от дикой жажды. Пробираюсь в темноте на кухню и зажигаю свет. Что же я там
вижу? На столе спит моя одноклассница Ленка. Хорошая такая девчонка,
спортивная. Сто метров лучше ее в то время только один я бегал. Перебрала она,
значит, лишнего и заснула на кухне рядом с недоеденными закусками. А какой-то
подлец из наших, конечно, стянул с нее трусики и напихал в это самое срамное
место винегрета. От души напихал, не пожалел. Полюбовался я на такой натюрморт
и пошел досыпать. Утречком мы проснулись, пустую тару сдали, еще вина купили,
на опохмелку. Сели опять за стол, а на нем только хлеб да этот самый вчерашний
винегрет. Ленка его не ест и на всех нас подозрительно посматривает. Кому, мол,
он тоже в глотку не полезет. Что тут будешь делать? Зачем мне лишние
неприятности? Давлюсь, но ем. С тех пор года три на вареную свеклу смотреть не
мог. Только в зоне опять приохотился.
дарованное вам Господом, - сказал дон Хаймес.
потерявши, плачем... Жениться тебе надо, Яша.
Аларкон, - высокомерно заявил кастилец. - Свадьба состоится через пять лет, как
только невеста достигнет приемлемого возраста.
перетрахаешь и за арапок возьмешься.
меч.
вот Смыков наш не одну негритянку перепробовал, когда на Кубе интернациональный
долг выполнял, и очень даже доволен остался.
Если кубинские женщины и дарили мне свою благосклонность, делали они это
исключительно на почве уважения к нашей родине.
чувства уважения к нашей родине.
видно было Старое Село - два десятка деревянных домиков, приткнувшихся в берегу
бездонного провала, в который не так давно, наподобие града Китежа, канули
(только безо всяких надежд на возвращение) сразу четыре улицы, бывший клуб и
свиноферма.
вели в Кастилию, но если левый имел за рубежом свое продолжение, то правый
терялся в диких горных кряжах Сьерры-Морены. Нельзя было даже представить себе,
какой маршрут выбрали аггелы, если они действительно побывали здесь.
помощью вскоре удалось выяснить, что загадочный автобус назад не возвращался и
мимо кастильской заставы, на которой взимали пошлину золотом или алюминием, не
проезжал. Кто-то из пастухов вспомнил, что пару дней назад видел за дальним
лесом дым - густой и черный, совсем не такой, какой дает горящее дерево или
торф.
еще через полчаса - начисто обглоданный огнем остов автобуса. Приехавшие сюда
люди хладнокровно сожгли его, после чего - судя по отпечаткам подошв - налегке
ушли в сторону границы. Дальнейшие следы терялись на вытоптанном коровами и
овцами выгоне.
это и не аггелы вовсе.
девки в кастильские бордели подались вербоваться.
феноменальным слухом, но и завидным зрением Смыков прищурился вдаль. - Вон и
весточку оставили...
моторным маслом надпись: "Ты на верном пути, Зяблик".
дне моря достану.
алюминиевые ложки с клеймом Талашевского общепита, а сверх того еще рубль
советской мелочью, ходившей наравне с серебряными реалами на всех территориях
от Агбишера до Баламутья. Затем пассажиров драндулета, исключая, естественно,
дона Хаймеса, заставили поклясться, что они не будут прилюдно курить табак,
хулить деву Марию и пресвятую Троицу, распространять среди людей и животных
заразные болезни, вербовать рекрутов, вводить в искушение замужних женщин,
совращать девушек и смущать местное население как речами, так и поступками.
перехода оставалась пустой, но уже спустя три-четыре километра на ней стали
попадаться пешие и конные путники, двигавшиеся в обоих направлениях. В целях
экономии времени и средств они просто обходили заставу окольными тропами.
