова.

- Сколько он у нас получает? - спросил Назаров.

- Триста.

- С этой минуты - шестьсот. И внеси в первый список.

- Что такое первый список? - спросил Губерман.

Розовский объяснил:

- Люди, которые могут входить в этот кабинет без доклада. Их всего
одиннадцать человек. Ты - двенадцатый.

- Пустячок, а приятно, - оценил Губерман. - А что нужно сделать, чтобы
получить право открывать эту дверь ногой?

- Ты можешь сделать это прямо сейчас. Но это будет в первый и последний
раз. Больше в этот кабинет ты не войдешь никогда. Здесь позволено хамить
только одному человеку.

- Кому? - с невинным видом спросил Губерман.

- А ты догадайся, - предложил Розовский. - Сообразил?

- С трудом.

- Тогда выметайся!..

- Нахал, а? - проговорил Розовский, когда за Губерманом закрылась дверь.
- Новая генерация! Никаких табу! Твой Сашка такой же?

- Не такой развязный. Но если что-то в голову возьмет - ничем не выбьешь.

- Прорезалась-таки твоя натура?

- Надеюсь.

- Сколько ему сейчас?

- Этой весной школу кончает. Будет поступать в МГИМО.

- Почему именно в МГИМО?

- Связи на будущее.

- Резонно, - согласился Розовский. - Нужно искать ходы. С улицы туда не
берут.

- Никаких ходов, - возразил Назаров.

- А если не поступит?

- После армии поступит.

- А если загремит в Афган?

- Значит, загремит. Чем он лучше других?

- Суровый ты, Аркадий, человек! Не хочешь, чтобы он был папенькиным
сынком?

- Очень не хочу, - согласился Назаров. - Но я сейчас думаю о другом. Коль
уж мы решили вступить в политическую игру, неплохо бы иметь информацию о
других игроках. Нужны досье.

- На кого?

- На всех.

- Большая работа.

- Окупится.

Розовский был не из тех, кому нужно разжевывать один раз сказанное.

- Один канал - люди, которые у нас на крючке, - предположил он. - Немало
расскажут. Без всякого шантажа, конечно. Дружеская доверительная беседа.

- КГБ, - подсказал Назаров. - У них есть досье на всех.

- Нужен свой человек. И не один. Недешево будет.

- Не дороже денег.

- Значит, начинаем? - подвел итог Розовский. - Когда?

- А чего тянуть? Завтра!

* * *

Сценарий, предложенный социальным психологом Фимой Губерманом,
реализовался в наилучшем виде. Отставной полковник, секретарь жэковской
парторганизации, лишился дара речи, когда Назаров вывалил перед ним тридцать
тугих пачек в банковской упаковке, в каждой по десять тысяч рублей, и
попросил тиснуть штампиком "Уплачено" в партбилете. Отставной полковник тут
же помчался в райком, оттуда кинулись в МГК, там уже крутились репортеры из
"Вечерки" и "Известий", требовавшие подтвердить или опровергнуть разнесшийся
по чиновной Москве слух о необычных партвзносах доселе никому не известного
предпринимателя. В этот же день информация появилась в "Вечерней Москве" и в
московском вечернем выпуске "Известий", наутро - почти во всех центральных
газетах, а вечером - в конце программы "Время". Огромный, в полторы полосы,