read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



прибавится святости. За омертвение христианской жизни ныне ответственны не
худшие из православных, а лучшие из них. Быть может, всего ответственнее
старцы. И нельзя возложиться во всем на святых - нужно самим действовать.
Старохристианское, индивидуалистическое сознание не хочет знать того
глубокого кризиса антропологической стихии, который совершается на
протяжении всей новой истории. Лучший из современных старцев не в силах
ответить на муку Нитцше: он ответит ему лишь изобличением греха. Также не
ответит на муку героев Достоевского. Новый человек рождается в муках, он
проходит через бездны, неведомые старой святости. Мы стоим перед новым
осознанием отношения святости и гениальности, искупления и творчества.
В начале XIX века жил величайший русский гений - Пушкин и величайший
русский святой - Серафим Саровский. Пушкин и св. Серафим жили в разных
мирах, не знали друг друга, никогда ни в чем не соприкасались. Равно
достойное величие святости и величие гениальности - несопоставимы,
несоизмеримы, точно принадлежат к разным бытиям. Русская душа одинаково
может гордиться и гением Пушкина, и святостью Серафима. И одинаково обеднела
бы она и от того, что у нее отняли бы Пушкина, и от того, что отняли бы
Серафима. И вот я спрашиваю: для судьбы России, для судьбы мира, для целей
Промысла Божьего лучше ли было бы, если бы в России в начале XIX века жили
не великий святой Серафим и великий гений Пушкин, а два Серафима, два святых
- святой Серафим в губернии Тамбовской и святой Александр в губернии
Псковской? Если бы Александр Пушкин был святым, подобным св. Серафиму, он не
был бы гением, не был бы поэтом, не был бы творцом. Но религиозное сознание,
признающее святость, подобную Серафимовой, единственным путем восхождения,
должно признать гениальность, подобную пушкинской, лишенной религиозной
ценности, несовершенством и грехом. Лишь по религиозной немощи своей, по
греху своему и несовершенству был Пушкин гениальным поэтом, а не святым,
подобным Серафиму. Лучше было бы для божественных целей, чтобы в России жили
два святых, а не один святой и один гений-поэт. Дело Пушкина не может быть
религиозно оценено, ибо гениальность не признается путем духовного
восхождения, творчество гения не считается религиозным деланием. "Мирское"
делание Пушкина не может быть сравниваемо с "духовным" делением св.
Серафима. В лучшем случае, творческое дело Пушкина допускается и
оправдывается религиозным сознанием, но не опознают в нем дела религиозного.
Лучше и Пушкину было бы быть подобным Серафиму, уйти от мира в монастырь,
вступить на путь аскетического духовного подвига. Россия в этом случае
лишилась бы величайшего своего гения, обеднела бы творчеством, но творчество
гения есть лишь обратная сторона греха и религиозной немощи30. Так думают
отцы и учителя религии искупления. Для дела искупления не нужно творчества,
не нужно гениальности - нужна лишь святость. Святой творит самого себя,
иное, более совершенное в себе бытие. Гений творит великие произведения,
совершает великие дела в мире. Лишь творчество самого себя спасает.
Творчество великих ценностей может губить. Св. Серафим ничего не творил,
кроме самого себя, и этим лишь преображал мир. Пушкин творил великое,
безмерно ценное для России и для мира, но себя не творил. В творчестве гения
есть как бы жертва собой. Делание святого есть прежде всего самоустроение.
Пушкин как бы губил свою душу в своем гениально-творческом исхождении из
себя. Серафим спасал свою душу духовным деланием в себе. Путь личного
очищения и восхождения (в иогизме, в христианской аскетике, в толстовстве, в
оккультизме) может быть враждебен творчеству.
И вот рождается вопрос: в жертве гения, в его творческом исступлении нет
ли иной святости перед Богом, иного религиозного делания, равнодостойного
канонической святости? Я верю глубоко, что гениальность Пушкина, перед
людьми как бы губившая его душу, перед Богом равна святости Серафима,
спасавшей его душу. Гениальность есть иной религиозный путь, равноценный и
равнодостойный пути святости. Творчество гения есть не "мирское", а
"духовное" делание. Благословенно то, что жил у нас святой Серафим и гений
Пушкин, а не два святых. Для божественных целей мира гениальность Пушкина
так же нужна, как и святость Серафима. И горе, если бы не был нам дан свыше
гений Пушкина, и несколько святых не могло бы в этом горе утешить. С одной
святостью Серафима без гения Пушкина не достигается творческая цель мира. Не
только не все могут быть святыми, но и не все должны быть святыми, не все
предназначены Богом к святости. Святость есть избрание и назначение. В
святости есть призвание. И религиозно не должен вступать на путь святости
тот, кто не призван и не предназначен. Религиозным преступлением перед Богом
и миром было бы, если бы Пушкин, в бессильных потугах стать святым, перестал
творить, не писал бы стихов. Идея призвания по существу своему идея
религиозная, а не "мирская", и исполнение призвания есть религиозный долг31.
Тот, кто не исполняет своего призвания, кто зарывает в землю дары, совершает
тяжкий грех перед Богом. К пути гениальности человек бывает так же избран и
предназначен, как и к пути святости. Есть обреченность гениальности, как и
обреченность святости. Пушкин был обреченным гением-творцом, и он не только
не мог быть святым, но и не должен, не смел им быть. В творческой
гениальности Пушкина накоплялся опыт творческой мировой эпохи, эпохи
религиозной. Во всякой подлинной творческой гениальности накоплялась
святость творческой эпохи, святость иная, более жертвенная, чем святость
аскетическая и каноническая. Гениальность и есть иная святость, но она может
быть религиозно осознана и канонизирована лишь в откровении творчества.
