ли захочется, но стоит нам перейти Кевсер, райскую реку, как мы остаемся
на небе навсегда, осужденные быть шайтанами, то есть тем, чем мы и явля-
емся. Однако из-за того, что мы происходим от огня, наши воспоминания не
могут выцвести совершенно, как ваши, замешанные на глине. Вот тут-то и
видна существенная разница между мною, шайтаном, и тобою, человеком. Те-
бя Аллах создал двумя руками, а меня - одной, но мой род, род шайтанов,
появился раньше твоего, человеческого, рода. Таким образом, самое важное
различие между тобой и мной лежит во времени. И хотя наши мучения идут
попарно, мой род прежде твоего пришел в джехенем, в ад. А после вас, лю-
дей, туда придет новый, третий род. Поэтому твоя мука будет навсегда ко-
роче моей. Потому что Аллах уже выслушал тех грядущих, третьих, которые
будут кричать ему про нас и про вас:
означает, что мучения не неисчерпаемы. Так что именно здесь узел, здесь
начинается то, чего нет в книгах, и именно здесь я могу тебе быть поле-
зен. Обрати внимание: наша смерть старее вашей смерти. Мой род шайтанов
имеет более долгий опыт умирания, чем твой, человеческий, и лучше помнит
этот опыт. Поэтому я знаю и могу рассказать тебе о смерти несколько
больше, чем кто бы то ни было из твоих, как бы мудр и опытен он ни был.
Мы дольше вас жили со смертью.
возможностью. Потому что рассказывающий что-то сегодня, сможет рассказы-
вать это и завтра, тот же, кто слушает, может слушать лишь раз, тогда,
когда ему говорят. И тут Акшани поведал
Повесть о смерти детей
го, чтобы дать жизнь своему ребенку, ребенок умирает, чтобы придать фор-
му смерти своего отца. Когда сын умирает раньше отца, отцовская смерть
становится вдовой, она искалечена, она остается без образца. Поэтому мы,
демоны, умираем легко - у нас нет потомства. И никакой образец смерти
нам не задан. Так и люди, не имеющие детей, умирают легко, потому что их
всеобъемлющая деятельность в вечности означает лишь одно-единственное
угасание, причем очень быстрое, за одно мгновение. Короче говоря, буду-
щие смерти детей как в зеркале отражаются в смертях родителей, как бы по
закону с обратным действием. Смерть - это единственное, что наследуется
не вперед, а назад, переходит с более молодых на более старых, с сына на
отца, - смерть свою предки наследуют от потомков, как дворянство. Нас-
ледственная клетка смерти - герб уничтожения, она переходит вместе с те-
чением времени из будущего в прошлое и так связывает смерть с рождением,
время с вечностью, Адама Рухани с самим собой. Смерть, таким образом,
относится к явлениям семейной и наследственной природы. Но речь при этом
идет не о наследовании черных ресниц или козьей оспы. Речь идет о том,
как каждый отдельный человек переживает смерть, а не о том, от чего он
умирает. Человек умирает от клинка, болезни или возраста, но воспринима-
ет это как нечто совсем другое. Человек никогда не переживает свою, а
только чужую, причем будущую, смерть. Смерть, как мы сказали, своих де-
тей. Таким образом, он превращает смерть в общее, семейное имущество,
если можно так выразиться. Тот, у кого нет потомства, будет иметь только
собственную смерть. Одну-единственную. И наоборот, тот у кого есть дети,
будет иметь не свою, а их смерть, умноженную. Страшна смерть людей, име-
ющих большое потомство, потому что она умножается, ведь жизнь и смерть
вовсе не обязательно должны соотноситься один к одному. Вот тебе пример.
В одном хазарском монастыре много веков назад жил монах по имени Мокада-
са аль-Сафер ?. Молитва его состояла в том, чт ою долгую жизнь в монас-
тыре, где рядом с ним было около десяти тысяч девственниц, он оплодотво-
рил всех этих монахинь. И стал отцом такого же количества детей. Ты зна-
ешь, отчего он умер? Он проглотил пчелу. А ты знаешь, как он умер? Умер
сразу десятью тысячами смертей, его смерть была помножена на десять ты-
сяч. За каждого ребенка по одной. Его не пришлось даже хоронить. Эти
смерти разнесли его тело на части, такие мелкие, что от него ничего не
осталось, кроме этой притчи.
торую вы, люди, понимаете неправильно. Отец, лежащий на смертном одре и
показывающий своим сыновьям, как легко сломать один прут, показывает на
самом деле, как легко умирает тот, у кого только один сын. А когда он
показывает им, что связку прутьев сломать невозможно, он хочет сказать,
что для него смерть станет трудной, тяжелой работой, Он хочет сказать,
как мучительно умирать, имея много детей, когда их смерти плодятся, по-
тому что отец переживает все их агонии заранее. Так что чем больше в
связке прутьев, тем в большей ты опасности. Это вовсе не придает тебе
силы. А о женской смерти и о женских родах мы сейчас и вспоминать не бу-
дем - это вещи совсем другой природы, женские смерти не относятся к тому
же роду, что и мужские, у них другие законы...
