своему началу, что высшая степень религиозного сознания представляет лишь
углубление и расширение того содержания, которое мы находим на ступенях
первоначальных. Религия первобытн ой семьи человеческой определяется
представлением отца, или ближайшего предка, сначала живого, потом умершего.
Этот свой, частный родитель есть высшее начало для семьи, источник ее жизни
и благополучия, предмет почитания, благодарности и послушания, одни м
словом, ее Провидение. Естественным историческим ростом образуются боги
общинные, племенные, народные, пока, наконец, религиозное сознание
объединенного в мысли, если не на деле, человечества не достигло идеи
всеобщего Отца небесного с Его всеобъемлющи м Провидением.
тех умственных представлений и практических предписаний, которые с нею
связаны, а не нравственного ее содержания, т.е. основного отношения человека
к тому, что он признает как высшее
неизменным во всех формах и на всех степенях религиозного развития.
Представление ребенка о своих родителях, членов рода о духе
предка-родоначальника, представление целых народов о богах н ациональных,
наконец, общечеловеческое понятие о едином и всеблагом Отце всего
существующего весьма различны между собою; так же различаются и формы
культа. Реальная связь отца с детьми не нуждается ни в каких особых
установлениях и посредствах; но связь с невидимым духом предка должна быть
поддерживаема чрезвычайными способами: так как он не может разделять
обыкновенного стола человеческого, а питается испарениями крови, то его
нужно кормить жертвами. Жертвы домашние родовому духу, естественно, отличаю
тся от жертв всенародных богам национальным, "бог браней" требует другого и
большего, нежели дух-покровитель очага, а всеобъемлющий и вездесущий Отец
вселенной вовсе не требует никаких вещественных жертв, а только поклонения в
духе и истине. Но при всем
остается в сущности одно и то же. Самый грубый каннибал, как и самый
совершенный праведник, поскольку оба они религиозны, сходятся в том, что и
тот, и другой одинаково хотят творит ь не свою волю, а волю отца. Это
одинаковое и всегда себе равное сыновнее отношение к высшему (в чем бы это
высшее ни полагалось) и составляет тот принцип истинного пиэтизма, который
связывает религию с нравственностью и может безразлично называться как
религии53.
правило наряду с принципами аскетизма и альтруизма? По-видимому, сыновнее
отношение к высшей воле зависит от веры в эту волю, а этой веры нельзя
требовать от того, у кого ее не име ется: на нет и суда нет. Но тут есть
недоразумение. Признание высшего над собою не зависит ни от каких
определенных представлений ума и, следовательно, ни от каких положительных
верований, а в общности своей оно несомненно обязательно для всякого разумно
-нравственного существа. Ибо всякое такое существо, стремясь к своей
жизненной цели, необходимо убеждается, что ее достижение, или окончательное
удовлетворение воли, не находится во власти человеческой, т.е. всякое
разумное существо приходит к признанию
зависимость невозможно. Спрашивается только: то, от чего я завишу, имеет
смысл или нет? Если не имеет, то, значит, и мое существование, как зависящее
от бессмыслицы, тоже бессмысленно,
разумно-нравственных принципах и целях, ибо они могут иметь значение только
при уверенности в смысле моего существования, только под условием разумности
мировой связи, или преобладания с мысла над бессмыслицею во вселенной. Если
нет целесообразности в общем ходе мировых явлений, то не может быть
целесообразной и та часть этого процесса, которую составляют человеческие
поступки, определяемые нравственными правилами; а в таком случае не мо гут
устоять и эти правила, как ни к чему не ведущие, ничем не оправдываемые.
Если моя высшая духовная природа есть только случайное явление, то
аскетическая борьба с плотью вместо усиления моего духовного существа может
привести к его уничтожению, а в та ком случае зачем буду я следовать
правилам воздержания и лишать себя реальных удовольствий для пустого
призрака? Точно так же если при отсутствии осмысленного нравственного
порядка в мире наша деятельность на благо ближних может приносить этим самым
ближ ним вместо желанной пользы только вред, то нравственный принцип
альтруизма упраздняется внутренним противоречием; предполагая, например,
вместе с Шопенгауэром, что сущность мира есть слепая и бессмысленная воля и
что всякое бытие по существу своему есть
поддержания их существования, т.е. в деле увековечения их страдания, - при
таком предположении логичнее будет из чувства жалости приложить все старания
к тому, чтобы умертвить возм ожно большее число живых существ.
