Чтение 29–й страницы книги ~Орфей и Ника~

и, удивляясь собственному спокойствию, подошла к аппарату.

- Слушаю!

- Доброе утро, Виктория Николаевна. - Голос внезапно показался
знакомым, и Ника на мгновение растерялась. Может, это просто кто-то из
сослуживцев мужа?

- Да. Доброе. - Она уже разговаривала с этим человеком. Когда-то
давно. Голос молодой, но какой-то странный, словно говоривший болен или
очень устал.

- Виктория Николаевна, не могли бы мы с вами встретиться?

Рука, державшая трубку, похолодела. Все становилось на свои места, а
то, что голос знакомый, - ничего удивительного, в Большом Доме полно
общительных личностей. Она хотела спросить "зачем?", но внезапно ее
охватила злость.

- А ордер у вас имеется, молодой человек?

- А-а-а, - в трубке послышался невеселый смех. - Не знаю, за кого вы
меня приняли. Если за тех, кто доставлял вам в последние дни хлопоты, то я
не из их ведомства. К тому же у меня имеется, так сказать, рекомендация...

- О чем вы? - Слова неизвестного о "хлопотах" ясно свидетельствовали о
том, что он полностью в курсе происходящего. А какое именно ведомство он
представлял, не так уж и важно, все одним миром мазаны.

- Я сейчас лежу в больнице. В новой клинике, на юг от города, знаете?

Да, она знала. Новая психиатрическая клиника - та, где держали
Орфея...

- Мой сосед по этажу вам немного знаком. Если вы желаете, я мог бы
рассказать.

Флавий оказался прав: все происходило так, как он и предположил.
Интересно, правду ли говорит этот, с невеселым голосом?

- Извините, а мой телефон... это он вам дал?

- Нет, конечно, Виктория Николаевна. Номер мне дали совсем в другом
учреждении, равно как приказ повидаться с вами. Думаю, вы все понимаете.
Иных рекомендаций у меня нет, а с Юрием Петровичем я действительно виделся,
причем не раз. Так как мы договоримся?

Странно, но неизвестный, похоже, говорил правду. Ника почему-то сразу
поверила ему - может, из-за странного, нехарактерного для сотрудников
всевластных спецслужб тона. Говоривший не излучал неискреннего оптимизма,
не пытался запугивать. Вдруг она вспомнила: "Я сейчас лежу в больнице..."

- Простите, а вы сами-то - тоже больной?

- Самый настоящий. - Ника вновь услыхала невеселый смешок. - Отпустили
на полдня по такому поводу. Но я не буйный...

Выходит, к ней подсылают какого-то ненормального? Но неизвестный
говорил вполне разумно, более того, сумел за какую-то минуту почти что
заставить Нику поверить в свою искренность. Впрочем, выбирать не
приходилось.

- Ладно. Давайте встретимся в городе.

- Хорошо... Только, Виктория Николаевна, я плохо знаю Столицу. Даже
Центр. Такого она не ожидала. Если бы не слова о приказе и "учреждении",
где незнакомец узнал номер ее телефона, Ника готова была поверить, что с
нею действительно говорит кто-то, только что вышедший из больницы. А может,
так оно и есть?

- Ну, Мавзолей вы знаете? - Ей внезапно стало весело.

- Знаю. Во всяком случае, могу найти. Но там людей много.

- Хорошо... - Ника вспомнила вечно полную народа Главную Площадь и
поняла, что встречаться там и вправду неудобно. - Александровский сад. Там
есть искусственный грот, слева - скамейка...

- Понял. В десять вас устроит? Виктория Николаевна взглянула на часы:

- Да. Как я вас узнаю?

- Я буду в форме, так что не ошибетесь. Впрочем, я вас сам узнаю.
Надеюсь, фотографии не очень врут. - Это комплимент? - Ника почему-то
представляла себе этот разговор совсем по-другому: тонкие намеки, затем
угрозы...

- Конечно! - В трубке вновь послышался смех. - До встречи, Виктория
Николаевна...

Ника долго сидела у стола, держа в руке замолчавшую трубку. Все
оказалось просто: позвонил молодой человек с приятными манерами, пригласил
на свидание... Наверно, "малиновые" подумали и об этом: зачем раздражать
того, кто нужен? В любом случае на встречу надо идти. Ведь этот человек
видел Орфея, говорил с ним...

В Александровском саду было людно, хорошая погода словно приглашала
погулять. Правда, в самом саду мало кто задерживался, все шли вперед, к
Главной Площади, или обратно - к Манежу. Ника прошла мимо изуродованного
обелиска 300-летия династии Романовых и поспешила вперед, к небольшому
гроту, странным образом уцелевшему возле мрачной краснокирпичной стены. Две
скамейки - обе пустые. На циферблате - без трех десять.

- Виктория Николаевна?

От неожиданности она вздрогнула. Человек подошел незаметно. Похоже,
они оказались в этом месте одновременно, но неизвестный был наблюдательнее.

