Крессэ растерянно и боязливо переглянулись. А Гуччо почудилось, что с него
сорвали все его прекрасные рыцарские доспехи.
монеты, оставленные прево, и, сменив ледяное выражение лица на довольно-таки
натянутую улыбку, неестественно оживленным тоном заявила, что еще будет
время потолковать, а сейчас она просит, нет, настаивает, чтобы их
благодетель оказал им честь - разделил бы с ними их скромную трапезу.
потом, созвав их всех в кухню, наставительно произнесла:
остерегаться, особенно если они оказывают вам услугу. До чего же
огорчительно, что вашему покойному батюшке пришлось прибегать к их помощи.
Так дадим же понять этому юному ломбардцу, у которого, впрочем, очень милая
мордашка, что денег у нас нет ни гроша, но сделать это следует тонко, чтобы
он не забывался - ведь перед ним люди благородного происхождения.
знатным происхождением. Впрочем, слабость эта свойственна большинству
небогатых деревенских дворян. Кроме того, она считала, что, сажая с собой за
стол человека неродовитого, оказывает ему величайшую честь.
добычей; кроме того, птичница спешно свернула шею двум гусям и одной курице,
так что вполне можно было, согласно принятому в господских домах этикету,
сделать две перемены, по четыре блюда каждая. На первую решили подать
похлебку по-немецки с вареными яйцами, гуся, рагу из зайца и жареного
кролика; вторая перемена должна была состоять из кабаньего хвоста в соусе,
жирного каплуна, молока с салом и бланманже.
обычной их трапезой - мучной похлебкой и чечевицей с салом, которыми
семейство де Крессэ, равно как и местные крестьяне, довольствовались изо дня
в день.
взгромоздили в зале, на помосте, против одной из скамей. Белоснежная
скатерть пышными складками спадала до полу, дабы обедающие могли положить ее
конец себе на колени и в случае надобности вытирать об нее руки. В хозяйстве
имелись всего две оловянные миски - одна на двоих сыновей, а одна в личном
пользовании мадам Элиабель, что указывало на ее привилегированное положение
в семье. Блюда поставили посреди стола, и каждый брал рукой приглянувшийся
ему кусок.
скотников, и велели им прислуживать за столом. От них слегка разило
свинарником и крольчатником.
тоном, указывая на хромоногого парня, который усердно резал хлеб на
толстенные, словно жернова, куски - на них полагалось класть жареное мясо. -
Надо вам сказать, мессир Бальони, что его обычное занятие - рубка леса.
Поэтому не взыщите. - .
рука, и вино он разливал с таким видом, будто подносил коню ведро воды.
не так уж трудно. Он рассказал своим слушателям о буре, застигшей их судно в
Ла-Манше, и рассказал так, что хозяева от изумления и страха пороняли куски
кабаньего хвоста в соус.
упомянул о лондонском мосте, об Италии, о системе управления Мариньи. По его
словам, он был своим человеком у королевы Изабеллы и так подчеркивал
секретный характер своей миссии, что слушатели испугались, уж не начнется ли
завтра война между двумя державами... "Нет, нет, ничего больше сказать вам
не могу, это государственная тайна, и я не вправе ее выдавать". Когда
человек хвастает перед слушателями, он сам начинает себе верить, и Гуччо уже
искренно верил, что путешествие его удалось на славу, хотя утром думал
совершенно противоположное.
они хоть раз отъезжали от замка дальше чем на десять лье, поэтому они с
восхищением и завистью смотрели на этого юношу, который хоть и был моложе
их, но успел столько повидать и столького добиться.
вкусной и обильной пищи вдруг почувствовала тяготы своего вдовства, нежно
поглядывала на юного тосканца; ее высокая грудь подымалась резкими толчками,
чему она сама немало дивилась, и вопреки предубеждению против ломбардцев не
могла не восторгаться очаровательным гостем, его кудрявыми волосами, его
ослепительно белыми зубами, его черными глазами, взглядами исподлобья, даже
его Итальянским присюсюкиванием. Она ловко и незаметно осыпала его
комплиментами.