добро, в его объективное, самостоятельное значение в мире, т.е., другими
словами, верю в нравственный порядок, в Провидение, в Бога. Эта вера
логически первее всех положительных религио зных воззрений и установлений,
равно как и метафизических учений, и она в этом смысле составляет то, что
называется естественною религией.
нравственности. Положим, разум прямо говорит нам, что хорошо подчинять плоть
духу, хорошо помогать ближним, признавать права других как свои собственные;
но для того, чтобы слушаться э тих внушений разума, нужно верить в него,
верить, что добро, которого он от нас требует, не есть субъективная иллюзия,
что оно имеет действительные основания, или выражает истину, и что эта
"истина велика и превозмогает"59. Не иметь этой веры - значит не верить в
смысл собственной жизни, значит отказаться от достоинства разумного
существа.
отношение к той или другой в данное время и в данном месте господствующей
форме или степени религиозного сознания легко принимается за полное
отрицание. Так, язычники Римской империи пр изнавали христиан безбожными
(??eoi), и со своей точки зрения они были правы, так как все их боги
действительно отвергались христианством. Но помимо этого существуют,
конечно, и действительные случаи безбожия, или неверия, т.е. принципиального
отрицания
такого отрицания, совпадающего с отрицанием нравственности вообще, не может
служить возражением против общеобязательности религиозно-нравственного
принципа, как существование людей бес стыдных и преданных плоти или людей
безжалостных и жестоких ничего не говорит против нравственной обязательности
воздержания и милосердия.
подтверждение всего бывающего, а предписание одного, должного. Независимо от
каких бы то ни было положительных верований и какого бы то ни было неверия,
всякий человек, как разумное существ о, должен признавать, что жизнь мира
вообще и его собственная в частности имеет смысл, что, следовательно, все
зависит от высшего разумного начала, силою которого этот смысл держится и
осуществляется, а признавая это, он должен себя ставить в сыновнее по
ложение относительно высшего начала жизни, т.е. благодарно предаваться его
провидению и подчинять все свои действия "воле отца"60, говорящей через
разум и совесть.
отношения к ним изменяются сообразно возрасту детей, но сыновняя любовь
должна пребывать неизменно, так и теологические представления и способы
почитания Небесного Отца многообразно видоизм еняются по мере духовного
роста человечества, но религиозно-нравственное отношение - свободное
подчинение своей воли требованиям высшего начала - должно оставаться всегда
и везде безусловно одинаковым.
предполагают их и включают в себя. Казалось бы, это само собою разумеется;
между тем многие не понимали и не понимают этой простой и ясной истины. Так,
по учению некоторых христианских сект, древних и новых, высшее правило
безбрачия отменяет седьмую заповедь, как низшую, вследствие чего эти
сектанты, отрицая брак, охотно допускают все виды блуда. Очевидно, они
заблудились61. Подобным образом многие думают, что высшее правило жалеть все
живы е существа освобождает их от низшей обязанности жалеть своих родных и
домашних, хотя казалось бы несомненным, что и эти последние принадлежат
также к живым существам.
нравственности. Высшие ступени религиозного сознания, будучи достигнуты,
подчиняют себе и этим видоизменяют, но никак не упраздняют те требования,
которые имели силу на степенях низших. К онечно, человек, имеющий понятие об
Отце Небесном, не может относиться к своему земному отцу так, как младенец,
для которого этот последний есть единственное высшее существо; из этого не
следует, однако, что первая и вторая заповеди упраздняют пятую. Мы
каким они были окружены во времена родового быта, но это не значит, что у
нас нет никаких обязанностей к умершим. Пусть мы сознаем свою зависимость от
единого Отца вселенной, но ведь
определяется ближайшим образом наследственностью и окружающей средою.
Наследственность - это предки, а окружающая среда создана ими же. Высшая
воля определила наше существование чрез предков, и, преклоняясь перед ее
действием, мы не можем относиться безразлично к орудиям этого действия. Я
Корнев Павел
Суворов Виктор
Василенко Иван
Шилова Юлия
Акунин Борис
Шилова Юлия