всякого дрязгу, что стал было вместе сбирать и увязывать, и стремглав
бросился вон из комнаты. Господин Голядкин между тем схватился еще раз за
письмо - но читать его не мог. Схватив в обе руки свою победную голову, он
в изумлении прислонился к стене. Думать ни о чем он не мог, делать
что-нибудь тоже не мог; он и сам не знал, что с ним делается. Наконец,
видя, что время проходит, а ни Петрушки, ни салопа еще не являлось,
господин Голядкин решился пойти сам. Растворив двери в сени, он услышал
внизу шум, говор, спор и толки... Несколько соседок болтали, кричали,
судили, рядили о чем-то, - уж это господин Голядкин знал, о чем именно.
Слышался голос Петрушки; потом послышались чьи-то шаги. "Боже ты мой! Они
сюда весь свет созовут!" - простонал господин Голядкин, ломая руки в
отчаянии и бросаясь назад в свою комнату. Прибежав в свою комнату, он упал,
почти не помня себя, на диван, лицом в подушку. С минутку полежав таким
образом, он вскочил и, не дожидаясь Петрушки, надел свои калоши, шляпу,
шинель, захватил свой бумажник и побежал стремглав с лестницы. "Ничего не
нужно, ничего, милый мой! я сам, я все сам. Тебя покамест не нужно, а между
тем дело, может быть, и уладится к лучшему", - пробормотал господин
Голядкин Петрушке, встретив его на лестнице; потом выбежал на двор и вон из
дому; сердце его замирало; он еще не решался... Как ему быть, что ему
делать, как ему в настоящем и критическом случае поступить...
этому! - вскричал он наконец в отчаянии, куда глаза глядят, наудачу ковыляя
по улице, - нужно же было быть всему этому! Ведь вот не будь этого, вот
именно этого, так все бы уладилось; разом, одним ударом, одним ловким,
энергическим, твердым ударом уладилось бы. Палец даю на отсечение, что
уладилось бы! И даже знаю, каким именно образом уладилось бы. Оно бы вот
как все сделалось: я бы тут и того - дескать, так и так, а мне, сударь мой,
с позволения сказать, ни туда ни сюда; дескать, дела так не делаются;
дескать, сударь вы мой, милостивый мой государь, дела так не делаются и
самозванством у нас не возьмешь; самозванец, сударь вы мой, человек, того -
бесполезный и пользы отечеству не приносящий. Понимаете ли вы это? Дескать,
понимаете ли вы это, милостивый мой государь?! Вот бы как оно и того... Да
нет, впрочем, что же... оно вовсе ведь не того, совсем не того... Я-то что
вру, дурак дураком! я-то, самоубийца я этакой! Оно, дескать, самоубийца ты
этакой, совсем не того... Вот, однако развращенный ты человек, вот оно как
теперь делается!... Ну, куда я денусь теперь? ну, что я, например, буду
делать теперь над собой? ну, куда я гожусь теперь? ну, куда ты, примером
сказать, годишься теперь, Голядкин ты этакой, недостойный ты этакой! Ну,
что теперь? карету брать нужно; возьми, дескать, да подай ей карету сюда;
дескать, ножки замочим, если кареты не будет... И вот, кто бы подумать мог?
Ай да барышня, ай, сударыня вы моя! ай да благонравного поведения девица!
ай да хваленая наша. Отличилась, сударыня, нечего сказать, отличилась!.. А
это все происходит от безнравственности воспитания; а я, как теперь
порассмотрел да пораскусил это все, так и вижу, что это не от иного чего
происходит, как от безнравственности. Чем бы смолоду ее, того... да и
розгой подчас, а они ее конфетами, а они ее сластями разными пичкают, и сам
старикашка нюнит над ней: дескать, ты такая моя да сякая моя, ты хорошая,
дескать, за графа отдам тебя!.. А вот она и вышла у них и показала нам
теперь свои карты; дескать, вот у нас игра какова! чем бы дома держать ее
смолоду, а они ее в пансион, к мадам француженке, к эмигрантке Фальбала'
там какой-нибудь; а там она добру всякому учится у эмигрантки-то Фальбала',
- вот оно и выходит таким-то все образом. Дескать, подите, порадуйтесь!
