Чтение 29–й страницы книги ~Печать на сердце твоем~

- Вот чего, боярин молодой! И вправду, зайду я к своим, проведаю. А к завтрему жди. Я, боярин, слово давал!

Венет кивнул, неловко поклонился и тяжело зашагал прочь.

- Зачем комите такая слуга? - поинтересовался Сажа. - Такая слуга к врагам посылать шибко надо. Такая слуга врагов до смерти пугать.

Згур только рукой махнул.

- Ладно! Как думаешь, Сажа, вино в этом городишке есть?

Ответом была белозубая улыбка. Слова не понадобились.

...Глаза упорно не хотели открываться. Вокруг слышались голоса, звенел металл и остро пахло подгоревшей кашей. Згур попытался сообразить, завтрак ли варят или все-таки обед, но думать было лень. Хотелось лежать, чувствуя, как припекает горячее, уже совсем весеннее солнце, и ни о чем не думать - ни о дне завтрашнем, ни даже о сегодняшнем, давно наступившем.

Вино в славном городе Лучеве, конечно же, нашлось. Для этого даже не пришлось искать харчевню. Вернувшись на пристань, Згур с изумлением обнаружил, что вокруг вытащенных на берег лодей шумит немалая толпа. Горожане, наконец-то сообразив, что смерть в рогатых шлемах на этот раз прошла мимо, сбежались, дабы выразить несколько запоздалую благодарность. Выражали они ее бурно, причем не только словами. Вскоре Згур, да и все остальные смогли наглядно оценить все достоинства местной хлебной браги, конечно, уступавшей по вкусу румскому вину, зато по крепости далеко его превосходившей. Брага ли была тому виной, или просто сказалась усталость, но Згур даже не услыхал побудки. И теперь, лежа с закрытыми глазами, он оценил все достоинства своего комитства. Сам бы он такого безобразия ввек не потерпел. Кмет, дремлющий посреди лагеря ясным днем! Ужас! Ужас, три дежурства вне очереди и двадцать отжиманий - для начала.

- И не буди! Неча! За каждой мелочью комита будить? Потерпят, совершен-понятно!

Згур узнал голос Гусака и ощутил нечто, напоминающее стыд. Нет, пора вставать! Вспомнилось, как вчера одноглазый хриплым басом пел какую-то песню, остальные подпевали. Как бишь там? "Возле храмины старинной, в чужедальней стороне..."

- Я не сплю!

Згур вскочил, открыл глаза и тут же зажмурился. Солнце! Какое оно здесь яркое! Чему удивляться - полдень! У них, в Коростене, еще снег лежит...

- Хайра, комит! - Гусак тут же вытянулся, прищелкнул каблуками новеньких сапог. - Обед готовится. Происшествий, стало быть, не было!

- Никаких? - Згур плеснул в лицо водой, накинул плащ. - Что в городе?

- Да ничего в городе, - в голосе одноглазого слышалось презрение. - Оклемались, совершен-понятно, радуются. К нам стража приходила...

- Щегол? - Згур невольно улыбнулся, вспомнив храброго парня.

- Не-а! Того и не было. Говорят, выгнали его. За то, что нас в город пропустил. Главный приходил, жирный такой - свинья свиньей. Требовал, чтобы мы за место заплатили, за груз да за каждое весло...

Згур только головой покрутил. Ну и город! Единственный храбрый человек нашелся - и того выгнали! Герои!

- ...Оно, понятно, обиделись мы. Бить не стали, просто одежу посрывали да в деготь. Ну и пуха, совершен-понятно - нам местные принесли... Хорошо вышло! Душевно!

Одноглазый даже языком прицокнул от удовольствия. Згур только рукой махнул. Если старшой стражи позволяет себя в дегте вывалять, то туда ему и дорога. И тут же вспомнил о неугомонном Ярчуке.

- Бородатый приходил?

- Яртак? Не-а! Дома он, совершен-понятно. А к тебе, комит, баба пришла. То есть, в смысле, девка...

- Кто? - поразился Згур.

- Девка, - повторил Гусак и вздохнул. - Желтая.

- Сильно желтая?

Згур спросил, не думая, и тут же ужаснулся. Все, приплыли! Желтые девки приходить начали... Одноглазый задумался, поскреб затылок.

- Сильно. Как есть желтая. И косая. А с ней мужик один, у него глаз каменный.

- Каменный? - безнадежно переспросил Згур.

- Точно. Каменный - и блестит.

