сторону, будто слышал что-то, неслышное для всех - отзвук песни шута, звон
струн сафед-кухского чангира, топот копыт гнедого жеребца, несущего мимо
дымящихся развалин удивительного Придатка по имени аль-Мутанабби.
отчетливо зазвенела сталь, холодная и вопрошающая, - выходит, это все
правда?.. выходит, вначале мы все были Тусклыми? Неужели мы и впрямь
появились на этот свет, чтобы убивать - и попросту забыли о кровавом
призвании?! Забыли, а теперь вспоминаем, и нам больно, нам стыдно, мы
громоздим одну легенду на другую, кричим, что мы - Блистающие... а на
самом деле мы - Тусклые!.. врет легенда - первым был Масуд, проклятый
Масуд-оружейник, и его мечи были первыми, а лишь потом мы убедили себя,
что мы - клинки Мунира!.. и разучились делать то, для чего рождались, и
первым было Убийство, а Искусство - вторым, хоть и не должно так быть!..
того, что Я-Чэн заговорил одновременно на языке Блистающих и языке
Придатков - так я еще и Тусклых приплел... а что об этом могут знать
Придатки?!
Гьен - знаю о Придатках?
должна была вывернуться наизнанку, трава на турнирном поле должна была
стать красной, а волосы шута Друдла - белыми... - и все для того, чтобы мы
с Чэном впервые сознательно протянули руку друг другу.
защиты от Блистающих, бывших тогда Тусклыми.
тут.
почивали на своих крючьях да подставках - Гердан-хозяин просто у стены -
тьма лениво копилась в углах, растекаясь по полу; а я слегка покачивал
левой кисточкой и монотонно считал про себя - один, два, три...
листьям в горном ручье - вот церемония Посвящения у Абу-Салимов, вот я
решаю судьбу турнира, вот турнир вместе с вежливым Но-дачи решают мою
судьбу... скрипучий голос (голоса?) трех кинжалов-трезубцев, чей Придаток
стоял рядом со мной, проваливающимся в беспамятство...
желтые листья плыли и плыли, в страхе огибая холодный меч рассудка - вот
Шешез и его поручение заняться поиском Тусклых, вот шут Дзюттэ Обломок с
его сумасшедшей идеей... вот Чэн у наковальни, помогает Повитухе Коблану
ковать железную руку... вот домашний арест, жалобный звон Волчьей Метлы за
окном и слепая ярость, заставляющая стальные пальцы сомкнуться на
рукояти... первое ощущение цельности с Чэном... убитый чауш и крик
Фархада... клинки Мунира... рука аль-Мутанабби...
была незаметна и бесконечно важна. Словно некий порыв, до того владевший
мной и толкавший вперед, внезапно иссяк и исчез.
вдруг понял, что не имею ни малейшего желания довести этот удар до конца.
рука - все это незаметно отодвинуло на второй план суть и смысл моего
прежнего существования.
Гвенилем; размышления о том, что пора бы женить своего Придатка и лет
через пять-семь всерьез задуматься о подготовке нового - или подождать
Чэновых внуков, если сам Чэн не растолстеет и не заболеет; выезды в город,
в гости; подготовка к очередному турниру - словом, жизнь Высшего Мэйланя
прямого Дан Гьена по прозвищу Единорог до смертей на улицах Кабира и до
вероломного удара Но-дачи.
о мести, сладкой и хмельной мести; и стальные пальцы на моей рукояти - то
мертвые и недвижные, то живые и помнящие; и убитый чауш, и легенда о
клинках Мунира, и многое, многое другое - да, это я сейчас, сегодня и
сейчас...
стремление знать, узнавать и копаться в том, что было, что могло бы быть -
все это затмило реальную возможность мести, реальных (или нереальных)
Тусклых и поручение Шешеза.
только спрашивал бы да размышлял.
трусом - сверкать я на вас всех хотел. Руку, оставшуюся на турнирном поле,
уравновесила рука, обретенная в кузнице Гердана Шипастого Молчуна и
Повитухи Коблана. Потеря - находка, боль и горе - радость открытия нового.
Теперь мне нужен был новый повод для мести, чтобы идти по Пути Меча с
гневом и страстью, или...
навевая мысли, которые утром развеются, подобно туману... Посмотрим...
посмотрим.
принадлежащий Обломку. - Хитрый он стал, Наставник... Скоро штопором
завьется от хитромудрости своей, и будет пробки истины из бутылей бытия
выдергивать! Дашь пробочку на бедность, а, Единорожа?
притворяться спящим бессмысленно.
адресуясь к Детскому Учителю. Слово "Наставник" он произносит со странным
насмешливым уважением. Так мог бы называть сына, вышедшего в мастера,
умудренный жизнью и опытом отец - хотя Дзюттэ можно считать кем угодно, но
только не умудренным.
него? Только потому, что он - шут? Так не родился же он шутом...
нечего, Дзю, меня успокаивать! Мое слово было последним, мне и отвечать!..
и ничего не могу взять в толк. Гвениль тоже вину на себя брал - дескать,
не проиграй он турнирную рубку Но-дачи, все было бы в порядке. Я уж устал
ему твердить: брось, Гвен, судьбу не разрубишь, я хоть живой остался, а
сколько Блистающих на улицах Кабира ушло в Нюрингу? То-то же!..
Детского Учителя слово, и уж тем более не шуточки Дзю - я, я последнее
слово о турнире сказал, еще у Шешеза в гостях!
согласен, что из-за какой-то Шулмы - если она вообще существует! - клан
Детских Учителей покроет ржавчиной почти восемь веков благоразумия и
станет учить юных Придатков убивать?! Что ты, как Верховный Наставник,
готов стать Диким Лезвием и других сделать такими же?! Ты это должен был
сказать, да?!
во мне, а остальным просыпаться вроде бы и не к чему.
мгновенно умолкают. - Вы меня зачем будили? Без зрителя ругаться скучно?!
Значит, так - или вы без воплей объясняете мне, в чем дело, или - клянусь
клинками Повитухи Масуда! - я...
нельзя кстати - Дзюттэ и Детский Учитель мигом угомонились.
Кто ж такими именами ночью бросается?! Я думал, дурнее меня никого нет, а
оказывается...
Хотел Мунира вспомнить, а мне на клинок Масуд подвернулся!
переглядываются. Конечно! Во-первых, если дурак-Единорог такими именами
бросается, то он их наверняка знает. Спрашивается - откуда? Предположить,
что от Придатков - нет уж, Дзюттэ, конечно, тоже дурак, но не сумасшедший.
И потом - может, я с умыслом Масуда, Повитуху Тусклых, помянул? Мало ли...
начистоту. От Кабира до Мэйланя сколько дней пути?
караваном, не спеша - так и поболе будет. А что?
был-то там ни разу... ведь по-мэйланьски "кул-хан" - "плохие пески".