они не люди? Он потер лоб. Я же уже решал этот вопрос. Давно еще в
деревне. Я его даже два раза решал, потому что в первый раз я забыл
решение, а сейчас я забыл доказательства...
затих и некоторое время полежал неподвижно, уткнувшись лицом в мокрую
траву....
температура... Да нет, ерунда... Он вдруг с ужасом ощутил, что забыл даже,
как выглядят мертвяки. Он помнил только их раскаленное тело и резкую боль
в ладонях. Он повернул голову и посмотрел на мертвяков. Да. Думать мне
нельзя, думать мне противопоказано, и именно сейчас, когда я должен думать
интенсивнее, чем когда-либо. "Пора поесть; ты мне это уже рассказывала,
Нава; послезавтра мы уходим" - вот и все, что мне можно. Но я же ушел! И я
здесь! Теперь я пойду в Город. Что бы это ни было - Город. У меня весь
мозг зарос лесом. Я ничего не понимаю... Вспомнил. Я шел в Город, чтобы
мне объяснили про все: про Одержание, про мертвяков, Великое Разрыхление
почвы, озера с утопленниками... Оказывается, все это обман, все опять
переврали, никому нельзя верить... Я надеялся, что в Городе мне объяснят,
как добраться до своих, ведь старец все время говорил: Город знает все. И
не может же быть, чтобы он не знал о нашей биостанции, об Управлении. Даже
Колченог все время болтает о Чертовых скалах и о летающих деревнях... Но
разве может лиловое облако что-нибудь объяснить? Это было бы страшно, если
бы хозяином оказалось лиловое облако. А почему "было бы"? Уже сейчас
страшно! Это же напрашивается, Молчун: лиловый туман здесь везде хозяин,
разве я не помню? Да и не туман это вовсе... Так вот в чем дело, вот
почему людей загнали, как зверей, в чащи, в болота, утопили в озерах: они
были слишком слабы, они не поняли, а если и поняли, то ничего не могли
сделать, чтобы помешать. Когда я еще не был загнан, когда я еще был дома,
кто-то доказывал очень убедительно, что контакт между гуманоидным разумом
и негуманоидным невозможен. Да, он невозможен. Конечно же, он невозможен.
И теперь никто мне не скажет, как добраться до дома... Мой контакт с
людьми тоже невозможен, и я могу это доказать. Я еще могу увидеть Чертовы
скалы, говорят их можно увидеть иногда, если забраться на подходящее
дерево и если это будет подходящий сезон, только нужно сначала найти
подходящее дерево, нормальное человеческое дерево. Которое не прыгает. И
не отталкивает. И не старается уколоть в глаз. И все равно нет такого
дерева, с которого я мог бы увидеть биостанцию... Биостанцию?..
Би-о-стан-ци-ю... Он забыл, что такое биостанция.
куполу ринулись полчища мух и муравьев. Одна туча прошла над их головами,
и кусты засыпало дохлыми и слабыми, неподвижными и едва шевелящимися,
помятыми в тесноте роя. Кандид ощутил неприятное жжение в руке и поглядел.
Локоть его, упертый в рыхлую землю, оплели нежные нити грибницы. Кандид
равнодушно растер их ладонью. А Чертовы скалы - это мираж, подумал он,
ничего этого нет. Раз они рассказывают про Чертовы скалы - значит, все это
вранье, значит, ничего этого нет, и теперь я уже не знаю, зачем я,
собственно, сюда пришел...
Сразу из-за семи деревьев на холм тупо глядел матерый гиппоцет. Один из
мертвяков вдруг ожил, вывернулся и сделал несколько шагов навстречу
гиппоцету. Снова раздался храп, треснули деревья, и гиппоцет удалился.
Мертвяков даже гиппоцеты боятся, подумал Кандид. Кто же их не боится? Где
бы их найти, которые не боятся?.. Мухи ревут. Глупо, нелепо. Мухи - ревут.
Осы ревут...
огромное изумление и недоверие. И Кандид увидел что из леса вышли три
женщины и, не замечая мертвяков, направились к подножию холма.
и понеслась им наперерез. Тогда Кандид тоже вскочил, и ему показалось, что
мертвяки совсем рядом, что он чувствует жар их тел.
мертвяков. Тут мне и конец, подумал он. Глупо. Зачем они сюда приперлись,
эти тетки? Ненавижу баб, из-за них всегда что-нибудь не так.
