непосредственной близости от них за вертикальной частью расположились
сотрудники редакции и гости первой гильдии. В самом конце устроились
машинистка Ольга Владимировна, вахтерша Аня и гости второй гильдии. Столы
ломились от еды и разноцветных соков, разлитых по кувшинчикам и графинам.
Дорогой Чарльз! Год назад в далекой, но теперь уже близкой нам Фанберре ты
изъявил желание продолжить нашу дружбу в Мухославске. Сегодня твое желание
сбылось. Это еще раз говорит о том, что при наличии доброй воли и
непредвзятого отношения к существующей действительности нет никаких
преград на пути к взаимопониманию и взаимопроникновению на основе
взаимодоверия и взаимоуважения. Жители Мухославска с пристальным вниманием
и глубоким интересом следят за развитием австралийской литературы, а в
книжных магазинах Фанберры произведения наших мухославских авторов не
залеживаются. У вас есть что посмотреть, а у нас есть что показать. Наши
взаиморазногласия разделяет экватор, но наши взаимосимпатии соединяет
меридиан. Успехов тебе, Чарльз! Процветания твоему журналу! Мир твоему
дому!
журналов были выслушаны с большим вниманием и неоднократно прерывались
аплодисментами".
полчаса все вдруг разом громко заговорили. Каждый брал слово и, пытаясь
перекричать остальных, говорил о своем. Бедейкер оказался большим
любителем соков и закусок. Вскоре один свой глаз он положил на Ольгу
Владимировну, а другим бесконечно подмигивал жене Свища, которая, посчитав
это правилом хорошего тона, тоже стала подмигивать Бедейкеру. Сам же Свищ,
полагая, что Бедейкер дружески подмигивает ему, начал отвечать тем же, чем
вызвал у Бедейкера нехорошие подозрения. Подозрения усугубились еще и
тостом, с которым Свищу удалось прорваться.
нашего наставника, которого мы между собой величаем Никитичем, и за его
обаятельную женушку! Им мы обязаны журналом нашим замечательным, яствами
сегодняшними неописуемыми, гостем нашим ласковым! Урашеньки!
Гип-гип-урашеньки! - И Свищ, пригубив бокал с соком, подмигнул Бедейкеру.
конца стола Вовец".
Гордеевичу.
запросто спрошу, напрямки: почему ты почвенников не печатаешь?
блюдо и перевела вопрос Бедейкеру.
свинки бегают, но почему ты почвенников не переводишь?
Наступила относительная тишина, в которой повисла фраза Ольги
Владимировны: "А он мне нравится!".
интересное произведение, которое может иметь успех у нашего читателя...
Дорогой Алеко! Пользуюсь случаем и большим количеством людей и грошу тебя
передать в мой журнал эту рукопись.
вопрос не ответил. Почему ты почвенников не печатаешь?
Никитич, - нехорошо выведывать редакционные тайны, а во-вторых, вопрос с
публикацией этого произведения еще не решен...
Австралия будет в восторге!
сейчас закончил интересную повесть...
А? Ну чем плохо-то?
места Ольга Владимировна. - "Я цыганочку свою работать не заста-а-авлю..."
Бедейкера.
машинистки, и еще раз мысленно пообещал ей посодействовать в вопросе
отдельной квартиры.
господина Бедейкера. И когда он, обливаясь потом, приложился к ее руке,
она неожиданно притянула его за уши и впилась отчаянным длительным
поцелуем одинокой женщины.
мы - ничто! За Ольгу Владимировну!
конференц-зала. Включили магнитофон, и начались танцы. Жена Свища выбрала
Алеко Никитича. Свищ - Глорию. Индей Гордеевич пошел с Ригондой. Остальные
- кто с кем.
индифферентность по отношению к супруге. Он танцевал с ней, смотрел на нее
совершенно спокойно, прижимал по ее просьбе, но никаких возбуждающих токов
не получал, да и, очевидно, не продуцировал.
тупо наблюдать за вихрем невероятнейших сексапильных па, которые Ригонда
выделывала с Бестиевым. Но Индея Гордеевича это вовсе не волновало.
непринужденность. Самого высокого гостя атаковали хозяева.
трудно. Душат. Завидуют. Надо иметь большое гражданское мужество".
Кортасару.
латиноамериканец.
каламбурами.
гостей чаем, ошпаривая и обливая танцующих.
доверительно сказал Алеко Никитич жене Свища.
коридор.
"а-а-а!", и в конференц-зал вбежал красный Гайский.
Владимировны на своем левом предплечье.
моем кабинете.
Гордеевичу. - Берите Ригонду, проводим Чарльза, а потом мы с Глорией
подбросим вас домой.
медный крестик, купленный им за двадцать крон в Праге, и почти насильно
надел его на шею дорогого гостя.
христиане.