прокатившиеся по этой земле, заставили мирный люд бежать под защиту городских и
монастырских стен, бросив свое жилье на попечение крыс, летучих мышей и
разбойников. Эти три категории хищников между собой уживались мирно: первых
интересовали только подвалы заброшенных домов, вторых - чердаки, а последних -
дорога, вернее, кошельки и багаж путешествующих по ней людишек.
крепость, приготовившуюся к осаде. Хозяин долго не соглашался пускать драндулет
за ворота, ссылаясь на то, что эта дьявольская телега своим видом, шумом и
запахом до смерти напугает его мулов. Не помогли ни ласковые речи Смыкова, ни
брань Зяблика, ни угрозы дона Хаймеса. Гнев сменился на милость только при виде
пары алюминиевых кружек, из которых раньше пили разве что зеки, солдаты да
транзитные пассажиры, а теперь - лишь купцы и гранды.
неприязненно косились на вновь прибывших. Непонятно было даже, кто вызывал у
них большую антипатию: чванливый аристократ, потребовавший на свой стол
скатерть, чумазый степняк, соплеменники которого в недавнем прошлом пролили
немало христианской крови, или трое выходцев из соседней Отчины, чей внешний
вид и повадки сразу выдавали охотников за людьми, хозяев быстрых пистолетов.
распознал, что здесь нет по-настоящему опасных противников, и повел себя с
вызывающей наглостью - хаял вино, и в самом деле прескверное, швырял
обглоданные кости в очаг и лапал служанку, лицом больше похожую на мула, чем на
женщину. В свое время Зяблику довелось немало повоевать с кастильцами (сначала
против них, потом вместе с ними против степняков, а в третий раз совсем
наоборот), и он был невысокого мнения об их боевых качествах, хотя личной
храбрости каждого в отдельности не отрицал. Однако толпа недисциплинированных,
слабо обученных, мнительных и склонных к грабежу забияк - это еще не армия. В
этом смысле кастильцы уступали даже племенному ополчению арапов.
ни к чему путному не привела, чего заранее и следовало ожидать. В этих краях
длинный язык был несовместим с длинной жизнью.
дорожной пыли. Поднявшийся при этом переполох можно было сравнить лишь с
суматохой на местной толкучке во время облавы на чужеземных спекулянтов.
тощего слоя почвы тут и там пробивался на поверхность дикий камень. Скоро у
драндулета кончилось топливо, и пришлось втридорога покупать дрова у хмурых
крестьян, специально подкарауливавших при дороге механизированных гостей из
Отчины.
власти или, во всяком случае, в условиях ее постоянной ротации, однако на самом
деле гранды и священники по-прежнему имели здесь огромное, пусть и
неофициальное влияние.
момент и направлялась. В любой другой ситуации много потерпевший от соседей
граф как минимум приказал бы высечь незваных гостей, но сейчас их хранило
письмо дона Эстебана.
пожарную часть города Талашевска, нависал над дорогой, словно многоглавый змей,
высматривающий свою добычу. Его мощный портал украшали изображения креста,
когтистой орлиной лапы и мертвой головы. Каменное бесплодное плато вокруг и
каменное неласковое небо над головой как нельзя лучше дополняли безрадостный
колорит этой картины.
выяснилось, что граф отбыл на охоту и вернется неизвестно когда.
лицу, так и плечом к плечу. - Левой ноги по самую задницу нет, а он лисиц
гоняет.
нашлась какая-то кляча.
черствого хлеба. Удивляться здесь было нечему - стены фамильного гнезда графов
де Браско все еще хранили следы гранатометного и пулеметного обстрелов, а в
часовне, возведенной на месте гибели отца нынешнего сеньора, горела неугасимая
лампада, призывавшая не только к божьей милости, но и к мирской мести.
бой... В том рву я лежал... Мой брат лежал... Второй брат лежал... Меня одного
вытащили...
Посняков Андрей
Шекли Роберт
Прозоров Александр
Каменистый Артем
Емилина Ника
Афанасьев Роман