при столичном инспекторе полагалось бы не обнаруживать.
слезящийся агатовый срез пузанка, вынесенные из ледника далекие морские
рыбки, два подноса со всевозможными сластями и печеньем. Потом расставили
по столикам новые вазы с ветвями и плодами, время которых еще не наступило
или уже прошло, и неслышно удалились.
что делать, бестактность влюбленных... Ведь и Ишмик тоже готов творить
глупости ради некоей девицы Ниты, арестованной в Иров день.
счел возможным справиться о здоровье хозяина. "Будет Ишмику взбучка", -
подумал он.
опечален гибелью столь близкого друга, как господин Шевашен, и полон
желания покарать его убийцу.
мятежников с араваном Нараем, если б не внезапная смерть и не бунт,
позволивший арестованным ускользнуть. У господина Нана есть основания
полагать, что во время бунта могли быть похищены и некоторые листы из
протоколов допросов, компрометирующие аравана; если бы, скажем, господин
Бахадн мог это подтвердить, улики против аравана обрели бы особую
несокрушимость; кроме того, один монах видел аравана в час Козы: инспектор
думает, что в это-то время араван и избавился от оружия. Конечно, желтый
монах откажется свидетельствовать в суде, но монах видел и других
чиновников, выходивших в это время из гостевого дома; он, правда, не
уверен в именах, но если бы разыскать такого чиновника, который покидал в
ту ночь свою комнату и видел господина аравана... Господин наместник
что-то хочет сказать?
подушки и глядел на инспектора своими круглыми, красивыми, немного пьяными
глазами. Но тут его лицо внезапно побелело, зрачки растерянно разъехались,
и глаза на миг приняли бессмысленное и баранье выражение, Нан часто ловил
такой взгляд у людей, являвшихся в управу с уверенностью в высоком
покровительстве, когда стража начинала крутить им руки и вязать к
потолочной балке.
И даже, может быть, проследить за ним? Тот же господин Бахадн, например?
построений... э-э... безупречна. Господин первый министр будет,
несомненно, доволен. Или - нет? - Голос наместника вдруг стал визгливым: -
Или - господин первый министр мной недоволен?
защите от горцев. То, что князь Маанари готов отныне драться на стороне
империи - перевешивает любые, - Нан подчеркнул слово "любые", - допущенные
вами оплошности. У меня есть полномочия, данные императором, на
организацию военных поселений. Я полагаю, это совпадает с желаниями
Маанари?
признателен.
об обычаях империи и даже образован?
кушать печень убитых врагов. Но сам он говорит на великолепном вейском и
чуть ли не бывал в столице. Это-то его и сгубило.
не находите, что это безумие?
Веей.
Нан... или как господин араван. Господин араван и вправду думает, что если
приказ о севе риса послать в срок и с хорошим исполнителем, то рису сразу
и вызреет вдвое больше. Но что, кроме природы, заставляет расти рис, и
кто, кроме крестьянина, знает, как за ним лучше ухаживать? Я, по крайней
мере, понимаю, что мы шлем приказ не потому, что без этого не произрастет
риса, а потому что куда как приятно ощущать себя опорой мироздания!
Чиновник - третий лишний в постели Неба и Земли. Эти двое любят друг друга
и рожают детей, а чиновник... чиновник любит сам себя.
лишний и делаю ненужное?
холста - это преступление, то что же такое налоги? Вот вы ловите
фальшивомонетчиков, а кто выпускает фальшивых денег больше государства?
Ведь "рисовых денег" - бог знает во сколько раз больше, чем обеспечивающих
их продуктов, и не в приписках тут дело. Любители спасать систему, -
засмеялся наместник, - должны сказать спасибо черному рынку... запретить
его - это все равно что остановить помпы на тонущей барже.
действительно опасно. Да еще исходя из такой зыбкой меры, как количество
труда. Деньги не должны быть долговыми обязательствами государства. Но как
устранить эту нелепость?
Кархтаровы... Две тысячи лет существует абсурд, и, по их мнению, только
потому, что никто не догадался его исправить. Но из нелепости мира не
следует ничего, кроме нее самой. А реформаторов и мятежников, которые
норовят исправить нелепый мир нелепыми переменами, ожидает нелепая смерть.
деревню несложно, но разрушить мироздание и государство не легче, чем их
сотворить.
горы десять тысяч воинов, и они привезут с собой сотни голов ветхов или
анжаков... Но землетрясение за один миг погубит племя, с которым десять
тысяч воинов дралось несколько месяцев! О каком же могуществе могу я
думать? Каким богохульством могу превзойти я богов, жалкая фантазия
которых создала такого вот червяка, как я!
силой бога.
женщин, - с тем, чтоб, возможно, когда-нибудь, сотворить чудо лечения
лихорадки у вшивого деревенского мальчишки.
разговор старших сообщением о том, что господина Нана срочно просят
явиться в судебную управу. Юноша был все так же грустен и стал еще
грустнее, взглянув на чайный столик. Он явно заметил, что гость пил чай, а
хозяин - вино, и причем за двоих.
фиолетовыми прожилками, там, где она изгибалась у пруда, стоял господин
Айцар, неожиданно решивший навестить племянника, и не отрываясь смотрел на
птичку-изюмовку. Изюмовка пыталась утвердиться лапками на огромном цветке
золотоволосой феи и вытащить из его середки лакомый кусок: водяного червя.
Но лапки ее соскальзывали, изюмовка била крыльями и взлетала в воздух, а
надорванные золотые лепестки, медленно покачиваясь, расплывались по воде;
червяк оставался нетронутым в чашечке и даже не был осведомлен о
намерениях птички.
потрепал его по голове и велел идти, сказав, что сам проводит гостя.
удаляющегося мальчика. - Мой племянник не просто поддерживает отношения с
горцами. Не было никаких разногласий между вождями горцев и вообще никаких
двух вождей горцев не было. Есть только князь Маанари, возглавивший и
подчинивший все кланы племени ветхов, и уже год назад, когда Маанари был
еще просто самым сильным из военных вождей, Вашхог вел с ним тайные
переговоры.
первому его слову уничтожат других сотников и тысячников.
слуг Вашхога, особенно двоих; Ижмика и Шеву.
прибывают в военный лагерь и арестовывают командиров тысячных отрядов?
Оставшиеся шестеро верны империи. Пять из них ничего не знали о заговоре,
один предпочел только что довериться мне. Кроме того, в городе сейчас
Самойлова Елена
Афанасьев Роман
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Куликов Роман