Чтение 29–й страницы книги ~Евангелие от Тимофея~

От встречных бродяг мы узнали все последние новости: война в
Заморочье уже заканчивается, зато война в Качановке должна вот-вот
начаться, ветвяки на границах рубят повсеместно, но ни один еще не рухнул,
поэтому велика потребность в колодниках; вышел новый указ о кормильцах,
впредь каждая их семья обязана иметь по крайней мере семь детей, из них не
менее пяти мужского пола; урожай удался неплохой, но его до следующего
года не хватит, потому что служивым ведено срочно создать трехлетний запас
продовольствия: запас этот, конечно, сгноят или разворуют, но приказ есть
приказ, против власти не попрешь; в Сычужье бадью браги отдают почти
задаром, за мешок орехов или дюжину дынь; кто-то видел, как все Фениксы
подались в дальние края, а это, вроде, хорошая примета; пару дней назад
отряд болотников перебил в антиподных лесах чуть ли не сотню служивых,
охотившихся там не то за шпионами, не то за шестирукими; где сейчас
Ставка, никто толком не знает, скорее всего там, где самый богатый урожай,
пока все не сожрут, с места не тронутся...

Все это время Яган трогательно заботился обо мне, хотя это и не было
заботой друга или почитателя, примерно так рачительная хозяйка заботится о
редкой и хрупкой вещи, с которой связывает какие-то свои планы на будущее:
не то продать подороже, не то подарить с выгодой.

Чувствовалось, что у него есть ко мне какой-то важный разговор, но он
не решается начать его - то ли свидетелей опасается, то ли слов нужных не
находит, то ли еще что. Наконец, в одну из ночей, когда Головастик и Шатун
отправились на поиски провианта, Яган как бы невзначай спросил:

- Так, значит, это Тимофей тебя сюда прислал?

В ответ я промычал нечто невразумительное, что с одинаковым успехом
могло означать и "да" и "нет". Тимофеев в своей земной жизни я знал
нескольких. Не буду скрывать, случалось, что кто-то из них посылал меня
куда-нибудь. Но уж во всяком случае не сюда, смею вас заверить.

- Вот только не очень ты на него похож, - с легким сожалением
продолжал Яган, очевидно приняв мое мычание за "да".

- А ты сам его хорошо знал? - осторожно спросил я.

- Откуда? Я тогда еще совсем мальчонкой был. Но Друзья его, пока еще
живы были, рассказывали.

Ага, подумал я. Уже горячо! Значит, у этого неизвестного мне Тимофея
были Друзья. Скорее всего, из местных. Апостолы, соратники, адепты,
ученики - ловкие, сметливые ребята. Слово это стало нарицательным. Тимофея
уже нет, а Друзья остались. Яган никогда не видел Тимофея, но тоже
назывался его Другом. До тех пор, пока не проштрафился. Теперь эту
должность занимает кто-то другой. Надо проверить свои умозаключения.

- А кто у вас сейчас вместо Тимофея?

- Да разве может кто-то быть вместо Тимофея? - Яган даже слегка
опешил. - Ты говори, да не заговаривайся!

- Прости, я не так выразился. Кто сейчас его местоблюститель? Кто
указы издает, армией командует?

- Друзья.

- Все вместе? Или есть кто-то старший?

- Ну... - он заколебался. - Это как когда. Но вообще-то, есть Лучший
Друг. Но все это до поры до времени, пока не придет тот, кого обещал
прислать Тимофей. - Яган внимательно посмотрел на меня.

- А как вы узнаете, что это пришел именно он?

- Есть такой способ.

- Расскажи.

- Да если бы я знал, так давно бы сам Тимофеем стал. Никто здесь
этого не знает. А тот, кто придет, должен знать. Или догадаться. Многие
уже пробовали Тимофеем прикинуться, да ни у кого не вышло. А по указу -
самозванцу казнь на месте. Так что уже давно никто не рискует.

Я на минуту задумался. Замысел Ягана был более или менее ясен, по
крайней мере на первом этапе: меня пропихнуть в Тимофеи (диктаторы -
протекторы - императоры) и на моем же горбу самому въехать в рай. Жаль
только, что я совершенно лишен честолюбия. Всякая власть мне
противопоказана, особенно власть абсолютная. Пыльное это дело, ненадежное.
Не хочу я быть Тимофеем. Это с одной стороны. А с другой - каким еще
способом я смогу проследить его путь, добраться до этих записей, если
таковые имеются? Быть может, он нашел ту калитку, которая соединяет наши
миры. Если я хочу вырваться отсюда, то мой единственный шанс - стать
Тимофеем.

- А какая казнь, ты говорил, положена самозванцам? - спросил я
весело.

- Лишение кожи. Очень медленное лишение кожи.

