Чтение 29–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Ах, боже мой! - воскликнул даАртаньян. - Наверное, опять дуэль!

- Нет, сударь, в письме было только сказано: "Любезный Портос, сейчас
же в дорогу, если хотите приехать раньше экинокса. Жду вас".

- Черт возьми, - прошептал даАртаньян в раздумье. - Должно быть, дело
очень спешное!

- Да, должно быть. Монсеньер, - продолжал Мушкетон, - уехал со своим
секретарем в тот же день, чтобы поспеть вовремя.

- И поспел?

- Надеюсь. Монсеньер вовсе не трус, как вы сами изволите знать, а меж
тем он беспрестанно повторял: "Черт возьми, кто такой этот экинокс? [3]
Все равно, будет чудо, если этот молодчик поспеет раньше меня".

- И ты думаешь, что Портос приехал раньше? - спросил даАртаньян.

- Я в этом уверен. У этого экинокса, как бы он ни был богат, верно,
нет таких лошадей, как у монсеньера.

ДаАртаньян сдержал желание расхохотаться только Потому, что краткость
письма Арамиса заставила его призадуматься. Он прошел за Мушкетоном или,
лучше сказать, за ящиком Мушкетона до самого замка; затем сел за стол,
за которым его угощали по-королевски. Но он ничего больше не мог узнать
от Мушкетона: верный слуга только рыдал - и все.

Проведя ночь в мягкой постели, даАртаньян начал размышлять над смыс-
лом письма Арамиса. Какое отношение могло иметь равноденствие к делам
Портоса? Ничего не понимая, он решил, что тут, вероятно, дело идет о ка-
кой-нибудь новой любовной интрижке епископа, для которой нужно, чтобы
дни были равны ночам.

ДаАртаньян выехал из замка Пьерфон так же, как выехал из Мелюна и из
замка графа де Ла Фер. Он казался несколько задумчивым, а это означало,
что он в очень дурном расположении духа. Опустив голову, с неподвижным
взглядом, в том неопределенном раздумье, из которого иной раз рождается
высокое красноречие, он говорил себе:

- Ни друзей, ни будущности, ничего!.. Силы мои иссякли, как и связи
прежней дружбы!.. Приближается старость, холодная, неумолимая. Черным
крепом обволакивает она все, чем сверкала и благоухала моя юность; взва-
ливает эту сладостную ношу себе на плечи и уносит в бездонную пропасть
смерти...

Сердце гасконца дрогнуло, как тверд и мужествен он ни был в борьбе с
житейскими невзгодами; в продолжение нескольких минут облака казались
ему черными, а земля липкой и скользкой, как на кладбище.

- Куда я еду?.. - спрашивал он сам себя. - Что буду делать? Один...
совсем один... без семьи... без друзей... Эх! - вскричал он вдруг и
пришпорил свою лошадь, которая, не найдя ничего печального в крупном от-
борном овсе Пьерфонского замка, воспользовалась знаком всадника, чтобы
выказать свою веселость, промчавшись галопом добрых две мили. - В Париж!

На другой день он был в Париже.

Все путешествие заняло у него десять дней.

XIX

ЧТО Д'АРТАНЬЯН СОБИРАЛСЯ ДЕЛАТЬ В ПАРИЖЕ

Лейтенант остановился на Ломбардской улице, перед лавкой под вывеской
"Золотой пестик".

Человек добродушной наружности, в белом переднике, пухлою рукою гла-
дивший свои седоватые усы, вскрикнул от радости при виде пегой лошади.

- Это вы, господин лейтенант, вы? - воскликнул он.

- Здравствуй, Планше, - отвечал даАртаньян, нагибаясь, чтобы войти в
лавку.

- Скорей, - вскричал Планше, - возьмите коня господина даАртаньяна.
Приготовьте ему комнату и ужин!

- Благодарю тебя, Планше. Здравствуйте, друзья мои, - сказал даАр-
таньян суетившимся приказчикам.

- Позвольте мне отправить кофе, патоку и изюм? - спросил Планше. -
Это заказ для кухни господина суперинтенданта.

- Отправляй, отправляй!

- В одну минуту все будет кончено, а там - ужинать.

- Устрой-ка, чтоб мы ужинали одни, - попросил даАртаньян. - Мне надо
поговорить с тобою.

Планше многозначительно поглядел на своего прежнего господина.

- О, не бойся, - прибавил мушкетер. - Никаких неприятностей.

- Тем лучше! Тем лучше!

И Планше вздохнул свободнее, а даАртаньян без церемоний сел в лавке
на мешок с пробками и стал рассматривать все вокруг.