...Желтая девка и мужик с каменным глазом ждали его за лагерем. Згур не без страха поглядел на гостей, но издалека они смотрелись вполне безобидно. "Мужик" оказался парнем лет двадцати пяти, высоким, сутуловатым, с заметной лысиной, по которой гуляли солнечные зайчики. "Девка" же - попросту девчонкой, едва старше Ластивки,в обычном для венетов белом платье с разноцветными бусами. Разве что волосы смотрелись странно - черные, короткие, какие только у огров увидишь.

Она и была из огров - или из пайсенаков. Наверно, Гусак давно не видел степняков, иначе не удивился бы желтоватой смуглой коже и острому разрезу темных глаз.

- Чолом! - улыбнулся Згур. - Эгро но гас атамыш? Челюсть у лысого начала отвисать, и тут в его глазу что-то блеснуло. Згур оторопел - поверх глаза у парня был пристроен полированный прозрачный камень. Камень не падал - не иначе рыбным клеем намазан.Девчонка явно изумилась и тоже заговорила по-орг-

ски - неуверенно, подбирая слова: Чолом! Я... Мы... пришли...

- Исполать! - тонким высоким голосом перебил лысый. - О благородный вьюнош! Зрим ли мы в облике твоем славного комита Згура, сих воинов предводителя?

- Зрите, - согласился Згур. В голове мелькнула смутная догадка. - А не зрю ли я в облике твоем славного складателя вершев и тако же звезд изрядного счетчика?

- Нас дядя Ярчук прислал! - быстро заговорила девчонка. - Я - Вешенка, а это...

- Гунус я, - лысый с достоинством поклонился. - Друг я славному воителю Ярчуку, оттого и в похвалах он мне преизбыточен. Однако же, о благородный вьюнош, не скрою, что ведаю я штуки многие, и не токмо верши, но и диссертаты сочинять горазд!

Про "диссертаты" Згур решил не переспрашивать - от греха подальше. Все и так ясно. Девчонка - Ярчукова воспитанница, да не сама, а при женихе.

- Нас дядя Ярчук прислал, - затараторила Вешенка. - Он занят сейчас, очень занят, но как только освободится, то сразу к тебе вернется. Он говорит, беречь тебя, боярин, надо, потому что ты молодой еще...

Згур только вздохнул. Соплюхе и четырнадцати не будет. И этот, каменноглазый, тоже хорош! Нашел "вьюно-ша"!

- Так ты из Огрии, Вешенка? ,,

- Из Огрии, боярин! - девчонка вздохнула. - Меня в полон взяли да к злому боярину продали. Давно продали, я и речь нашу почти позабыла. А дядя Ярчук меня выручил, дядя Ярчук очень добрый, он тому боярину глаза выдавил,да кишки на копье намотал, да шкуру содрал и на дуб повесил!

- Это точно - добрый! - охотно согласился Згур. - А ты, Гунус, как с Ярчуком знакомство свел?

Прозрачный камешек блеснул. Лысый нахмурил брови.

- Истинно скажу, что тако же спас меня сей храбрый воин от злокозненного супостата, что держал мя на чепи железной, дабы моими штуками свое злое могущество зело преумножить...

- А как? - Мрачный тон лысого почему-то рассмешил. - Хотел, чтобы ты верши сложил пострашнее?

- Ведай же, о вьюнош! Ибо я духов вызывать могу из бездны!

- И я могу, - вновь согласился Згур. - И каждый это может. Вот только явятся ли они на зов - не знаю!

Згур хотел пригласить гостей к обеду, но те уже собрались уходить. Как выяснилось, неуемный Ярчук, едва успев обнять своих знакомцев, убежал в город, к какому-то Долбиле, который всем местным кузнецам голова. А уж с Долбилой они направились в гончарный посад, после - к кожемякам, затем - к мясникам...

Стало ясно - венет нашел себе дело. Згур порадовался за "чугастра" и рассудил, что пора и самому собираться, пока венету вновь не взбредет в голову его оберегать. Уйти можно будет завтра поутру. Надо лишь с "катакитами" попрощаться да с Чудиком дела обговорить. Впрочем, бывший наместник и сам разберется. Все было ясно, но Згур внезапно почувствовал странную неуверенность. Словно не домой возвращается, а от службы бежит. Будто он не сотник Вейска, а вожак бродячей ватаги, у которого ни дома, ни родной земли, а только франкский меч с Единорогом да верные друзья, готовые идти на смерть за горсть серебра.

