в тюрьме страны Советов, но и в детдоме была еще одна тюрьма - кандей,
трюм, карцер. Вот я и подсел в него на семь суток за удар кулаком по черепу
похотливого активиста. Я думаю, что мальчики, почуявшие в себе влекущую к
половухе силу, не были никакими извращенцами. Просто, когда во тьме жизни
нет света женщины, то плоть людская, особенно мальчишеская, существует
вслепую. А в темени - на что наткнулся, с тем и стыкнулся. Сам я был
невинен, только не вздрагивайте, гражданин Гуров, а мальчишки кого только
бывало не употребляли в дело! И самих себя, и соседа, и корову, не без
смеха, конечно, не без хохота, и котят совращали, и онанировали прямо на
уроках, глядя на старух-учителок глазами, выпученными от похоти к
приближающейся цели.
картишки самодельные. Я все, как назло, проигрывал. Лоб мой гудел уже от
щелчков, но, думаю, блеснет фарт и мне, больше одного моего щелчка никто из
вас, падлы, не вынесет! Терплю. Зверею постепенно, но отыграться мне не
пришлось. Кто-то что-то сфармазонил, подсек картишку или смухлевал при
сдаче. Сначала Гринберг сказал фармазону, что если бы Керенский, блядь
такая, у которого фармазонов отец служил адъютантом, не предал Корнилова, то
большевистская проституция сразу была бы взята к ногтю, а Россия бы стала
нормальной буржуазной демократией, где и народ, свободно дыша, пил и ел от
пуза, а не чумел бы от гражданской войны, терроров, голодух, курсов на
индустриализацию и головокружения от успехое.
Керенский, сказал он, мать собственную жарил. За это его Ленин хвалил.
промпартии, если бы не ваша великосветская шобла, блядовавшая за границей и
в Ливадии и безответственно относившаяся к дворянскому долгу перед
отечеством и народом, то мы бы не в вонище кандейной в карты резались, а на
университетских скамьях сидели. Суки!
а особенно меньшевистские хари. Цацкались, цацкались с Лениным, вот и
получайте мягкую затычку в рот.
марксисты настоящие, а евреи виноваты. Сашка оправдывался тем, что его
папаня учил стрелять эсерку Каплан и ныне проклял марксизм как таковой.
личного шофера Троцкого, сын кронштадтского мятежника, двое голодающих
Поволжья, пасынок хозяйки борделя, беспризорник и купеческие дети.
диетпродуктов в Кремле, проворовался и сидел на Лубянке. Сашка и Пашка
дружили, несмотря на разные политические платформы посаженных отцов.
виноватых, думаю, давите, твари, друг друга, как папашки ваши давили и
мамашки. Нам же, мужичкам, расплатиться пришлось за все почище вашего. Одни
из вас потеряли цепи, другие их нашли, а мы и земли, и близких лишились.
кончай бузу!
бил. Так, чтоб только перед глазами поплыло. Как вдарю, так - с копыт. Всех
утихомирил. А Вчерашкина Пашку просто от верной смерти спас. Князь занес уже
над его башкой парашу, да я успел удержать. Убил бы, как пить дать, убил бы.
Сподобило меня вовремя оттолкнуть князя. Несколько случайностей, Пашкина,
княжеская и моя, скрестившись на миг, словно лучи, в одной точке, смылись в
бесконечность или в долгий оборот до новых встреч с нашими судьбами.
сидели бы мы сейчас на этой вилле, гражданин Гуров. Поверьте...
Это - неплохая мысль. На самом деле, уверяете вы, не масса, а всего одна у
нас имеется случайность? Так? Но с мгновенья зачатия случайность начинает
двигаться вокруг нас по орбите. Я правильно понял? Орбита может быть такой
растянутой, что случайность до конца чьей-либо жизни не успевает к ней
возвратиться, принести счастье или беду, и получается, что единственной
случайностью такой жизни было зачатие. Интересно! Смерть же пришла
естественно, на восемьдесят девятом году жизни, в глубоком и, судя по
посмертной улыбке, счастливом сне. Интересно. Таких судеб мало, гражданин
Гуров, и нехрена им завидовать.
прошивала меня ежемесячно, еженедельно, ежедневно, казалось временами, что
ее орбита - мой чекистский ремень из прекрасной кожи, я жил в чудовищном
напряге. Но вдруг, неведомо какая сила запускала случайность в многолетнее
шествие по космосу моей судьбы и наступал для меня покой, время ожидания
возвращения случайности. Потом опять начинались предчувствия, начиналась
маета. Когда? Где? В какой ипостаси вернется она? В безумно-нелепой или в
счастливой?
