плане. Хитрый, умный и лукавый, он умел трактовать события во многих
ракурсах, в зависимости от того, с каким собеседником имел дело. При этом
себя всегда умел выставить в выгодном свете и делал на этой своей
способности неплохую карьеру. Доносами он не гнушался. В истории стал
известен доносом на Чаадаева и его философические письма. Вигель был
гомосексуалистом, что Пушкин отмечал с некоторой иронией. Приятель Пушкина
Соболевский написал на Вигеля следующую эпиграмму:
влиять на Пушкина.
император готов с ним помириться. Публикации поэта не радуют, как прежде:
"Мне грустно видеть, что со мною поступают, как с умершим, не уважая ни моей
воли, ни бедной собственности".
(или та) в лунную ночь везет Пушкина в степь и, спросив день и год его
рождения, что-то долго бормочет, потом произносит заклинания, обращенные к
небу и, наконец, сообщает, что Пушкин умрет от лошади или от беловолосого
человека и что у поэта будут два изгнания. Не исключено, что Пушкин понимает
второе изгнание, как путь на чужбину. Он начинает торопить события.
ощущение от встречи с Пушкиным той зимой: "Я начал замечать какой-то abandon
в Пушкине...". Бартенев перевел это слово как "заброшенность, ожесточение".
По-английски это значит "покидать, оставлять". Пушкин страдает в
"прозаической Одессе", когда на свете существует "поэтический Рим".
Батюшков, находящийся в Неаполе, назвал Одессу "русской Италией", а Пушкину
теперь охота в настоящую Италию, то есть нерусскую.
посещающими его, он хочет повидаться с младшим братом: "Если б хоть брат Лев
прискакал ко мне в Одессу!". Письма его к брату шли из Одессы, минуя почту.
Пушкин передавал их с отправлявшимися в Петербург чиновниками Воронцова и,
значит, тоже до конца не мог быть откровенен.
друга Соболевского звали по-английски Lion, прискакать не торопился, отвечал
не очень охотно, да и часто был занят. Как писал тот же Соболевский,
одиночестве по побережью, горькие раздумья, общая ситуация заставляли
действовать. Никогда еще свобода не была столь близка: вот она -- на другом
берегу. Кажется, можно дотянуться рукой.
море. Хаджибейскую бухту заполняли паруса и флаги всех цветов. Здесь
швартовались у причалов и бросали якоря на рейде корабли из Италии, Англии,
Америки. Пушкинист Леонид Гроссман замечает: "Нигде план избавления от
тисков царизма не был так близок к осуществлению, как именно здесь". Замыслы
зрели у Пушкина давно, а должны были реализоваться именно тут, в 1824 году.
Вопрос был только в том, каким именно способом.
на него просто не обращали внимания. Это было удобно. Он доучивался
английскому, освоил здесь итальянский и даже немного испанский. Он
собирается покончить со своими старыми привязанностями: "Возможно ли, чтоб я
еще жалел о вашем Петербурге?". Чего же он хочет оставить тут, какую память
о себе? Он не очень-то щедр: "я желал бы оставить русскому языку некую
библейскую похабность". Вот и все, большего отечество не заслуживает.
петербургского приятеля, который отбыл в Париж. В письме брату, посланном с
оказией, которую поэт специально поджидал, Пушкин обижается на Льва, который
все никак не появится, а надо бы, "иначе Бог знает, когда сойдемся".
Происходящее вокруг все явственнее выводит его из себя: "Душа моя, меня
тошнит с досады -- на что ни взгляну, все такая гадость, такая подлость,
такая глупость -- долго ли этому быть?".Это большое письмо, отправленное в
Петербург между 13 января и началом февраля 1824 года, миновавшее
перлюстрацию и очень важное. За ним стоит много несказанного,
недоговоренного, нам придется возвращаться к этому письму в последующих
главах. А пока лишь еще два сообщения из этого послания, требующие
пояснений.
его министров -- и два раза воспоследовал всемилостивейший отказ".
Иванович Мартынов, директор департамента Министерства народного просвещения,
который был куратором лицея, и даже французский классик Иван Иванович Расин.
В данном же тексте -- и в этом нет никакого сомнения -- Иван Иванович -- это
Александр I. Даже и в письме, посланном не по почте, Пушкину не хочется
называть царя прямо.
Здесь имеются в виду два ходатайства Пушкина о выезде за границу, на которые
он получил отказы. Первым на обстоятельство, что это были прошения отпустить
поэта за границу, обратил внимание М.Цявловский.
Пушкин брату,-- писать прямо на его имя -- такому-то, в Зимнем дворце, что
против Петропавловской крепости...". Иван Иванович, как мы видим, получает
точный адрес.
были "всемилостивейшими", значит, мнение самого Ивана Ивановича почтительно
спросили, и он не изволил разрешить. Чего же ждать в третий раз? Нет, надо
самому устраивать свою судьбу, рассчитывать только на себя. И сделать это
надо, не привлекая к своей персоне внимания начальства. В голове поэта
вызревают планы побега.
Липранди. Генерал Сабанеев, принимая гостей из канцелярии Воронцова,
предлагает Пушкину повидаться с заключенным в тюрьму Тираспольской крепости
кишиневским приятелем поэта Владимиром Раевским. В свое время Пушкин,
услышав от Инзова, что Раевскому грозит арест, успел предупредить того, и
Раевский сжег лишние бумаги. Теперь Пушкин отказывается от предложенного
свидания под предлогом необходимости попасть в Одессу к определенному часу.
Но какова была истинная причина? Пушкин отказался от свидания в тюрьме с
Раевским, по мнению Тынянова, просто испугавшись провокации. Возможно,
Пушкин решил, что это привлечет к его персоне внимание, а именно этого он
сейчас не хотел.
степени относится к фактам, которые Пушкин намеренно скрывал от чужих глаз
по причинам, не требующим объяснений. Но и биографы Пушкина были вынуждены
иногда изъясняться еще туманнее, чем сам поэт, не без оснований опасавшийся
перлюстрации своей почты. Например, о причине, по которой Пушкин перебрался
в Одессу, в исследовании пятидесятых годов советского периода говорится так:
в Одессе "он надеялся стать свободным". "Стать свободным" может означать и
просто окончание ссылки.
настолько важны для нашего анализа, что их необходимо процитировать.
собирается на южное побережье Средиземного моря, планируя очутиться в
Маккефри Энн
Посняков Андрей
Громыко Ольга
Орлов Алекс
Володихин Дмитрий