обратить в прах до Страшного суда эти бренные останки вместе со всеми
военными и штатскими тайнами.
управлений, штабов и округов, причем многие присутствовали там лишь по
ритуальной обязанности, а вовсе не по долгу совести или памяти. Напротив,
едва ли не большинство с удовольствием предпочло бы отсутствовать на этих
похоронах, дабы не связывать себя с именем того, кого только что поглотила
черная бездна.
кстати. Именно здесь, в толчее, в разговорах, в мелькании парадных шинелей,
генеральских и полковничьих погон, темных женских одежд и черно-красных
траурных повязок на рукавах, среди цветов, венков, развевающихся лент, под
рокот военного оркестра, они смогли оказаться рядом и соответствующим
печальному событию шепотом на глазах у всех начать и почти закончить свое
тайное совещание, с тем чтобы отдельные конкретные детали обсудить на
поминках, в огромной квартире Сидорчуков, в известном маршальском доме на
улице Рылеева.
своими.
при больших постах, а с ними их дородные супруги, наряженные по случаю в
неброско-роскошные траурные одеяния.
нечисть, жестко отсекли порученцы и адъютанты еще на подступах к парадному
подъезду маршальского дворца.
воистину от сердца, ибо не было среди сидящих за столом никого, кто не мог
бы помянуть его душевно, искренне.
о почившем генерал-лейтенант Курцевский. - Это был действительно крупный
человек, видный человек, сильный человек... Настоящий боевой товарищ. Многим
он сделал добро, многие запомнят его не просто блестящим военным,
организатором и руководителем, но и человеком большого сердца, отзывчивым и
понимающим другом...
генерал-лейтенанта Сидорчука под двумя грустно поникшими красными гвоздиками
и всмотрелись в его открытое лицо, в его прозрачные светлые глаза, глядящие
отныне куда-то так далеко, куда никто из присутствующих заглянуть пока что
не спешил.
со значком выпускника академии на груди парадного мундира, просительно
взглянул на говорившего.
Если можно, хотя бы несколько слов о тех последних минутах...
- Он был такой веселый в то утро, оживленный... Я встретил его в коридоре,
зашел к нему в кабинет. Мы немного поговорили о делах, посмеялись,
покурили... Но тут ему позвонили, и мы распрощались. Кто мог подумать...
превратностях судеб и о том, что не дано человеку ведать свой день и час...
запрятанном в могилу, что окутало эту внезапную смерть бравого генерала,
который шел в гору, резво взбирался все круче и вдруг непостижимым образом
сорвался.
Владлен Иванович с мукой утраты в повлажневших глазах взглянул в глаза на
портрете... Что ж, он действительно был последним, кто говорил с покойным. И
тот разговор, что был четыре дня назад, не выходил у него из памяти.
когда Курцевский вошел вслед за ним в его кабинет. Они, в самом деле,
курили, когда он вперил в хозяина кабинета беспощадный взгляд.
знаешь, о чем я. А что твое - то твое, ~ и на других не вешай. Мы с тобой в
расчете.
сам - вот он я, цел-невредим! Ванька-встанька!
тот эшелон из Дрездена, и про кирпич для городка Двадцать третьей армии.
Спрашивается, откуда, если про то знали, как оно было, только ты да я?
шепотом проговорил Курцевский. - А вот откуда ему про ноль-восемнадцатый
известно? А?
какая-то полная херня. Какая-то провокация. Я же не чокнулся, чтоб о таком
звонить.
дел с "Армадой", а стало быть, всем нам конец.
кинуть? Я теперь лишний?
Как говорится, иного не дано. У него все документы, железные свидетели, все
есть...
телефон спецсвязи. Хозяин кабинета нервно сорвал трубку:
провода. Знал, потому что этот звонок он сам и организовал. То был Чухнин,
главный военный прокурор, у которого появились чрезвычайно серьезные вопросы
к генерал-лейтенанту Сидорчуку, вопросы, на которые требовалось немедленно
дать абсолютно правдивые и недвусмысленные ответы. А это значило - и
Курцевский знал это наверняка, - что Сидорчуку надлежит вытащить из памяти
такие дела и такие имена, которые в любом случае обрекали его на тот
единственный шаг, о котором у них был разговор минуту назад.
знаю, надо ли доводить это дело до крайности. Так что думайте и решайте
сами. В четырнадцать за вами приедут мои люди. У вас два часа на
размышление. По-моему, вполне достаточно, чтобы все взвесить, здраво
рассудить и найти силы на мужской поступок... Прощайте.
окаменело, словно он этот "мужской поступок" уже совершил и смотрел на все
вокруг откуда-то из дальней дали, из-за той черты...
место... несчастному случаю. Чистка оружия, патрон в стволе и-ни следствия,
ни трибунала, ни конфискации. Похороны с почестями, некролог в газете,
чистая репутация... Может быть... помочь?
невольно восхищаясь своей находчивостью, когда одним махом удалось ухлопать
чуть ли не дюжину зайцев: убрать из цепочки самое слабое, ненадежное звено,
вывести из-под удара всех остальных, спасти от разорения и позора почтенное
гнездо, избавить армию и ее руководство от нового скандала и газетного визга
очернителей и к тому же - создать оптимальные условия для этой встречи и
совещания у всех на виду, когда никто, решительно никто не мог ни о чем
догадаться.
Николо-Архангельском. Осталось немногое - распределить роли и раздать
конкретные задания.
неспешно, опустив головы, уходят от стола - покурить. Вот и теперь, как-то
само собой, семеро генералов собрались в одной из роскошно обставленных
комнат.
участники одной из бесчисленных телевикторин.
постараться, чтобы он подписал постановление правительства и лицензию на
экспорт. Без его подписи вся наша затея - хренотень.
стола и два сейфа бумагами завалены - ждут подписи.
- такая затяжка времени. Тут главное, чтобы кто-то сумел нашу бумажку
подсунуть в нужный момент. Он теперь и не такое подмахивает.
сделает.
Если, конечно, не приключится чего-нибудь... чрезвычайного. Бушенко, ты
нашел людей, которые нам нужны?