хватали за костюм (Какие ткани, ребята! Мишка-золотишник приехал!).
Кто-то совал рюмку. Михаил опомнился, когда поцеловал совершенно незна-
комую девушку.
нин.
тем Сашку и еще раз поцеловал его жену. Кругом загрохотали. Сомнений не
было - приехал тот самый Мишка, которого все помнили и любили.
нок. Изнемогая, острил Кирилл. Борька, как всегда, сразу "накирялся", и
аквалангистка вывела его на балкон.
снял пиджак и сделал стойку на руках, а потом обратное сальто. Он сделал
это для того, чтобы показать, что он тот же самый, кого все знают и лю-
бят, молодой, свободный, неженатый... Но почему-то ему стало после этого
неловко. Он надел пиджак и отыскал взглядом Сашину жену Инну. Та улыбну-
лась ему так, как улыбаются детям.
это был оживленный, веселый вечер, много музыки, много вина, остроты сы-
пались и новые анекдоты, и уже зашумело в голове, но - это был не тот
вечер. И в промежутках между общим смехом Михаил слышал со всех сторон
разное.
ни капли.
ешь. Посмей только. (Громко.) Клара, вы все-таки решили купить эту финс-
кую спальню?
ный тираж.
Глеб улыбнулся застенчивой и рассеянной улыбкой - прежний Глеб.
было выше понимания: раньше после трех рюмок Глеба нельзя было удержать
- читал и читал.
вать о Севере. Расскажи нам, Миша, про медвежье мясо, про торосы, про
самородки, про бандитов и про чистый спирт.
разбилось на кучки, и везде разговаривали о диссертациях, или о книгах,
или о картинах, о финской мебели, об уходе за новорожденными и о жилищ-
ной проблеме. А когда подходил Михаил, разговор прерывался и говорили:
нино, пели "Через тумбу" и "Чаттанугу", "Наши зубы остры", "Шар голу-
бой", "Безобразия".
кон.
цепь. А огоньки окон там словно горные аулы. Внизу, прямо под балконом,
дико заскрежетал трамвай. Он шел с островов и был полон молодежи.
Таких, как ты, мало осталось".
а оторвался ты от всего этого. Правда?
уходят яхты, где байдарки уложены на берегу словно сигары, где шумит ас-
фальтированный лес, где урчит и рявкает стадион, тащишь через весь город
мимо темных домов, каждый из которых словно целая поэма, тянешь ее над
Невой, малыш, такой самоуверенный и гордый, будто не можешь свалиться в
воду, и бочком вокруг центра тащишь ее все дальше, в дымную и шумную
страну окраин".
Приятно вспомнить прошлое, но ведь нам уже двадцать шесть лет...
фосфора. Или это ты приветствуешь меня на прощанье? Ты такой, такой, та-
кой... Я могу заплакать из-за тебя, носильщик моей любви, потому что не
видел тебя три года, потому что я выпил лишнего сегодня".
надо выходить на активные позиции жизни. И сейчас особенно важна дружес-
кая спайка.
это был другой трамвай. До Михаила дошло.
ровал то, о чем я последнее время думаю.
какому-то барьеру. Перемахнешь его - все изменится, и сам станешь дру-
гим.
удовольствие этот разговор. Он любил серьезные и не совсем отчетливые
беседы.
крепко встал на ноги. Книжка очерков скоро выходит. Везде меня уже зна-
ют. Думаю, что скоро попаду в штат... (он назвал крупную газету). Тебе
теперь легче будет. И ничего тут нет такого. Это закон дружбы. Ух ты,
Мишка, - задохнулся он от радостного возбуждения, - мы с тобой теперь
развернемся. Можно тот сценарий наш двинуть. Как ты думаешь?
он. - Ведь мы всегда были откровенны друг с другом. Люда пришла на бал-
кон, поэтому я и не сказал. Эх... если бы я написал ей хоть одно письмо
с Севера, может быть, все было бы иначе. Глупости, ничего не могло быть
иначе. Раз что-то произошло, значит, иначе и не могло быть. Герка стал
бандитом и сидит в тюрьме, а Глеб - передовик производства, студент-за-
очник и Танин муж... Сашка Зеленин - ученый-хирург. Разве могло быть
иначе? Кирилл - журналист, очеркист, оптимист и муж Люды. Все измени-
лось, и дело вовсе не в должностях. А я? Что со мной стало? Перешагнул
ли я через барьер?"
как кошка...
возле дивана. Старая записная книжка лежала на столе. Михаил сунул руку
в чемодан и вытащил блокнот, исписанный от корки до корки там, на Севе-
ре.
верблюдов.
былин взяли на себя обязательства...
тый"...
кто велик сердцем.
идолы, изваянные для низкой толпы. Ромен Роллан.
ни рыба ни мясо.
лектив прииска "Буранный"... Я лопну от злости из-за этого языка. А на-
пишешь иначе - режут!
ледняя запись, что бы там ни было. Почему меня сейчас потянуло к каран-