Чудика в лагере не оказалось. Згуру доложили, что "компаро" в городе, не иначе по румскому вину соскучился. И действительно, прошлым вечером Чудик даже не приложился к браге, а был серьезен и вел бесконечные беседы с гостями, расспрашивая о Лучеве, о кнесне Горяйне и почему-то о прошлом урожае. Фрактарии рассудили, что наутро "компаро" одумался и побежал наверстывать упущенное. Згур удивился - Чудик был не из тех, кто покидает лагерь не спросясь, но потом решил, что не одному ему надо иногда потешить душу; А вдруг Чудику брага поперек

горла стала?

Между тем пристань вновь опустела, хотя еще утром была полна любопытствующего народу. Згур, вспомнив о старшом стражи, что с дегтем знакомство свел, приказал поставить дополнительных дозорных и глаз не смыкать. Лучев ему не нравился. Слишком быстро здесь пугались и слишком быстро забывали страх.

Фрактарии, побывавшие в городе, спешили поделиться увиденным. Крюк с презрительной миной сообщил, что стены Лучева годны лишь для скотьего загона, а ворота можно вышибить сапогом. О городской страже он и говорить не стал, заметив, что венты - и есть венты. К тому же эти венты души не чают в своей кнесне, причем считают ее великим воителем и верят, что она одной левой разнесет рогатых скандов. Последнее насмешило парня более всего, и он был готов долго рассуждать о том, на что годятся бабы на войне.

Згур вспомнил темную комнату, бледное лицо под черным платком. "У нас не осталось ни воинов, ни серебра..." Что будет, если сканды ворвутся в город? Может, кнесна действительно возьмет меч, чтобы погибнуть у ворот кро-ма? Згуру стало не по себе. Даже в дни Великой Войны, когда закованные в железо сполоты шли на Коростень, во-лотичи не сдавались так легко. Нет серебра, погибли воины - но есть еще люди, здоровые, с руками и ногами. Главное, чтобы сердца не были заячьи...

Чудик появился в лагере уже ближе к вечеру. Не отвечая на вопросы, он быстро прошел к лодье, над которой развевался Стяг. Згур поспешил навстречу. Он уже понял - бывший наместник задержался не из-за лишнего глотка румского.

- Хайра! Компаро комит, нам надо идти! Срочно! Згур не стал переспрашивать, застегнул фибулу, поправил меч.

- Пошли! Вдвоем пойдем? Чудик на миг задумался, кивнул:

- Да. Там не протолкнуться...

Город был вновь пуст. Но это была не вчерашняя мертвая пустота. На улицах стояла стража, а из открытых окон выглядывали любопытные лица. Женские - мужчины куда-то исчезли. Згур подумал, что они идут в Кром, но Чудик кивнул на улицу, ведущую с горы:

- Туда! Там главная площадь.

И, отвечая на немой вопрос Згура, добавил:

- Они собрали эклезию. Хотят видеть тебя, компаро комит.

Згур хотел переспросить, но вспомнил, что значит это румское слово. "Эклезия" - "сонмище". У сполотов это называется вечем, у сиверов - толковищем, а у волоти-чей - попросту сходом.

Большая, сплошь заполненная народом площадь не шумела - ревела, словно Змеиное море в осенний шторм. В первый миг Згур даже растерялся. Почему-то показалось, что толковище уже идет стенка на стенку, кулаки врезаются в скулы, крушат ребра, пальцы выхватывают припасенный засапожник...

Но вскоре стало ясно - до драки не дошло. Зато орали от души - истово, заходясь. Трудно было даже разобраться, о чем спор. Посреди толпы возвышался дощатый, крытый белым сукном помост, на котором стояли двое - огромный бородатый мужик, сам себя в плечах шире, и худой, словно жердь, старикашка в богатой алеманской ферязи.

Згур, ведомый Чудиком, пробрался поближе к помосту. Оглядевшись, он заметил неподалеку еще одно возвышение - побольше. Там сбилась в кучу дюжина бородачей в богатых шубах с высокими посохами в руках. Згур невольно усмехнулся - не бояре ли? Видать, они и есть.

Наконец вопли поутихли. Бородатый взмахнул ручищей, в воздухе мелькнул громадный кулак.

- Бросили! Бросили город наш бояре! Кубыть портки старые! На поталу бросили, сукины дети! Под скандски мечи!

Дружный рев был ответом. Згур начал понимать. Добрые горожане наконец-то взялись за ум.

- Аль стража у нас не кормлена? - вел далее здоровяк. - Ишь, ряхи наели, кубыть хомяки!

- Верно! Верно речешь, Долбило!

Ах вот он, Ярчуков знакомец! Несмотря на нелепое имя, кузнец Згуру сразу понравился.

- Погинул кнес наш! Погинули вой! Но город не поги-нул! Да тока без защиты он, кубыть девка без рубахи...

