общее. Единичное же из последней материи - это уже Сократ, и так же во всех
остальных случаях. Итак, части бывают и у формы (формой я называю суть
бытия вещи), и у целого, составленного из формы и материи, и у самой
материи. Но части обозначения - это только части формы, и обозначение
касается общего, ибо бытие кругом и круг, бытие душой и душа - одно и то
же. А уже для составных целых, например для вот этого круга и для любого
отдельного из них, будет ли это круг, воспринимаемый чувствами или
постигаемый умом (умопостигаемым я называю, например, круги математические,
чувственно воспринимаемыми, например,-медные или деревянные), определения
не бывают, но они познаются посредством мысли или чувственного восприятия;
а если они перестали быть [предметом познания] в действительности, то не
ясно, существуют ли они еще или нет, но они всегда обозначаются и познаются
при помощи общего обозначения. Материя же сама по себе не познается. А
есть, с одной стороны, материя, воспринимаемая чувствами, а с
другой-постигаемая умом; воспринимаемая чувствами, как, например, медь,
дерево или всякая движущаяся материя, а постигаемая умом - та, которая
находится в чувственно воспринимаемом не поскольку оно чувственно
воспринимаемое, например предметы математики.
предшествующее, и с тем, что есть последующее. А если кто спросит, будет ли
предшествовать прямая, круг и живое существо или же то, на что они делятся
и из чего состоят, т. е. их части, - то следует сказать, что ответить на
это не просто. Если душа есть живое существо как одушевленное, а душа
каждого отдельного живого существа - оно само, круг - то же, что бытие
кругом, прямой угол - то же, что бытие прямым углом и сущность прямого
угла, то, правда, некоторые целые и по сравнению с некоторыми частями надо
признать чем-то последующим, например, по сравнению с частями обозначения и
с частями отдельного прямого угла (ведь и материальный медный прямой угол,
и точно так же прямой угол, заключенный в двух отдельных линиях, есть нечто
последующее); нематериальный же угол есть, правда, нечто последующее по
сравнению с частями, входящими в обозначение угла, но предшествует частям,
находящимся в единичном. Просто, однако, нельзя ответить на этот вопрос.
Если же душа есть нечто иное, чем живое существо, т. е. не есть то же, что
оно, то и в этом случае следует признать, что, как было сказано, одни части
предшествуют, а другие нет.
целому; ведь если это остается неясным, нельзя давать определения чему бы
то ни было, ибо определение касается общего и формы; если поэтому неясно,
какие части относятся к материи и какие нет, то не будет ясно и обозначение
предмета. Так вот, если говорить о том, что появляется в разных по виду
вещах (например, круг у меди, камня и дерева), то представляется ясным, что
ни медь, ни камень не относятся к сущности круга, так как круг отделим от
них. Там же, где отделимость не видна, вполне возможно, что дело обстоит
подобным же образом, как если бы все круги, которые мы видим, были медные
(тем не менее медь нисколько не относилась бы к форме); однако в этом
случае трудно мысленно отвлечься [от формы]. Так, например, форма человека
всегда представлена в плоти, костях и тому подобных частях; значит ли это,
что они части формы и определения? Все же нет, они материя, только мы не в
состоянии отделить их [от формы], потому что форма человека не появляется в
чем-то другом.
именно, то некоторые стали уже сомневаться и относительно кpyгa и
треугольника, полагая, что не подобает определять их через линии и
непрерывное, а обо всем этом следует говорить в том же смысле, в каком
говорят о плоти или костях человека, о меди и камне изваяния; и они сводят
все к числам и существом линии объявляют существо двух. Так же и из тех,
кто принимает идеи, одни считают двойку самой-по-себе-линией, другие -
эйдо- сам линии: по их мнению, Эйдос и то, Эйдос чего он есть, в некоторых
случаях тождественны друг другу, как, например, двойка и Эйдос двойки; но в
отношении линии это уже не так.
различным (как это и получалось у пифагорейцев), и что возможно нечто одно
признать самим-по-себе-эйдосом всего, а остальное не признать Эйдосами;
однако в таком случае все будет одним.
по какой именно причине. Поэтому бесполезно сводить все указанным выше
образом [к форме] и устранять материю; ведь в некоторых случаях, можно
сказать, эта вот форма имеется в этой вот материи или эти вот вещи в
таком-то состоянии. И то сравнение живого существа [с медным кругом],
которое обычно делал младший Сократ, неправильно: оно уводит от истины и
заставляет считать возможным, чтобы человек был без частей тела, как круг
без меди. Между тем сходства здесь нет: ведь живое существо - это нечто
чувственно воспринимаемое и определить его, не принимая в соображение
движения, нельзя, а потому этого нельзя также, не принимая в соображение
частей, находящихся в определенном состоянии. Ибо рука есть часть человека
не во всяком случае, а тогда, когда она способна исполнять работу, значит,
когда рука живая, а неживая не есть часть его.