Гениальность - святость дерзновения, а не святость послушания. Жизнь не
может быть до конца растворена в святости, без остатка возвышенно
гармонизирована и логизирована. Быть может, Богу не всегда угодна
благочестивая покорность. В темных недрах жизни навеки остается бунтующая и
богоборствующая кровь и бьет свободный творческий источник115.
Творческий путь гения требует жертвы, не меньшей жертвы, чем жертвенность
пути святости. На пути творческой гениальности так же нужно отречься от
"мира", победить "мир", как и на пути святости. Но путь творческой
гениальности требует еще иной жертвы - жертвы безопасным положением, жертвы
обеспеченным спасением. Тот, кто вступил на путь творческий, путь
гениальности, тот должен пожертвовать тихой пристанью в жизни, должен
отказаться от своего домостроительства, от безопасного устроения своей
личности. На эту жертву способен лишь тот, кто знает творческий экстаз, кто
в нем выходит за грани "мира". В пути творческом и гениальном есть
отталкивание от всяких берегов. Путь святости - трудный путь подвига и
требует необычайной силы духовной, отречения от низших сфер бытия. Но в пути
святости есть безопасность личного устроения. Гениальность - по существу
трагична, она не вмещается в "мире" и не принимается "миром". Гений-творец
никогда не отвечает требованиям "мира", никогда не исполняет заказов "мира",
он не подходит ни к каким "мирским" категориям. В гениальности всегда есть
какое-то неудачничество перед судом "мира", почти ненужность для "мира".
Гениальность непонятна "миру", не относима ни к каким "мирским"
дифференциациям человеческой деятельности. Гениальность не может
объективироваться в творчестве дифференцированной культуры, она не относится
ни к какой специфической форме культуры, не производит никаких специфических
ценностей культуры. В гениальности нет ничего специального, она всегда есть
универсальное восприятие вещей, универсальный порыв к иному бытию.
Гениальность есть целостное бытие, универсальное качество. Гениальность
всегда есть качество человека, а не только художника, ученого, мыслителя,
общественного деятеля и т.п. Гениальность есть особая напряженность
целостного духа человека, а не специальный дар. Природа гениальности -
религиозная, ибо в ней есть противление цельного духа человека "миру сему",
есть универсальное восприятие "мира иного" и универсальный порыв к иному.
Гениальность есть иная онтология человеческого существа, его священная
неприспособленность к "миру сему". Гениальность есть "мир иной" в человеке,
нездешняя природа человека. Гений обладает человеком как демон. Гениальность
и есть раскрытие творческой природы человека, его творческого назначения. И
судьба гениальности в дотворческие мировые периоды всегда жертвенна и
трагична. В гениальности раскрывается жертвенность всякого творчества, его
невместимость в безопасном мирском устроении. Творчество, раскрывающееся в
гениальности, обрекает на гибель в этом мире. Обреченный гениальности не в
силах сохранить себя в этом мире, не обладает силой приспособления к
требованиям этого мира. Поэтому гениальная жизнь есть жертвенный подвиг.
Гениальная жизнь знает минуты экстатического блаженства, но не знает покоя и
счастья, всегда находится в трагическом разладе с окружающим миром. Слишком
известно, как печальна судьба гениев. Даже те гении, жизнь которых сложилась
внешне счастливо, как напр<имер>, Гете и Л.Толстой, внутренно были близки к
самоубийству и не знали безопасного устроения. Но гениальность шире гения.
Гениев в строгом смысле слова рождается мало. Гениальность присуща многим,
которых гениями назвать нельзя. Потенция гениальности заложена в творческой
природе человека, и всякий универсальный творческий порыв гениален116. Есть
натуры гениальные по онтологической своей природе, по творческой своей
неприспособленности к "миру сему", хотя и не гении. Гениальность есть особая
добродетель, не всем данная, но подлежащая утверждению и развитию, особое
мирочувствие, особое напряжение воли, особая сила хотения иного117.
Гениальность коренным образом отличается от таланта, ничего общего с ним не
имеет. Гениальность совсем не есть большая степень таланта - она качественно
отличается от таланта. Талант есть дар дифференцированный,
специфицированный, отвечающий требованиям раздельных форм культуры. Талант
есть свойство художника, ученого, общественного деятеля, а не человека.
Гений есть соединение гениальной природы с специфическим талантом.
Гениальный художник соединяет в себе гениальную натуру с художественным
талантом. Природа таланта не органическая, не онтологическая, а
функциональная. Природа таланта не универсальная. В таланте нет жертвенности
и обреченности. Талант может создавать более совершенные объективные
ценности, чем гениальность. В нем есть приспособленность к требованиям
дифференцированной культуры, есть удачничество. Гениальность с точки зрения
культуры не канонична; талант - каноничен. В гениальности трепещет цельная
природа человеческого духа, его жажда иного бытия. В таланте воплощается
дифференцированная функция духа, приспособленная к поставленному миром
требованию. Гениальная натура может сгореть, не воплотив в мире ничего
ценного. Талант обычно создает ценности и оценивается. В таланте есть



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 [ 29 ] 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.