банкира страшнее опасности, чем лесть. Не может человек устоять, когда про
него хорошо говорят, а нам, деловым людям, льстец хуже вора". Но нынче
вечером Гуччо забыл благие советы дядюшки и упивался этой хвалой, словно
шипучим медом.
девушки, которая не сводила с гостя глаз, опушенных длинными золотистыми
ресницами. Удивительная у нее была манера слушать, чуть приоткрыв ротик, и,
глядя на эти губы, похожие на спелый гранат, Гуччо хотелось говорить еще и
еще, а затем впиться в этот гранат поцелуем.
гостей. В глазах Мари Гуччо был чуть ли не иноземным государем,
путешествующим инкогнито. Нежданный, нечаянный, мечта невозможная,
неотступная, и вдруг она стучится в дверь и глядит на тебя живым взглядом, и
есть у нее лицо, плечи, есть человеческое имя.
Гуччо уже к концу обеда решил: никогда еще не видел он девушки прекраснее и
не было желаннее ее в целом мире. Рядом с ней королева Англии представлялась
ему холоднее могильного камня... "Если бы эта простушка в соответствующем
туалете появилась при дворе, она на целую неделю затмила бы всех
прославленных красавиц".
руки в оловянной лохани, встали из-за стола, день уже клонился к закату.
поздний час, и обратилась к Гуччо с покорной просьбой переночевать под их
бедным, но гостеприимным кровом.
свободно улечься полдюжины человек. - В более счастливые времена здесь спала
стража. А теперь спят мои сыновья. Вы разделите с ними ложе.
удостоверилась, накормили ли конюхи коня гостя, поставили ли его в стойло.
Итак, жизнь, которую положено вести рыцарю, искателю приключений,
продолжалась, и Гуччо пребывал в полном восторге.
Гуччо растянулся на огромном тюфяке в огромной зале бок о бок с братьями де
Крессэ. Его тут же охватил сон, и он успел только вспомнить губы, похожие на
спелый гранат, к которым так сладостно прильнуть поцелуем и впивать,
упиваться всей любовью мира.
Глава 5
НА НОФЛЬСКОЙ ДОРОГЕ
чуть было не схватил эту руку, не прижался к ней лицом... Но, открыв глаза,
он увидел над собой могучую грудь и улыбающееся лицо мадам Элиабель.
что провел под ее кровом самую прекрасную ночь в своей жизни, и, добавил он,
сейчас ему хочется поскорее привести себя в порядок.
Элиабель хлопнула в ладоши, и на пороге появился тот самый колченогий
парень, который прислуживал за столом, но сейчас в руке у него был не нож, а
топор. Хозяйка приказала ему принести таз с теплой водой и "холсты" -
другими словами, полотенца.
она развалилась, что и немудрено, ибо построил ее еще прадед моего покойного
супруга, а у нас никогда не было свободных средств, чтобы привести помещения
в порядок. Теперь там складывают дрова. Ах, до чего же нам, помещикам,
трудно живется! "Сейчас начнет говорить о долге", - подумал Гуччо. После
вчерашних возлияний за обедом у него слегка шумело в голове, и меньше всего
при утреннем пробуждении ему хотелось видеть мадам Элиабель. Он осведомился,
где Пьер и Жан де Крессэ. Оказалось, они уже с зарей уехали на охоту. Затем
Гуччо нерешительно спросил о Мари. Мадам Элиабель пояснила, что дочке
пришлось отправиться в Нофль за покупками по хозяйству.
мог бы подвезти мадемуазель Мари на своем коне и избавить ее от пешего
путешествия.
ее пришлось идти пешком, и Гуччо подумал, уж не нарочно ли хозяйка удалила
из замка всех своих домочадцев, чтобы остаться с ним наедине. Он укрепился в
этой мысли, когда хромой втащил в залу таз, расплескав на пол добрую
половину воды, а мадам Элиабель не только не ушла, но осталась под тем
предлогом, что нужно-де нагреть перед камином полотенца. Гуччо не вставал,
выжидая ее ухода.