входят в определение целого, например полуокружности - в определение круга?
Они ведь не чувственно воспринимаемые части. Или этапе плюет значения? Ибо
материя должна быть и у чего-то, не воспринимаемого чувствами; более того
(kai), некоторая материя имеется у всего, что не есть суть бытия вещи и
форма сама по себе, а есть определенное нечто. Вот почему у круга как
общего эти полуокружности не будут частями, а у отдельных кругов будут, как
было сказано раньше, ибо материя бывает и воспринимаемая чувствами, и
постигаемая умом.
человек или живое существо - соединение той и другой как общее; Сократ же и
Кориск, если они также и душа, означают двоякое (ведь одви разумеют под
ними душу, другие - составное целое); если же о них говорится просто-как об
этой вот душе и этом вот теле, то с едиаичвым дело обстоит так же, как с
общим.
следует ли искать какую-нибудь другую сущность, нежели эти, например числа
или что-то в этом роде, это надо рассмотреть в дальнейшем. Ведь именно ради
этого мы пытаемся разобраться и в чувственно воспринимаемых сущностях, хотя
в некотором смысле исследование этих сущностей относится к учению о
природе, т. е. ко второй философии, ибо рассуждающему о природе надлежит
познавать не только материю, но и определимую [сущность], и это еще в
большей мере. А что касается определений, то позднее надлежит рассмотреть,
в каком смысле содержащееся в обозначении составляет части определения и
почему определение есть единая речь (ясно ведь: потому, что предмет един,
но в силу чего предмет един, раз он имеет части?).
сама по себе, об этом в общих чертах сказано для всего; сказано также,
почему обозначение сути бытия одних вещей содержит части определяемого, а
других-нет, и указано, что в обозначении сущности вещи не содержатся части
материального свойства: ведь они принадлежат не к [определимой] сущности, а
к сущности составной; а для этой, можно сказать, некоторым образом
определение и есть и не есть, а именно: если она берется в соединении с
материей, то нет определения (ибо материя есть нечто неопределенное), а
если в отношении к первой сущности, то определение есть, например для
человека - определение души, ибо сущность - это форма, находящаяся в
другом; из нее и из материи состоит так называемая составная сущность;
такая форма есть, например, вогнутость (ведь "курносый нос" и "Курносость"
состоят из этой вогнутости и носа: <в них "нос" содержится дважды>). В
составной же сущности, например курносом носе или Каллий, будет заключаться
также и материя. Кроме того, было сказано, что в некоторых случаях суть
бытия вещи и сама вещь - одно и то же, как у чистых (protai) сущностей;
например,
я называю такую сущность, о которой сказывают не поскольку она находится в
чем-то другом, отличном от нее, т. е. в материальном субстрате); у того же,
что дано как материя или как соединенное е материей, тождества [между вещью
и сутью ее бытия] нет, а также у того, что едино привходящим образом,
например "Сократ" и "образованность", ибо они одно и то же привходящим
образом.
не сказано в "Аналитиках": отмеченный там вопрос полезен для исследования о
сущности. Я имею в виду вопрос, почему то, обозначение чего мы называем
определением, составляет одно (например, для человека "двуногое живое
существо"; пусть это будет его обозначением). Так вот, почему "живое
существо" и "двуногое"-это одно, а не многое? "Человек" же и "бледное" -
это множество в том случае, если одно не присуще другому, а одно - если
присуще, а субстрат-человек-испытывает какое-то состояние (ибо тогда
получается одно, и имеется "бледный человек"); но в указанном выше случае
одно не причастно другому: ведь род, по-видимому, не причастен видовым
отличиям (иначе одно и то же было бы вместе причастно противоположностям:
ведь видовые отличия, которыми различается род, противоположны друг другу).
А если род и причастен, то все равно вопрос остается, если видовых отличий
несколько, например: живущее на суше, двуногое, бесперое. Почему они
составляют одно, а не множество? Ведь не потому, что находятся в одном и
том же: так из всего получилось бы одно. И все же одним должно быть все то,
что содержится в определении. Ибо определение есть некоторая единая речь, и
притом о сущности, а значит, должно быть речью о чем-то одном: ведь
сущность, как мы утверждаем, означает нечто одно и определенное нечто.
деление. В самом деле, в определение не входит ничего другого, кроме рода,
Шилова Юлия
Белов Вольф
Посняков Андрей
Махров Алексей
Влодавец Леонид
Шилова Юлия