нравоучительно, чуть ли не брезгливо, и начала пятиться к двери, стараясь не
смотреть на девушку, таким страшным и жестким стало у нее лицо.
вцепилась руками в атласную душегрейку. Ополоумевшая горничная рванулась,
заголосила, но девушка встряхнула ее и, уткнув колено в мягкий живот,
прижала к дверному косяку. -- Говори!
в открытую дверь.
рассказывала Агафья полчаса спустя сестрам-монахиням. -- Как я живая
выскочила -- не помню! "Срамница вы! -- кричу, -- блудница вавилонская! " А
она знай хохочет сатанински и кулаками в дверь тра-та-та! "С ряженым
гардемарином, --кричу, --из монастыря бежать! Где вы только с ним
сговорились? " Тут она, бесноватая, и смолкла. Словно сам господь рот ей
запечатал. А я в самую замочную скважину губы вложила: "Бесстыдство
развратное! " А она молчит... Увезите ее, сестры, пока она дом не
подожгла... "
дюжего мужика Захара, оставленного барыней в городе для исполнения тяжелых
домашних дел.
Предосторожность Агафьи была напрасной. Ни жестом, ни звуком не ответила
Софья на их приход. Она лежала ничком на лежанке, лицо в подушке, руки
обхватили голову, словно спрятала ее от чьих-то ударов.
решетки поблекла, стушевалась, а потом и вовсе пропала, словно запутавшись в
ворсе стоптанного войлока. Стены придвинулись к Софье, потолок опустился,
комната стала тесной, как гроб, и только лампада в углу слала смиренный
добрый свет.
Вера придет... Если бог хочет наказать, он делает нас слепыми и глухими.
Куда смотрели мои глаза, зачем так быстро бежали ноги? Я даже имени его не
знаю...
поплелся закрывать да завинчивать на ночь ставни.
у стола, засветили одинокую свечку, зашептались. То глаза высветлятся, то
взметнувшиеся руки, то чей-то говорливый влажный рот -- зловещий заговор,
как над убиенной душой поминки.
всматриваясь в черные окна. Где ее голубушка, где лоза тонкая? Нет ей
счастья на свете. Ох, грехи человеческие, ох, беды... Зачем дети страдают за
дела родительские? Разве мать Софьи, покойница, не выплакала уже всех слез
-- и за себя, и за внуков своих, и правнуков?
пленнице? У запертой двери прислушалась -- тихо... Кормить ее, беспутную,
или уже все одно... Завтра поест... И пошла с полным подносом назад.
оконной решетке.
Передай ему. Поняла?
день?
господня пятница.
Пелагеей Дмитриевной срока.
четыре вековые вороны, встали у кресла. Софья поняла, что просить, плакать
-- бесполезно, но уж покуражилась вволю!
стараясь схватить, поймать неистовую Софью, которая носилась по зале,
перевертывала стулья, прыгала, залезала под стол и кричала: "А-а-а! "
Микешином скиту и не такие смиренье обретают!
заведя руки за спину, и с недоброй усмешкой наблюдал облаву.
кареты, растерзанные монашки стали считать синяки и царапины. Нос клирошани
Марфы, словно вынутый из капкана, был окровавлен и как-то странно
курносился, придавая лицу удивленное выражение. Казначейша Федора трясла
вывихнутым пальцем. Волос у тех -- четверых -- поубавилось за десять минут
больше, чем за десять лет, прожитых в печали.
и смачно плюнул в пыльные подорожники, примятые отъехавшей каретой.
клонится набок и потому только не падает, что шпиль, бесконечно длинный, как
фок-мачта, цепляется за облака, и они, лохматые, быстрые, помогают выстоять
старому костелу.
старая люстра -- черный скелет прежней католической пышности.
разбитые витражи. Лунный свет ли шутит шутки, или впрямь ожили бестелесные
лики и усмехаются, и корчатся, и подмигивают красным оком через осколки
цветных стекол.
плиты -- все смочила роса. В уголках глаз, как в ямках после дождя, тоже
скопилась чистая влага.
ресницы. -- Неужели и сегодня она не придет? "
Пройдет лето, осень, снег засыпет лопухи и наметет сугробы у щербатых окон,
а он все будет ждать... Ах, Софья, Софья...
ситников и вернулся на свой сторожевой пост. У входа в костел сидела
неприметная старушка.
с удивлением увидел, что старушка машет ему рукой.
Девицей ходишь? Я от Софьи.
он ждал, но не этого. Старушка меж тем, не замечая его смятения, выкладывала
новости одну другой удивительнее:
ней под окно... "
Да не смотри ты на меня так! Увезли Софью сестры монастырские. Нынче утром.
Они и сказали ей, что ты мужчина.
забивает ноздри пеной, не дает дыхнуть, так оглушило его ужасное известие.
Вот и все, конец мечте... И не скажет он никогда: "Милая Софья, я привез
тебе жемчуга и кораллы... "
Вознесенский монастырь, а оттуда в скит на озеро. Ей в миру жить нельзя. Она
матерью покойной монастырю завещана со всем богатством.
нее были беспамятные. Скоромного не ела даже по праздникам. А уж как
молилась! Так молиться не только киноватки, но и великосхимницы не умели.
Стоит с крестом и свечой в руке и ничего не видит, кроме лика святого. Свеча
толстая, четыре часа горит. Я однажды крест после молитвы из ее рук приняла
и уронила, грешница. Крест от свечи раскалился, как огненный, а она и не
заметила, что ладони в волдырях. Обет монашеский потому не приняла, что дочь
при ней жила, Софьюшка. Да и мужа она ждала.
старушка сделала неопределенный жест рукой, -- был "противу двух первых
пунктов".
подрыватель устоев державы, супостат, значит, пошедший противу двух первых
пунктов государева указа.