Лавка была богатая; в ней стоял запах имбиря, корицы и толченого пер-
ца, заставивший даАртаньяна расчихаться.

Приказчики, обрадованные обществом такого знаменитого вояки, мушкете-
ра и приближенного самого короля, принялись за работу с лихорадочным во-
одушевлением и обращались с покупателями с презрительной поспешностью,
которая кое-кем была даже замечена.

Планше принимал деньги, подводил счета и в то же время осыпал любез-
ностями своего бывшего господина.

С покупателями Планше обращался несколько фамильярно, говорил отры-
висто, как богатый купец, который всем продает, но никого не зазывает.
ДаАртаньян отметил это с удовольствием, которое мы объясним потом под-
робнее. Мало-помалу наступила ночь. Наконец Планше ввел его в комнату в
нижнем этаже, где посреди тюков и ящиков стоял накрытый стол, ждавший
двух Собеседников.

ДаАртаньян воспользовался минутою покоя, чтобы рассмотреть Планше,
которого он не видал больше года. Умница Планше отрастил небольшое брюш-
ко, но лицо у него пока не расплылось. Его быстрые, глубоко сидящие гла-
за блестели по-прежнему, и жирок, который уравнивает характерные выпук-
лости лица, еще не коснулся ни его выдающихся скул, выражавших хитрость
и корыстолюбие, ни острого подбородка, говорившего о лукавстве и терпе-
нии. Планше сидел в столовой так же величественно, как в лавке; он пред-
ложил своему господину ужин не роскошный, но чисто парижский: жаркое,
приготовленное в печке у соседнего булочника, с овощами и салатом, и де-
серт, заимствованный из собственной лавки. ДаАртаньяну очень понрави-
лось, что лавочник достал из-за дров бутылку анжуйского, которое даАр-
таньян предпочитал всем другим винам.

- Прежде, - сказал Планше с добродушной улыбкою, - я пил ваше вино;
теперь я счастлив, что вы пьете мое.

- С божьей помощью, друг Планше, я буду пить его долго, потому что
теперь я совершенно свободен.

- Получили отпуск?

- Бессрочный!

- Как! Вышли в отставку? - спросил Планше с изумлением.

- Да, ушел на отдых.

- А король? - вскричал Планше, воображавший, что король не может
обойтись без такого человека, как ДаАртаньян.

- Король поищет другого... Но мы хорошо поужинали, ты в ударе и по-
буждаешь меня довериться тебе..." Ну, раскрой уши!

- Раскрыл.

Планше рассмеялся скорее добродушно, чем лукаво, и откупорил бутылку
белого вина.

- Пощади мою голову.

- О, когда вы, сударь, потеряете голову...

- Теперь она у меня ясная, и я намерен беречь ее более чем когда-ли-
бо. Сначала поговорим о финансах... Как поживают наши деньги?

- Великолепно. Двадцать тысяч ливров, которые я получил от вас, у ме-
ня в обороте; они приносят мне девять процентов. Я вам отдаю семь про-
центов, стало быть, еще зарабатываю на них.

- И ты доволен?

- Вполне. Вы привезли еще денег?

- Нет, но кое-что получше... А разве тебе нужны еще деньги?

- О нет! Теперь всякий готов мне ссудить, я умею вести дела.

- Ты когда-то мечтал об этом.

- Я подкапливаю немного... Покупаю товары у моих нуждающихся соб-
ратьев, ссужаю деньгами тех, кто стеснен в средствах и не может распла-
титься.

- Неужели без лихвы?

- О, господин! На прошлой неделе у меня было целых два свидания на
бульваре из-за слова, которое вы только что произнесли.

- Черт подери! Неплохо! - промолвил даАртаньян.

- Меньше тринадцати процентов не соглашаюсь, - отозвался Планше, -
таков мой обычай.

- Бери двенадцать, - возразил даАртаньян, - а остальные называй пре-
мией и комиссионными.

- Вы правы, господин. А какое же у вас дело?

- Ах, Планше, рассказывать о нем долго и трудно.

- Все-таки расскажите.

ДаАртаньян подергал ус, как человек, не решающийся довериться собе-
седнику.

- Что такое? Торговое предприятие? - спросил Планше.

- Да.

- Выгодное?

- Да, четыреста процентов.

Планше так ударил кулаком по столу, что бутылки задрожали, точно от
испуга.

- Неужели?

- Думаю, что можно получить и больше, - хладнокровно молвил даАр-
таньян. - Но лучше обещать меньше...

- Черт возьми! - сказал Планше, придвигая стул. - Но ведь это беспо-