бегущей Навой. Потом они разом шагнули вперед, и Кандид заставил себя
выскочить из кустов им навстречу.
Мертвяки!
без единой заусеницы. Невероятно длинные руки их касались травы. Не
спуская с них глаз, Кандид остановился у них на дороге. Мертвяки смотрели
поверх его головы и с уверенной неторопливостью надвигались на него, а он
пятился, отступал, все оттягивая неизбежное начало и неизбежный конец,
борясь с нервной тошнотой и никак не решаясь остановиться. Нава за его
спиной кричала: "Мама! Это я. Да мама же!" Глупые бабы, почему они не
бегут? Обмерли от страха?.. Остановись, говорил он себе, остановись же!
Сколько можно пятиться? Он не мог остановиться. Там же Нава, думал он. И
эти дуры. Толстые сонные равнодушные дуры... И Нава... А какое мне до них
дело, думал он. Колченог бы уже давно удрал на своей ноге, а Кулак и
подавно. А я должен остановиться. Несправедливо. Но я _д_о_л_ж_е_н
остановиться! А ну, остановись!.. Он не мог остановиться, и презирал себя
за это, и хвалил себя за это, и ненавидел себя за это, и продолжал
пятиться.
так и застыл с поднятой ногой, а потом медленно, словно в нерешительности,
опустил ее в траву. Рты их снова вяло раскрылись, и головы повернулись к
вершине холма. Кандид, все еще пятясь, оглянулся. Нава, дрыгая ногами,
висела на шее у одной из женщин, та, кажется, улыбалась и пошлепывала ее
по спине. Другие две женщины спокойно стояли рядом и смотрели на них. Не
на мертвяков, не на холм. И даже не на Кандида - чужого заросшего мужика,
может быть, вора... А мертвяки стояли неподвижно, как древние примитивные
изваяния, словно ноги их вросли в землю, словно во всем лесу не осталось
ни одной женщины, которую нужно хватать и тащить куда-то, куда приказано,
и из-под ног их, как дым жертвенного огня, поднимались столбы пара.
потащился, не уверенный ни в чем, не веря больше ни глазам, ни слуху, ни
мыслям. Под черепом ворочался болезненный клубок, и все тело ныло после
предсмертного напряжения.
стоите? - Он уже знал, что говорит бессмыслицу, но это была инерция долга,
и он продолжал машинально бормотать: - Мертвяки здесь, бегите, я
задержу...
видели его - молоденькая девушка, совсем юная, может быть всего года на
два старше Навы, совсем еще тонконогая, оглядела его и улыбнулась очень
приветливо, - но он ничего не значил для них, словно был большим
приблудным псом, какие бегают повсюду без определенной цели и готовы
часами торчать возле людей, ожидая неизвестно чего.
ему не ответили.
И кто бы мог подумать? Могла бы ты подумать? - спросила она девушку. - И я
нет. Милая моя, - сказала она Навиной матери, - и что же? Он здорово
пыхтел? Или он просто ерзал и обливался потом?
свеж, как заря и благоухал...
шла кругом, от его лап бежали мурашки... А ты успела сказать "ах"?
здоровые, непривычно чистые, словно вымытые, они и были вымытые - их
короткие волосы были мокры, и желтая мешковатая одежда липла к мокрому
телу. Мать Навы была ниже ростом и, по-видимому, старше всех. Нава
обнимала ее за талию и прижималась лицом к ее груди.
можете знать об этом? Вы, необразованные...
тебя и спрашиваем... Скажи, пожалуйста, а каков был корень любви?
вымыт...
бассейн очистили? Или придется нести ее в долину?
нем вспоминать. Вот странно, а говорят, это незабываемо! Слушай, милая,
ведь он тебе снится?
интересуемся.
зубами. - Расскажи нам еще что-нибудь...
разговоре, и ничего не понимал. Он видел только, что эти двое издеваются
над Навиной матерью, что она задета, и что она пытается скрыть это или
перевести разговор на другую тему, и что это ей никак не удается. А Нава
подняла голову и внимательно смотрела на говорящих, переводя взгляд с
одной на другую.
беременной женщине теперь уже с откровенным раздражением.
Березин Федор
Каменистый Артем
Сертаков Виталий
Каргалов Вадим
Сапковский Анджей
Грабб Джеф