- Боярин Верть обещал... - встрял было старик в фе-рязи, но Долбило вновь махнул кулаком:

- Нишкни! Нет веры боярам. За зброю браться надобно!

- За зброю! За зброю! - прокатилось по площади. - Не отдадим Лучев!

Згур улыбнулся - молодцы!

- Ах ты, мурло неумытое, голова пустая! - срывая голос, завопила ферязь. - Мечом рубить - не молотом махать. Не твое это дело! Вой перебиты, казна пуста, а вы, кузнецы да горшечники, кожемяки да бронники, в собачий корм пойдете опосля первого же боя!

- Верно! Верно! - завопил кто-то. Площадь откликнулась недовольным гулом.

- Аль забыли, что у соседей сталось, в Зелен-Озере? Вышли таки горлохваты против скандов, и где теперь Зелен-Озеро? Горлохваты под землей лежат, а женки их - под скандами пыхтят. А потому к мадам идти должно да в ноги падать, чтоб город наш под крепку руку взяли! А не к мадам - так к алеманам!..

Его прервал дружный крик:

- Не любо! Не любо! Не предадим кнесну нашу! Нам иных не надобно!

- К мадам не пойдем! - рыкнул Долбило. - И к алеманам идти неча. Не помогут! Их самих сканды, кубыть поросят, потрошат. А что воев нет - не беда. Вот войско прибыло - его и наймем! Чай, найдем серебришко!

Згур наконец понял. Вот почему Ярчук по знакомцам побежал! Но ведь их всего две сотни...

- Видали, людь добра, как они скандов-то в окорот взяли? У них огонь горючий румский есть. А что мало их - не беда. Мы сами в их войско пойдем - научат!

- Любо! Любо! - откликнулась площадь. - К кнесне идтить надобно! К кнесне!

- Очумели, што ль? - воззвала всеми забытая ферязь. - Людь сурьская! Богов побойтесь! Иноземцы они, иноверцы! С иноземцами и хлеб делить неможно, и щи хлебать! А вожак их - скоблено рыло, он город наш в пояс завяжет да женок ваших на потеху возьмет!

Згур провел рукой по подбородку. Побриться он не успел, а посему чувствовал себя неловко. Интересно, сколько "женок" в славном Лучеве? Этак на всю жизнь застрянешь с подобной "потехой"!

- Мы своих женок сами охроним! - Долбило оттолкнул плечом старика, шагнул вперед. - Иноземцы, говоришь? Иноверцы? А мады твои кто? Алеманы? Не скоблены рыла? А вожак ихний из Ории будет, из Коросте ня-города. Там они своих бояр вконец извели...

Площадь вновь зашлась криком, а Згуру стало не по себе. Косматый дернул его брагу пробовать! Уходить надо было вчера, сразу, сегодня бы уже за сто верст коня поил!

- Я решил позвать тебя, компаро комит, - шепнул Чудик. - Думаю, мы сможем уговорить ребят...

- А фрактарии эти, что из румской земли выбегли, - вновь повысил голос кузнец. - Они тож с Катакитом своим тамошних бояр по головке не гладили. Ну, чего, любо?

- Любо! Любо! - эхом прокатилось по площади. - К кнесне пойдем! К кнесне!

- А пущай ен скажет! Комит который ихний! - в последней надежде завопила ферязь. - Може ему нашего серебра и мало будет? На што ему вы, сермяжники?

...Згур не помнил, как очутился на возвышении. Толпа стихла. На него смотрели тысячи глаз. Горло пересохло, и внезапно пришла последняя ясность - он никуда не уедет. Поздно. Он уже здесь...

- Почему я должна верить тебе, комит?

На кнесне вместо черного платья был короткий военный плащ, голову украшала маленькая, шитая серебром шапочка с красным верхом. Может, из-за этого, а может, из-за солнечного света, падавшего из отворенного окна, лицо женщины внезапно помолодело. Згур понял - кнесне нет и двадцати. Другим стал и голос - решительный, резкий.

- Ты обещал людям, что сумеешь защитить город. Кто ты, чтобы говорить такое? Вожак битых наемников?

Беседа велась, как и в прошлый раз, по-румски, и чужая речь в ее устах звучала с особым презрением.

- Люди напуганы, растеряны. Они готовы поверить во что угодно. Испуганный человек страшен. А ты смел еще натравливать толпу на моих слуг!

- На твоих бояр? - сообразил Згур. - Да их и без меня в Лучеве любят. И всех вместе, и порознь. Особенно за храбрость.

- А ты сам кто? Из холопов?