отсюда, откуда мы, шайтаны, с нашим несколько большим чем у людей, опы-
том смерти, можем разглядеть. Думай об этом, потому что ты ловец снов,
и, если будешь внимателен, тебе представится возможность стать свидете-
лем всего этого.
в этом дерьме так же, как и ты, найти двух людей, которые видят друг
друга во сне. Уснувший всегда видит во сне явь того, кто бодрствует. Не
так ли?
более жестокой яви, чем смерть. Тот, кто видит во сне его явь, на самом
деле видит во сне его смерть, потому что явь первого в тот момент заклю-
чается в умирании. Таким образом, он ясно видит, как умирают, но сам не
умрет. Но он и никогда больше не проснется, потому что того, другого,
который умирает, больше не будет и он не сможет видеть во сне явь того,
кто жив, не будет больше этого шелкопряда, который ткет нить его яви.
Так что тот, кто видит во сне смерть бодрствующего, не может больше
проснуться и сказать нам об этом и о том, как выглядит смерть с точки
зрения собственного опыта умирающего, хотя и обладает непосредственным
знанием этого опыта. Поэтому ты, толкователь снов, знаешь способ прочи-
тать его сон и найти и узнать там все о смерти, проверить и дополнить
мой опыт. Каждый может заниматься музыкой, составлять словарь может каж-
дый. Оставь это другим, потому что только редкие и исключительные люди,
такие как ты, могут заглянуть в эту щель между двумя взглядами, где ца-
рит смерть. Воспользуйся даром ловца снов для того, чтобы поймать
что-нибудь крупное. Ты задал себе вопрос, смотри не ошибись, когда бу-
дешь отвечать, - закончил свой рассказ Ябир Ибн Акшани, повторяя слова
священной книги.
лось журчание источника. Трубка, из которой вытекала вода, была сделана
из бронзы и имела форму мужского члена с двумя металлическими яичками,
обросшими железными волосами, верхушка ее, которую берут в рот, была от-
полирована до блеска. Масуди напился и еще раз сменил ремесло. Он никог-
да больше не прикоснулся к "Хазарскому словарю" и перестал собирать све-
дения о жизни своего еврея-скитальца. Все бумаги, исписанные пером, ко-
торое он обмакивал в эфиопский кофе, Масуди выбросил бы вместе с мешком,
в котором их носил, если бы при охоте на истину о смерти не нуждался в
них как в справочнике. Так он продолжил облаву на старого зверя, но с
новой целью.
рево роняет листья, его мысли одна за другой отделялись от своих веток и
падали; он следил за ними, пока не лягут на дно своей осени навсегда. Он
расплатился и распрощался со своими лютнистами и певцами и сидел один,
закрыв глаза и прислонившись спиной к стволу пальмы, сапоги напекли ему
ступни, и между своим телом и ветром он чувствовал только ледяной и
горький пот. Он макал в этот пот крутое яйцо и так его солил. Наступаю-
щая суббота была для него такой же великой, как Страстная пятница, и он
ясно чувствовал все, что должен был сделать. О Коэне было известно, что
он идет в Царьград. Поэтому его не нужно было больше преследовать и ло-
вить на всех входах и выходах чужих снов, в которых Масуди колотили,
принуждали и унижали, как скотину. Более важным и трудным вопросом было,
как отыскать Коэна в Царьграде, городе всех городов. Впрочем, искать его
и не придется, вместо Масуди это сделает кто-нибудь другой. Нужно только
найти того, кого Коэн видит во сне. А такой человек, если хорошенько по-
думать, мог быть только один. Тот самый, о котором Масуди уже кое-что
знал наперед.
не дает прочувствовать его истинный аромат, так и мне что-то не дает яс-
но разглядеть и понять сны, в которых окружающие меня люди видят Коэна",
- размышлял Масуди. Там есть еще кто-то, кто-то третий, кто мешает...
ми источниками, на свете есть по крайней мере еще двое, кого интересует
хазарское племя: один - Коэн - владел еврейскими источниками об обраще-
нии хазар, а второй, пока неизвестный, - несомненно христианскими. И
сейчас нужно было найти этого второго, какого-то грека или другого хрис-
тианина, ученого человека, интересующегося хазарскими делами. Это. ко-
нечно же, будет тот, кого ищет в Царьграде и сам Коэн. Нужно искать это-
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Маккарти Кормак
Свержин Владимир
Афанасьев Роман
Шилова Юлия