сидел в своей полицейской машине на Главной улице и еще не спал.
она шевельнулась, просыпаясь. Тоска где-то внутри по-прежнему терзала меня -
холодная, сосущая тоска. Мэри повернулась на бок, прижала меня всего к
своему пахнущему травой телу, и она стала нужна мне. Я знал, что мало-помалу
тоска утихнет сама собой, но сейчас Мэри была нужна мне. Не знаю, проснулась
ли она окончательно, может, и нет, но ей, даже сонной, было понятно, что мне
нужно.
двумя стаканами.
обронить словечко в банке, что собираешься купить новую мебель, или ковры,
или там не знаю что.
Бейкер одобряет это?
о ее причинах и иногда даже спрашивал себя: почему я так терзаюсь? Человек
привыкает ко всему, но на это нужно время. Когда-то давным-давно я работал
на пороховом заводе, развозил нитроглицерин по цехам. Платили там очень
хорошо, потому что нитроглицерин - коварная штука. Сначала я боялся шаг сту-
пить, а через неделю, через две привык - работа как работа. Да чего уж
больше, к должности продавца бакалейной лавки я и то притерпелся! Привычное
всегда тебя тянет, а новизна, наоборот, отпугивает.
я проверил в самом себе то, что было принято называть совестью, и не
обнаружил в ней больного места. Потом меня заинтересовало, смог ли бы я
уклониться от намеченного курса или повернуть на девяносто градусов по
компасу, и выяснилось, что при желании смог бы, но желания такого не было.
Точно у тебя вдруг заработали бездействовавшие до сих пор мускулы или ты
паришь над землей, как в своих детских снах. Я часто переигрываю заново
разные случаи, сцены, разговоры и каждый раз подмечаю все новые и новые
подробности, ускользнувшие от меня на первом представлении.
а на ее чутье можно положиться. Я расценил этот визит как подношение мне - в
уплату за мою неподкупность. Но вопрос Мэри заставил меня вдуматься в то,
что раньше я оставил без внимания. Марулло выдал мне награду не за прошлое,
он одаривал меня наперед. Я интересую Марулло постольку, поскольку могу быть
полезен ему. Я перебрал в памяти его деловые наставления и наш разговор о
Сицилии. Где-то, в какой-то момент он потерял веру в себя. Что-то ему от
меня понадобилось, чего-то он от меня ждет. Есть способ проверить это.
Попросить что-нибудь такое, в чем раньше было бы отказано, и если на сей раз
отказа не будет, значит, он чем-то сильно встревожен и лишился покоя.
Отставим Марулло в сторону и займемся Марджи. Марджи - по этому модному
когда-то имени можно судить о ее возрасте. "Марджи! Царица снов моих!
Марджи! Тебе весь мир..."
стараясь вспомнить все как было, ничего не присочиняя. Долгое время, может
года два, была такая миссис Янг-Хант, приятельница моей жены, к болтовне
которой я не особенно прислушивался. Потом вдруг возникла Марджи Янг-Хант, а
потом просто Марджи. Она, вероятно, заходила ко мне в лавку и до Страстной
пятницы, но я этого не помню. А в тот день она будто доложила о себе. До тех
пор мы с ней, по всей вероятности, не замечали друг друга. Но с той самой
пятницы она словно все время здесь - подталкивает, теребит. Что ей нужно?
Неужели это всего лишь интрига женщины, не знающей, чем себя занять? Или она
действует по какому-то плану? Впечатление такое, что она именно доложила мне
о своей персоне, заставила опознать, приметить себя. Второе гаданье она,
вероятно, задумала без всякой задней мысли и рассчитывала обойтись набором
профессионально гладких фраз. А потом что-то произошло, и все перевернулось.
Мэри ничего такого ей не говорила, что могло бы настолько взвинтить ее, я
тоже. Неужели про змею не выдумано? Если нет, тогда это самое простое и,
пожалуй, самое правдоподобное объяснение. Может быть, она действительно
наделена тонкой интуицией и способна проникать в чужие мысли? Тот факт, что
она застигла меня в процессе моей метаморфозы, как будто и подтверждает это,
но, может, тут было простое совпадение? Но что вдруг ни с того ни с сего
погнало ее в Монток, почему она стакнулась с коммивояжером, выболтала все
Марулло? Как-то не верится, что эта женщина способна нечаянно о чем-то
проболтаться. В одном из книжных шкафов у нас на чердаке есть биография...
как его, Беринга? Нет, Баранова, Александра Баранова, русского губернатора
Аляски в начале 1800-х годов. Может быть, там говорится где-нибудь, что на
Аляску ссылали за колдовство. Слишком уж невероятная история, такой не
придумаешь. Надо полистать книжку. А не пробраться ли мне на чердак сейчас,
подумал я, только бы не разбудить Мэри.
- одна, другая, третья... значит, это не осадка дома от перемены
температуры. Наверно, Эллен опять ходит во сне.
такой на свет родилась, смышленая и завистливая, но привязчивая. Всегда в
ней зависть к брату, а бывает так, что и ко мне. Я считаю, что сексуальные
вопросы стали занимать ее слишком рано. Отцы, вероятно, всегда это
чувствуют. Еще совсем малышкой она так интересовалась мужскими половыми
органам", что нам становилось неловко. Потом она всем существом углубилась в
тайну созревания. Ангельской девичьей кротости, о которой толкуют на
страницах журналов, в ней не было и в помине. Дома у нас все кипело от ее
нервозности, стены были пропитаны непокоем. Мне приходилось читать, что в
средние века верили, будто в созревающих девушек вселяется нечистая сила, и
я не берусь отрицать это. Одно время мы в шутку говорили, что у нас завелся
домовой. Картины вдруг начинали срываться со стен, посуда разбивалась
вдребезги. На чердаке слышался глухой стук, в подвале что-то громыхало. В
чем было дело - неизвестно, но эти странности настолько меня интересовали,
что я все время послеживал за Эллен, за ее таинственными появлениями и
исчезновениями. Она была как ночной зверек, как кошка. Я убедился, что все
эти шумы, стуки, грохот не имеют к ней никакого отношения, но все же в ее
отсутствие ничего такого не случалось. Она могла сидеть неподвижно, вперив
взгляд в пространство, когда домовой давал о себе знать, но без нее дело не
обходилось.
привидение - дух одного из наших пуританско-пиратских предков, но, судя по
отзывам, это было вполне порядочное привидение, ходило-бродило по всему дому
и издавало стоны, как ему и полагалось. Ступеньки поскрипывали под его
невидимой тяжестью, оно стучало в стены, предвещая чью-нибудь неминуемую
смерть, - и все это с большим достоинством, по законам хорошего тона. У
домового нрав был совсем другой - вредный, злобный, коварный и мстительный.
Дешевые вещи ему под руку не попадались - только те, что подороже. Потом он
вдруг исчез. Я, собственно, не очень-то в него верил. Он был предметом наших
семейных шуток, но шутки шутками, а домовой домовым, и вот вам, пожалуйста,
- картины с разбитым стеклом и черепки фарфоровой посуды.
сейчас. Я слышал ее медленные, но уверенные шаги вниз по лестнице. И в ту же
минуту моя Мэри глубоко вздохнула и пробормотала что-то, и внезапно
Флинт Эрик
Трубников Александр
Мацумото Сэйте
Корнев Павел
Корнев Павел
Прозоров Александр