- Хочешь, чтобы я рискнул?

- Конечно. Я давно догадался, кто ты такой на самом деле.

- Если я стану Тимофеем, кем же тогда ты будешь?

- Лучшим Другом. Самым Лучшим Другом.

- А вдруг не подойдешь?

- Подойду, - снисходительная уверенность звучала в его словах. - Что
ты без меня делать будешь? Ты же про нас ничего не знаешь. Тебя первый
встречный обманет. Тимофей, когда к нам пришел, тоже был как глупое дитя.
Вслух про это не говорят, но я от верных людей слышал. Он и говорить даже
не умел. Не знал, где еду найти. Плакал все время. Это уже потом каждое
его слово законом стало. Тебе еще учиться и учиться. А я на Вершени все
знаю. Любой совет могу дать. Любое поручение выполню.

- Не буду тебя обманывать. Того Тимофея, о котором ты говорил, я
никогда не видел. Но мы с ним одной крови. Я мало знаю о нем, но вы знаете
еще меньше. Ладно, пусть меня подвергнут испытанию. Думаю, я его выдержу.
Но до этого ты должен рассказать мне все, что знаешь сам.

- Я расскажу все!

- Что случилось с Тимофеем? Как закончилось его правление?

- Он ушел.

- Куда ушел? В Прорву или туда, откуда появился?

- Этого никто не знает точно. Сказал однажды, что уходит, и больше
его не видели.

- Ни живым, ни мертвым?

- Ни живым, ни мертвым.

- Давно это было?

- Я же говорил. Очень давно. Я тогда мальчонкой был. Только-только
грудь перестал сосать.

- Какое наследство он оставил?

- Письмена, само собой, и это... - Яган осторожно дотронулся до моего
плаща.

Одежду, догадался я и продолжил допрос:

- Что такое Письмена?

- Ну... - он опять задумался. - Письмена есть Письмена. Как тебе это
объяснить...

- На что они похожи? Покажи хотя бы размер.

- Вот такой. - Руками он изобразил предмет не больше кирпича.

Значит, не газета, подумал я. Книга или тетрадь.

- Внутри там, наверное, белые листы со знаками?

- Много-много. Только листы скорее желтые, чем белые.

- О чем говорится в Письменах?

- Обо всем. Там есть советы для любого случая. Мудрость, содержащаяся
в Письменах, беспредельна. Ни одно дело нельзя начать, не сверившись с
Письменами... Только учти, у Отступников тоже есть свои Письмена. И внешне
они очень похожи на истинные. Но на самом деле это подделка и гнусная
ложь.

- Ладно, с Отступниками мы после разберемся. Объясни лучше, как мне
сейчас действовать. Идти в ближайший поселок и орать, что я Тимофей?

- Да ты что! За такое дело сразу могут голову оторвать. Сначала надо
до Ставки добраться.

- А далеко она?

- Где Друзья, там и Ставка. А они на одном месте долго не сидят. Надо
искать.

- Мы всего два занебника прошли, а сколько всего перетерпели. Чудом
живы остались. Сомневаюсь, что нам и дальше будет так везти.

- А я не сомневаюсь. И десять дней не пройдет, как мы в Ставке
окажемся.

По тону Ягана чувствовалось, что это не пустые слова. По крайней
мере, сам он был абсолютно уверен в осуществлении своего замысла.

Одно только мне не нравилось - почему этот разговор должен был
остаться тайной для Головастика и Шатуна.

Проснулись мы от мощного глухого гула, состоящего из топота тысяч
ног, приглушенных человеческих голосов, скрипа волокуш и начальственных
окриков. Сначала я решил, что это очередная партия кормильцев перебирается
на новое место жительства. Однако кормильцы по ночам не ходят, тем более в
таком количестве.

- Войско! - прошептал Головастик. - Ну и угораздило нас.

Действительно, это были служивые. Полк, а быть может, даже и не один.
Куда их гонят в такое время? Что это - война, маневры, грандиозная облава?
Кусты слева и справа от нас затрещали. Служивых было так много, что, не
вмещаясь на ровняге, они сплошной массой перли по всей ширине ветвяка.
Чтобы не оказаться раздавленными, мы вскочили. Людская лавина подхватила
нас, всосала и понесла дальше вместе с собой. Оставалось надеяться, что в
темноте никто не распознает в нас бывших колодников.

Так шли мы много часов, зарабатывая толчки и сами толкаясь в ответ,
наступая кому-то на пятки и щедро получая по своим собственным. Шли
неизвестно куда и неизвестно зачем. Зайцы, затесавшиеся в волчью стаю. Ни
один факел не горел над марширующими колоннами, и это уже говорили о
многом.

Наконец впереди раздалась короткая команда, не менее дюжины луженых