дядя, но сами вы мне все равно отвратительны. Не надейтесь, надежда вполне
могла у вас сейчас появиться, что вы очаруете меня как собеседник. У вас не
может быть никакой надежды, кроме надежды на случайность. Вероятность ее
залета сюда я, кажется, свел почти к нулю. Почти. Так что надейтесь. Но не
надейтесь, что прошлое ваше мертво, Оно в вас, и оно от вас не сгинет.
Случайность туда не возвращается. Там все так, как оно есть, даже если вам
самому кажется, что вовсе не так, как полагают другие, и вы стараетесь их
разубедить или, что еще хуже, запутать. Не про-хан-же! Прошлое - это
навсегда покинутые случайностью орбиты. Навсегда...
Муж? Любовник? Нет! Он просто дядя, хорошо одетый дядя с пушистыми
сутенерскими усами и порочным лицом. Это он слу - чает, слышите, случает с
вами случайность и в зависимости от своего настроения или расположения к вам
успевает шепнуть случайности, пощекотав ее холодное от внегалактической
прогулки ушко пушистыми усами, как следует к вам отнестись в мгновение
встречи, неизмеряемое даже миллионной долей секунды: кокнуть, вознести,
отнять, дать, отдалить, приблизить, свести с ума, озарить навек мудростью.
то не сидели бы мы сейчас на вашей вилле. Вы бы, очевидно, открывали бы в
сей момент мясокомбинат в Анголе или Эфиопии, а я... глупо, впрочем, искать
для себя вариант иного существования, глупо.
трепаться детдомовцы не перестали. Перли и перли друг на друга потомки
большевиков, кадетов, аристократов, люмпенов, нэпманов, богемы, меньшевиков,
эсеров, ликвидаторов, бундовцев, богоискателей, банкиров,
священнослужителей, кулаков и осей, в общем, российской шоблы, умело
разделенной властвующим теперь над нею Сатаной.
и сказал: учиться ты, недобитая кулачина, не желаешь, исподлобья глядишь,
вот и будь начальником кандея, с глаз моих долой. Гордых - ломай, смирных
- терзай, за чумоватыми - приглядывай, о каждом ЧП - докладывай. Заметил,
что я в рифму говорю? Не заметил? .. Значит, ты дурак ненаблюдательный.
Покажи лапу! .. Да-а! Кулак - есть кулак, и недаром мы вас раскулачили.
Иди...
закоулочек с койкой, ящичком для ложки-кружки-миски и лампочкой Ильича. По
детдому уже пополз слушок о моей силище, и наказанные вели себя в кандее
тихо. Сашка Гринберг, Пашка Вчерашкин и князь по моему представлению стали
уборщиками, истопниками, надзирателями, раздатчиками баланды, санитарами,
прачками, одним словом, универсалами. Держался я за них, несомненно чуя, что
каким-то образом главный фарт моей судьбы связан будет или со всеми ними,
или с одним из них...
впоследствии тактику и стратегию моего поведения. Я почуял о них, как чуял
это в себе, животную, стойкую, неуничтожимую ненависть к большевизму,
коммунизму, ленинизму, марксизму, мне было все равно, гражданин Гуров, как
называть СИЛУ, СИЛУ, СИЛУ, загулявшую по России, мечтавшую о мировом загуле,
уничтожившую наши дома, нашу родню и бросившую нас для бессмысленной жизни в
детдом имени против фашизма.
пердунов разгадали, что под овечьей шкурой, под мельтешением человеколюбивых
партийных лозунгов, под сладкими посулами, под приглашением на новоселье в
Мировой Коммуне - волчий оскал дьявольских СИЛ! СИЛ! СИЛ! Мы поняли, как
легко этой лживой и коварной СИЛЕ, призвав толпу к установлению новых
человеческих отношений для торжества коммунистической морали, внести
безумный хаос в людское общежитие, как легко разметать по сторонам добрый
скарб души, с трудом собранный темными и светлыми веками для умножения в
будущем детьми и внуками.
блевотиной советских иллюзий, как сытая страна стала голодной и раздетой.
Под знаменем строительства новой жизни хаос проник в торговлю, в быт, в
экономику, в правосудие, в культуру, в искусство.
строилось, налаживалось, росло, производилось, то это не благодаря
озабоченности дьявольской Силы судьбами страны и народа, а вопреки ей,
вопреки. Это из-под вылитого на поле нашей жизни адского гудрона выбивались
на свет Божий стебельки ненавидимого Дьяволом Естества. Естества труда,
естества семьи, естества радости и порядка.
пропаганды, мы - щенки, чуяли, что кроется за лозунгами и красивыми
словами. За ними была мертвая бездна или параша, полная дерьма. Они скрывали
от нас чудовищный произвол, кровавую резню, крушение планов,