Дескать, будьте в карете вот в таком-то часу перед окнами и романс
чувствительный по-испански пропойте; жду вас, и знаю, что любите, и убежим
с вами вместе, и будем жить в хижине. Да, наконец, оно и нельзя; оно,
сударыня вы моя, - если на то уж пошло, - так оно и нельзя, так оно и
законами запрещено честную и невинную девицу из родительского дома увозить
без согласия родителей! Да, наконец, и зачем, почему и какая тут
надобность? Ну, вышла бы там себе за кого следует, за кого судьбой
предназначено, так и дело с концом. А я человек служащий; а я место мое
могу потерять из-за этого; я, сударыня вы моя, под суд могу попасть из-за
этого! вот оно что! коль не знали. Это немка работает. Это от нее, ведьмы,
все происходит, все сыры-боры от нее загораются. Потому что оклеветали
человека, потому что выдумали на него сплетню бабью, небылицу в лицах, по
совету Андрея Филипповича, оттого и происходит. Иначе почему же Петрушке
тут вмешиваться? ему-то тут что? шельмецу-то какая тут надобность? Нет, я
не могу, сударыня, никак не могу, ни за что не могу... А вы меня, сударыня,
на этот раз уж как-нибудь извините. Это от вас, сударыня, все происходит,
это не от немки все происходит, вовсе не от ведьмы, а чисто от вас, потому
что ведьма добрая женщина, потому что ведьма не виновата ни в чем, а вы,
сударыня вы моя, виноваты, - вот оно как! Вы, сударыня, вы меня в
напраслину вводите... Тут человек пропадает, тут сам от себя человек
исчезает и самого себя не может сдержать, - какая тут свадьба! И как это
кончится все? и как это теперь устроится? Дорого бы я дал, чтоб узнать это
все!..
что где-то стоит на Литейной. Погода была ужасная: была оттепель, валил
снег, шел дождь, - ну точь-в-точь как в то незабвенное время, когда, в
страшный полночный час начались все несчастия господина Голядкина. "Какой
тут вояж! - думал господин Голядкин, смотря на погоду, - тут всеобщая
смерть... Господи бог мой! ну где мне, например, здесь карету сыскать? Вон
там на углу, кажется, что-то чернеется. Посмотрим, исследуем... Господи бог
мой!" - продолжал наш герой, направив слабые и шаткие шаги свои в ту
сторону, где увидел что-то похожее на карету. - "Нет, я вот как сделаю:
отправлюсь, паду к ногам, если можно, униженно буду испрашивать. Дескать,
так и так; в ваши руки судьбу предаю, в руки начальства; дескать, ваше
превосходительство, защитите и облагодетельствуйте человека; так и так,
дескать, вот то-то и то-то, противозаконный поступок; не погубите, принимаю
вас за отца, не оставьте... амбицию, честь, имя и фамилию спасите... и от
злодея, развращенного человека спасите... Он другой человек, ваше
превосходительство, а я тоже другой человек; он особо, и я тоже сам по
себе; право, сам по себе, ваше превосходительство, право, сам по себе;
дескать, вот оно как. Дескать, походить на него не могу; перемените,
благоволите, велите переменить - и безбожный, самодовольный подмен
уничтожить... не в пример другим, ваше превосходительство. Принимаю вас за
отца; начальство, конечно, благодетельное и попечительное начальство
подобные движения должно поощрять... Тут есть даже несколько рыцарского.
Дескать, принимаю вас, благодетельное начальство, за отца и вверяю судьбу
свою и прекословить не буду, вверяюсь и сам отстраняюсь от дел... дескать,
вот оно как!"
пришлось.
друг, не могу тебе наверное сказать, милый мой. Оно, видишь ли, милый мой,
может быть, все и уладится к лучшему. Известно, мой друг...
милый мой?..
недолго подождешь, милый мой...
погоде, нельзя-с...
так вот ты меня и повезешь теперь, милый мой.
теперь. Куда ехать прикажете?
которых насилу оторвал от корыта с сеном, к Измайловскому мосту. Но вдруг
господин Голядкин дернул снурок, остановил карету и попросил умоляющим
голосом поворотить назад, не к Измайловскому мосту, а в одну другую улицу.
Кучер поворотил в другую улицу, и чрез десять минут новоприобретенный
экипаж господина Голядкина остановился перед домом, в котором квартировал
его превосходительство. Господин Голядкин вышел из кареты, попросил своего
кучера убедительно подождать, и сам взбежал с замирающим сердцем вверх, во
второй этаж, дернул за снурок, дверь отворилась, и наш герой очутился в
передней его превосходительства.
Голядкин, адресуясь таким образом к отворившему ему человеку.
Голядкина.
Голядкин. Дескать, так и так, объясниться...
отлагательства дело...
так, объясниться. А я тебя поблагодарю, милый мой...
десять часов-с...
милый мой, за это ответите...