Светлые глаза женщины взглянули в упор. Гнев не мог скрыть растерянности. Згур не обиделся. Здесь не Корос-тень и даже не Валин. Холопы да мужики - не воины, просто стадо.

- Ты угадала, кнесна. Мой отец - бывший холоп. Я и сам коней с детства пас. Ну так как, берешь нас на службу?

Кнесна Горяйна молчала. Згур чуть было не пожалел о своих словах, но тут же вспомнил о "скобленом рыле". Иноверец? Холоп? Ничего, полюби нас черненькими, беленькими всякий полюбит!

- И сколько ты хочешь?

Кнесна отвернулась, и Згур с трудом сдержал усмешку. Сейчас бы поторговаться - то-то б весело было. Но люди на площади ждут помощи.

- Мало не возьмем, кнесна. Но не это главное. У меня есть условия. Пока их три...

Он успел обдумать это по пути в кром. Начинать нужно немедленно. И эта женщина должна помочь. Ведь это ее город!

- Первое. Я буду набирать войско. Это будет мое войско. Пока я на службе, никто не смеет вмешиваться в военные дела. Ни ты, ни твои бояре...

- Не много ли хочешь? - не оборачиваясь, проговорила кнесна.

- В самый раз. Лучше один плохой полководец, чем пять хороших. Второе: город будет тоже под моим управлением. Я поставлю свою стражу...

Он ждал возражений, но кнесна-молчала.

- И третье. Сейчас твои горожане собирают серебро - кто сколько^ может. Заведовать скарбницей станут их выборные, но все расходы будут только с моего дозволения.

-Ясно...

Кнесна медленно обернулась, по бледному лицу скользнула усмешка.

- Ты отбираешь у меня войско, город и серебро. А что останется мне, комит?

Згур не стал отвечать. Если умная - поймет.

- Хорошо. Я согласна. Ты прав, на твоем месте я потребовала бы того же. Но ведь ты неЗнаешь Лучев!

- Людь поможет, - охотно откликнулся Згур. - Во главе стражи я поставлю одного парня - его зовут Щегол. Ну а с остальным...

Он вспомнил храброго десятника. Этот не подкачает!

- Разберемся!

Кнесна подошла к окну, медленно провела рукой по лицу, словно снимая усталость.

- У меня нет выхода, сын холопа. Бояре хотят сдать Лучев мадам, но это не спасет город. Лучше я поверю тебе. Хотя верить такому, как ты, трудно...

Она не скрывала презрения. Но Згуру было все равно. Будь здесь Улада, он бы, может, и возмутился. Но эта чужая женщина его не интересовала. Тут, в Лучеве, он действительно просто наемник.

- Обычно в таких случаях подписывают договор, комит. Чтобы потом не ссориться при оплате... Згур кивнул. Дело есть дело.

- Поговорю с моими людьми. Итак, я на службе? Кнесна пожала плечами:

- Ты на службе, комит. Сейчас я соберу думу и объявлю, что согласна. Как зовут твоего отца? Я не могу брать на службу бродягу без отчества.

- Ивор...

Имя вырвалось само собой. Згур даже растерялся, но пришел в себя и упрямо повторил:

- Ивор. Его зовут Ивор. Стыдиться нечего. Он - сын Ивора.

- Двойную плату против обычной! И тока в серебре! И харчи - от пуза!

- Ну, совершен-понятно! И добычи - третью долю!

- П-почему т-третью? П-половину!

- Твоя сотники забывала! Сотника втройне получала! А комита - вшестеро, однако!

Условия обсуждали шумно, с превеликим азартом. У костра собрались не только сотники, но и многие из простых фрактариев. Згур слушал, но не вмешивался. Этим храбрым людям виднее, сколько стоит их кровь.

- И половину вперед. Знаю я вентов! Потом и прошлогоднего снега не дождешься!

Они были довольны. -На Згура поглядывали с неприкрытым восторгом. Комит нашел им службу. Теперь "ката-киты" - не бездомные бродяги. Они снова - войско.

Чудик был тут же, у костра, но молчал, словно будущая служба его не интересовала. Згуру даже показалось, что бывший наместник вовсе не рад. Подумав, он встал и отозвал Чудика в сторону, к самому берегу, где было тихо и спокойно, только негромко шуршала легкая речная волна.

- Они не понимают. И ты тоже пока не понимаешь, компаро комит...

Згур не удивился. Чудик действительно разбирается лучше его. И лучше всех прочих.

- Тогда объясни!

Бывший наместник задумался, а затем заговорил медленно, словно рассуждал вслух:

- Им кажется, что это - обычная война. Тебе тоже. Но этот не так, компаро! Ты думаешь, что Сурь воюет со скан-дами?