- Значит, левая скамейка?

Приметы совпадали: новенькая красивая форма, большие темные очки,
прикрывавшие глаза. Странно, петлицы оказались не малиновыми, а почему-то
голубыми. Летчик? Но у пилотов цвет был немного другим. Незнакомец, похоже,
молод, но очки не позволяли увидеть лицо.

Они присели на скамейку, неизвестный достал папиросы, но тут же убрал
коробку - - Можете курить. - Нике стало интересно. Зачем очки? Неужели
шпионы действительно обязаны носить дурацкие черные стеклышки? Или этот
маскарад нужен для пущей многозначительности?

Молодой человек нерешительно хлопнул по карману, где, очевидно, лежало
курево, и покачал готовой:

- Нет, не буду. Постараюсь бросить. Вас мои очки смущают? Извините, у
меня с глазами не все в порядке.

Он снял очки и попытался улыбнуться. Да, человек с голубыми петлицами
был молод, не старше двадцати пяти, но лицо его выглядело бледным и
изможденным. Ника вспомнила: этот человек болен. Удивили глаза - странные,
словно неживые. И все-таки лицо показалось знакомым. Ника запоминала людей
сразу, забывая очень нескоро. Она напрягла память - ну конечно! И голос -
она узнала его даже по телефону!

- Простите... Вы - Сергей? Сергей Пустельга?

Лицо дернулось словно от боли. Пустые, тусклые глаза взглянули в упор:

- Мы... были знакомы?

- Ну конечно! - Она даже не обратила внимание на "были". - Как же вы
не помните? С вашей-то профессией!

Последнюю фразу Ника произнесла не без иронии. Сергей невесело
улыбнулся.

- .Вот так подготовился к разговору, Виктория Николаевна! А я еще
думал, с чего лучше начать?.. Для профессии своей я сейчас не очень гожусь:
болен. У меня то же самое, что у Юрия Петровича...

И тут Нике все стало ясно. Сергей лежит в той же больнице, что и
Орфей! Амнезия, потеря памяти - Пустельга не помнил ее...

- Я не помню не только вас, но и своих родителей, Виктория Николаевна.
Впрочем, вас это вряд ли заинтересует. Я обещал вам рассказать о Юрии
Орловском...

- Да, конечно... Вы его видели?

- Видел. Он на четвертом этаже в сорок третьей палате. Палата
отдельная, два человека за дверью...

Сердце отчаянно билось. Значит, правда, Орфей в Столице, почти рядом!
Он болен, его охраняют... "Два человека за дверью" - тон, каким это
сказано, показался странным. Похоже, Сергей сочувствовал - или хорошо
разыгрывал сочувствие.

- Как он? Изменился... сильно?

- Я не видел его раньше. Наверно, изменился. Впрочем - вот...

Пустельга достал небольшую фотографию. Ника еле сдержалась, чтобы не
выхватить ее из рук. Да, это он, Орфей! Похудевший, изменившийся, но
живой... Слава Богу, живой...

- Снимали на балконе, - пояснил Сергей. - Позавчера. На здоровье он не
жалуется. Только память...

- Юрий... Он... совсем ничего не помнит? - Ника, не отрываясь,
разглядывала снимок. Да, лицо Орфея стало каким-то другим. У него не было
подобного взгляда: словно сквозь знакомые глаза смотрел кто-то чужой.

- В общем, как и я. Почти ничего. Стерто все, что связано с личностью.
Горация помнит, - Пустельга усмехнулся. - И, кажется, французский.

Странно... Впрочем, Виктория Николаевна читала о чем-то подобном.
Исчезает личность... Того Орфея, которого она знала, уже нет. Есть кто-то
другой, запертый в одноместной палате на четвертом этаже с охраной у
дверей. Этот другой помнит Горация, но не помнит ее...

Ника сама поразилась спокойствию, с которым восприняла услышанное. Не
закричала, не задохнулась от боли. Наверно, потому, что уже поняла: этим не
помочь. Главное - Юрий жив, значит, его можно спасти! Для этого она и
пришла сюда...

- Я - немного врач. -- Ника постаралась справиться с собой и
заговорила негромко, почти без эмоций. - Вы не могли бы точнее назвать
диагноз?

Пустельга покачал головой:

- К сожалению - нет. Думаю, вы сможете узнать об этом сами. Дело в
том, Виктория Николаевна, что я, как вы уже догадались, появился здесь не
по собственному желанию. Еще неделю назад я не знал о Юрии Петровиче ровным
счетом ничего. Меня вызвали - и дали задание...

Он ничего не скрывал, и эта откровенность вызывала доверие. Наверно, в
этом тоже был расчет:

искренность всегда ценится.

- Я сотрудник госбезопасности. Со мной говорил руководитель весьма
высокого ранга и велел передать вам следующее: болезнь Юрия Петровича очень