ее. Отекшие ноги заставили ее опереться на стол, и от движения, звякнув,
жестяная кружка перекатилась по плите пола. Стеббс, молча, поднял ее,
светясь и улыбаясь всем своим существом.
отступила, волнуясь, взяла кружку и бросила вновь, прислушиваясь, как
звякнула жесть. Неразложимый на призраки голос предмета открыл истину.
сверкнуло все и раздалось в ней чудным ударом.
переступила шага два ближе, так что Друд был с ней теперь рядом.
угадал в ней, - покорно и просто.
овладей сердцем своим. В себе ты найдешь все.
что-то спутается...
встрепенулась.
тяжелым лицом.
волнением; так резко жизнь бросила ее на другой берег, с которого прежний
виден только в тумане, а этот поразителен, но молчит.
словами, когда мои колокольчики были еще потехой, когда ты славным сердцем
своим встала на защиту осмеянного. Поэтому за тобой шел, а потом ехал
приличный человек с умным лицом. Меня зовут Друд - ты слышала обо мне?
рассеянностью, был полон тени, - он не играл, не блестел. Ее впечатления
остановились, застилая сознание огромным слепым пятном, и Друд понимал это,
но не тревожился.
кто?
Тави слабо повела рукой. - Ведь это - старинный замок?
замки и будут замками. Все это для тебя и тебе. Она подумала, потом
улыбнулась.
меня. Правда, немного прошло времени, однако пора мне заботиться о тебе и с
открытым сердцем слушать тебя. Мы, одинокие среди множества нам подобных,
живем по другим законам. Час, год, пять или десять лет - не все ли равно?
Ошибался и я, но научился не ошибаться. Я зову тебя, девушка, сердце родное
мне, идти со мной в мир недоступный, может быть, всем. Там тихо и
ослепительно. Но тяжело одному сердцу отражать блеск этот; он делается как
блеск льда. Будешь ли ты со мной топить лед?
тихо; ее взгляд был странно покоен; временами она шептала про себя или
покачивала головой. - Я ведь нетребовательна; мне все равно; мне только
чтобы не было горести.
очнись.
Очните меня!
ребенка.
чудесным, ни странным; все просто, когда двое думают об одном. Смотри, -
стол; на нем хлеб, яичница, кофейник и чашки; в помещении этом живет
смотритель маяка, Стеббс; плохой поэт, но хороший друг. Он, правда, друг
мне, и я это ценю. Здесь родился и твой образ - год назад, ночью, когда
играли мы на стеклянной арфе из пузырьков; а потом я уже видел тебя всегда,
пока не нашел. Вот и все; такое же, как и у других, и люди такие же. Только
одному из них - мне - суждено было не знать ни расстояний, ни высоты; во
всем остальном значительно уступаю я Стеббсу; он и сильнее, и проворнее, а
также отлично ныряет, чему я не могу научиться, а потому иногда завидую.
Хочешь, я позову Стеббса?
его руку своими обеими ручками и, зажмурясь, крепко потрясла ее, натужив
лицо; открыла глаза и рассмеялась смехом, полным тихого удовлетворения. - Вы
еще мне много покажете?
причесан, был вымыт, и, хотя дело происходило ночью, его брюки были отчищены
бензином и мылом.
глаз от звездных миров, и я рассматривал их ". Что вы сказали?
внезапно. Но со мной жизнь, которую я искал, и ей нужен глубокий отдых. Есть
также сведения о маяке у тех, кого мы не любим. Поэтому я не задержусь,
только поем. Но ты будешь извещен скоро и явишься навсегда.
ее, "Быстрый ручей", "Пленительный звон"...
Остальных, впрочем, вы знаете... А это правда, я - друг вам, друг, но только
ведь навсегда?!
она не могла есть, лишь выпила, торопясь, кофе и снова стала смотреть
поочередно на Друда и Стеббса, в то время как Стеббс спрашивал, куда
отправится теперь Друд. Его мучило любопытство. Девушка была не совсем в его
вкусе, но Друд принес и берег ее, поэтому Стеббс рассматривал Тави с
недоумением почтальона, вскрывшего шифрованное письмо. Но ему было суждено
привыкнуть и привязаться к ней очень скоро, - гораздо скорее, чем думал в
эту минуту он, мысленно сопоставлявший всегда с Друдом Венеру Тангейзера,
какой изображена она на полотне, меньше - Диану, еще меньше - Психею; его
психологическое разочарование было все же приятным.
вперед, что не получит ответа, так как никогда Друд не торопился открывать
душу тем, кто не теперь тронул ее. Но он сказал все же немного: - Ты будешь
думать, что я ее спас, как узнаешь впоследствии, что было; нет, - она
спасение носила в груди своей. Мы шли по одной дороге, я догнал, и она
обернулась, и так пойдем вместе теперь.
будем медлить, здесь не место засиживаться, воспользуемся темнотой и этим
отдыхом, чтобы продолжать путь. Утром не будет уже загадок тебе, я скажу
все, но дома. Да, у меня есть дом, Тави, и не один; есть также много друзей,
на которых я могу положиться, как на себя. Не бойся ничего. Время принесет
нам и простоту, и легкость, и один взгляд на все, и много хороших дней.
Тогда эту резкую ночь мы вспомним, как утешение.
Друд плотно укутал ее, обвязав, чтобы не свалилось одеяло, вязаным шарфом
Стеббса. Теперь имела она забавный вид и чувствовала это, слегка шевеля
руками, чтобы ощутить взрослость.
холодные. Каково это - быть птицей?! А?
было ничего сказать, а можно только трясти руками. Тут, более от страха, чем
от естественной живости, на Тави напало озорство, и она стала покачиваться,
приговаривая: - Сезам, Сезам, отворись! Избушка на курьих ножках, стань к
лесу задом, а ко мне передом! - С нежностью и тревогой посмотрел на нее
Друд. - О, не сердитесь, милый! - пламенно вскричала она, пытаясь протянуть
руки, - не сердитесь, поймите меня!
застегнул пояс, накрыл голову и махнул рукой Стеббсу. - Я тороплюсь. Сколько
раз прощался уже я с тобой, но все-таки мы встречаемся и будем встречаться.
Не грусти.
легко поднял ее. Но уже двинулось кругом все, подобно обвалу; замораживая и
щекоча, от самых ног поднялся к сердцу лед, пространство раздалось, гул
сказки покрыл ропот далекой, внизу, воды, и ветер застрял в ушах.
летящей стремглав ночи, что он - Гора.
подняла она голову, крича, как глухому: - Что это светится там, внизу? Это
гнилые балки, дерево гниет, светится, вот это что! И пусть никто не поверит,
что можно жить так, пусть даже и не знает никто! Теперь не отделить меня от
вас, как носик от чайника. Это так в песне поется... - Она оборвала, но
сквозь зубы взволнованно и сердито окончила: - "Ты мне муж будешь, а я буду
твоя жена", - а перед тем так: "Если меня не забудешь, как волну забывает
волна ... та-та-та-та-та-та-та-та будешь и... та-та-та, та-та-та .... жена".
волна". Затем стал говорить Друд и сказал все, что нужно для глубокой души.