такие камешки не говаривал. Шкатулку вот дарил ей, когда еще женихом был.
Большую шкатулку, малахитову. Много в ей добренького, а таких камешков нету.
Не видывала.
рассыпались в пыль. Так и не дознались в ту пору, откуда они у Степана были.
Копались потом на Красногорке. Ну, руда и руда, бурая с медным блеском.
Потом уж кто-то вызнал, что это у Степана слезы Хозяйки Медной горы были. Не
продал их, слышь-ко, никому, тайно от своих сохранял, с ними и смерть
принял. А?
Нашу-то Полевую, сказывают, казна ставила. Никаких еще заводов тогда в
здешних местах не было. С боем шли. Ну, казна, известно. Солдат послали.
Деревню-то Горный Щит нарочно построили, чтоб дорога без опаски была. На
Гумешках, видишь, в ту пору видимое богатство поверху лежало, - к нему и
подбирались. Добрались, конечно. Народу нагнали, завод установили, немцев
каких-то навезли, а не пошло дело. Не пошло и не пошло. То ли немцы
показать не хотели, то ли сами не знали - не могу объяснить, только
Гумешки-то у них безо внимания оказались. С другого рудника брали, а он
вовсе работы не стоил. Вовсе зряшный рудничишко, тощенький. На таком
доброго завода не поставишь. Вот тогда наша Полевая и попала Турчанинову.
До того он - этот Турчанинов - солью промышлял да торговал на строгановских
землях и медным делом тоже маленько занимался. Завод у него был. Так себе
заводишко. Мало чем от мужичьих самоделок отошел. В кучах руду-то обжигали,
потом варили, переваривали, да еще хозяину барыш был. Турчанинову, видно,
этот барыш поглянулся.
Как услышал, что у казны медный завод плохо идет, так и подъехал: нельзя ли
такой завод получить? Мы, дескать, к медному делу привышны - у нас пойдет.
Демидовы и другие заводчики, кои побогаче да поименитее, ни один не
повязался. "У немцев, - думают, - толку не вышло - на что такой завод?
Убыток один". Так Турчанинову наш завод и отдали да еще Сысерть на придачу.
Эко-то богатство и вовсе даром!
Приехал Турчанинов в Полевую и мастеров своих привез. Насулил им, конечно,
того-другого. Купец, умел с народом обходиться! Кого хочешь обвести мог.
- Постарайтесь, - говорит, - старички, а уж я вам по гроб жизни...
Ну, ласковый язычок, - напел! Смолоду на этом деле - понаторел! Про немцев
тоже ввернул словечко:
- Неуж против их не выдюжите?
Старикам большой охоты переселяться со своих мест не было, а это слово
насчет немцев-то задело. Неохота себя ниже немцев показать. Те еще сами нос
задрали, свысока на наших мастеров глядят, будто и за людей их не считают.
Старикам и вовсе обидно стало. Оглядели они завод. Видят, хорошо устроено
против ихнего-то. Ну, казна строила. Потом на Гумешки походили, руду
тамошнюю поглядели да и говорят прямо:
- Дураки тут сидели. Из такой-то руды да в этаких печах половина на
половину выгнать можно. Только, конечно, соли чтобы безотказно было, как по
нашим местам.
Они, слышь-ко, хитрость одну знали - руду с солью варить. На это и
надеялись. Турчанинов уверился на своих мастеров и всем немцам отказал:
- Больше ваших нам не требуется.
Немцам что делать, коли хозяин отказал! Стали собираться, кто домой, кто на
другие заводы. Только им все-таки удивительно, как одни мужики управляться
с таким делом станут. Немцы и подговорили человек трех из пришлых, кои у
немцев при заводе работали.
- Поглядите, - говорят, - нет ли у этих мужиков хитрости какой. На что они
надеются, - за такое дело берутся? Коли узнаете, весточку нам подайте, а уж
мы вам отплатим.
Один из этих, кого немцы подбивали, добрый парень оказался. Он все нашим
мастерам и рассказал. Ну, мастера тогда и говорят Турчанинову:
- Лучше бы ты всех рабочих на медный завод из наших краев набрал, а то
видишь, что выходит. Поставишь незнамого человека, а он, может, от немцев
подосланный. Тебе же выгода, чтобы нашу хитрость с медью другие не знали.
Турчанинов, конечно, согласился, да у него еще и своя хитрость была. Про
нее мастерам не сказал, а сам думает: "К руке мне это".
Тогда, видишь, Демидовы и другие заводчики здешние всяких беглых принимали,
башкир тоже, староверов там и протча. Эти, дескать, подешевле и ответу за
них нет, - что хошь с ними делай. Ну, а Турчанинов по-другому, видно,
считал:
- Наберешь таких-то, с бору да с сосенки, потом не управишься, себе не рад
станешь. Беглые народ бывалый, - один другого подучать станут. У башкир
опять язык свой и вера другая, - не углядишь за ними. Переманю-ка лучше из
дальних мест зазнамо да перевезу их с семьями. Куда тогда он убежит от
семьи-то? Спокойно будет, а как зажму в руке, так еще поглядим, у кого
выгоды больше закаплет. А беглых да башкир либо еще каких вовсе и к заводам
близко подпускать не надо.
Так оно, слышь-ко, и вышло потом. По нашим заводам, известно, все одного
закону. У тагильских вон мне случалось бывать, так у их этих вер-то не
пересчитать, а у нас слыхом не слыхали, чтоб кто по какой другой вере
ходил. Ну, из других народов тоже нет, окромя начальства. Однем словом,
подогнанно.
Тогда те речи плавильных мастеров Турчанинову шибко к сличью пришлись. Он и
давай наговаривать:
- Спасибо, старички, что надоумили. Век того не забуду. Все как есть по
вашему наученью устрою. Завод в наших местах прикрою и весь народ сюда
перевезу. А вы еще подглядите каких людей понадежнее, я их выкуплю, либо на
срока заподряжу. Потрудитесь уж, сделайте такую милость, а я вам...
И опять, значит, насулил свыше головы. Не жалко ему! Вином их поит,
угощенье поставил, сам за всяко просто пирует с ними, песни поет, пляшет.
Ну, обошел стариков.
Те приехали домой и давай расхваливать:
- Места привольные, угодья всякие, медь богатимая, заработки, по всему
видать, добрые будут. Хозяин простяга. С нами пил-гулял, не гнушался. С
таким жить можно.
А турчаниновски служки тут как тут. На те слова людей ловят. Так и набрали
народу не то что для медного заводу, а на все работы хватит. Изоброчили
больше, а кого и вовсе откупили. Крепость, вишь, была. Продавали людей-то,
как вот скот какой.
Мешкать не стали, в то же лето перевезли всех с семьями на новые места - в
Полевую нашу. Назад дорогу, конечно, начисто отломили. Не говоря о
купленных, оброчным и то обратно податься нельзя. Насчитали им за перевозку
столько, что до смерти не выплатишь. А бежать от семьи кто согласен? Своя
кровь, жалко. Так и посадил этих людей Турчанинов. Вс¬ едино, как цепью
приковал.
Из старых рабочих на медном заводе только того парнюгу оставили, который
про немецкую хитрость мастерам сказал. Турчанинов и его хотел в гору
загнать, да один мастер усовестил:
- Что ты это! Парень полезное нам сделал. Надо его к делу приспособить -
смышленый, видать. Потом и спрашивает у парня:
- Ты что при немцах делал?