Чтение 29–й страницы книги ~Вокруг Иосифа Бродского~

себя счастливцем, что был его современником. Есть у меня еще одно особое
основание для благодарности: несколько лет тому назад у меня возникла идея
составить антологию современной русской поэзии. Без Бродского это было бы
глупостью, и он сделал мою работу осуществимой тем, что моментально дал мне
разрешение перепечатать свои стихи "без гонорара и без претензий и с моим
прозаическим переводом. Поистине благородно; ведь ему не очень нравилось
то, что я писал о нем в разных местах, и перевод стихов прозой был в его
глазах смертным грехом. Ко всему этому надо добавить, что я всегда старался
и стараюсь -- нагляднее всего в этой антологии -- делать так, чтобы
Бродский не вычеркивал других: он ведь первый из самого талантливого
поколения в истории русской поэзии, но не единственный. Откровенно говоря,
среди его современников я больше люблю поэзию Рейна, Лосева и Чухонцева (и,
грешным делом, Высоцкого), чем поэзию Бродского.

-- Бродский, как известно, был удостоен самых почетных премий, званий и
наград. Почему его особенно радовало присвоение ему звания почетного
доктора Оксфордского университета ?

-- Прежде всего, я бы сказал, из-за общности в этом с Анной Андреевной
Ахматовой, которой здесь присвоили почетный докторат в 1965 году. Бродский
несомненно знал и о других ленинградцах, получивших здесь докторат:

Шостакович, Михаил Павлович Алексеев, Жирмунский, Лихачев, Юрий Давидович
Левин. Как видите, сплошные академики; как человеку с хорошо развитым
чувством иронии, самоучке Бродскому несомненно понравилась такая компания.
Я никогда не забуду одну совершенно характерную деталь: войдя в тот день в
алой мантии в торжественную Шелдонскую аудиторию, Иосиф
блатарно-заговорщицки подмигнул моей жене Барбаре Хельдт (они были хорошо
знакомы) и тем самым -- точно так же, как в своих стихах, -- придал
комический характер всей бутафорской церемонности происходящего.

Оксфорд 27июня 1996

----------------------------------------------------------------------------

Валентина Полухина. Интервью с Дэниэлом Уэйсбортом

-- Самым большим вознаграждением для Бродского за все, что он потерял в
1972 году, была встреча с У.Х.Оденом -- сначала в доме Одена в
Кирхштеттене, в Австрии, 6 июня, а потом на Международном фестивале поэзии
в Queen Elizabeth Hall, в Лондоне. Вы присутствовали на этом первом
выступлении Бродского в Англии, были консультантом фестиваля. Расскажите,
пожалуйста, о нем.

-- Затрудняюсь сказать, как Иосиф был приглашен. Думаю, что его приглашали
уже и раньше, года за два до того, но власти его не выпускали. У меня такое
впечатление, что это просто-напросто Оден сообщил: "Приезжаю и привожу с
собой Иосифа Бродского"...

____________
Дэниэл Уэйсборт -- поэт и переводчик Бродского, Горбаневской, Винокурова,
Заболоцкого и многих других русских поэтов, составитель и редактор
нескольких антологии, редактор журнала "Поэзия в переводе", профессор
английской и сравнительной литератур университета штата Айова. Был
консультантом Международного фестиваля поэзии в Лондоне, где Бродский
впервые выступал летом 1972 года вместе с Оденом, Робертом Лоуэллом,
Стивеном Спендером и Октавио Пасом, читал английские переводы Бродского во
время его выступления в Лондонском Поэтическом обществе в 1982 году, куда я
привела для знакомства с Бродским подругу А. А. Ахматовой, княгиню Саломею
Николаевну Андроникову. Событие это запечатлено на одной из фотографий в
моей коллекции. -- Прим. В.Полухиной.

126

Надеюсь, это не будет воспринято как неуважение к памяти Одена, но как раз
его я там совсем не помню. Все, что запомнилось, это Иосиф и его чтение.
Одена помню только как бы порхающим вокруг Иосифа, старающимся его защитить.

-- А кто читал переводы стихов Бродского на фестивале?

-- Роберт Лоуэлл... Некоторым показалось, что Лоуэлл читал не особенно
хорошо, что он скорее выставлял самого себя, но я этого не помню. Все, что
я помню, это Иосиф, одиноко стоящий на этой большой сцене, очень одиноко,
как мне тогда подумалось. В исключительном одиночестве. Несмотря даже на
то, что его охранял Оден. Буквально охранял -- отпихивал журналистов и т.п.
Оден мне припоминается даже сидящим у дверей комнаты, вроде сторожевого
пса, но, может быть, память меня подводит.

-- Значит, Бродский не преувеличивал значение своей встречи с Оденом?

-- Оден сыграл важную роль двояко -- для поэзии и для карьеры Бродского. Не
думаю, что Иосиф в тот момент особенно думал о карьерной стороне дела. Я
думаю, он колоссально много получил от оденовского отношения к языку и от
оденовского мастерства. Нет, он не преувеличивал значение Одена, он просто
преуменьшал свою собственную роль.

-- Что же это такое было в чтении Бродского, что вытеснило из вашей памяти
Одена и Лоуэлла?

-- В его чтении был огромный пафос, я такого чтения стихов никогда не
слышал. Я слышал Евтушенко, Вознесенского и совсем непохожую на них
Ахматову в записи, но Иосиф был ни на кого не похож. Во всяком случае я
ничего подобного не слышал. У него было любопытное, зачаровавшее меня
произношение, какого я тоже раньше не слышал. Еврейское.

-- Вы слышали, как читает Женя Рейн?

-- Нет, никогда.

-- Я однажды ему сказала: "Вы читаете, как Иосиф", на что он ответил: "Нет,
это Иосиф читает, как я".

-- Все были поражены его чтением, силой, пытались заговаривать с ним на эту
тему, но он отнекивался, говорил: "Ничего особенного, просто так нас
приучали в школе декламировать классическую поэзию".

-- Когда вы с ним лично познакомились?

127

-- После одного из выступлений на том фестивале в 1972 году. И сразу
произошло настоящее столкновение. Ему попались мои переводы из Натальи
Горбаневской, которые я делал за несколько лет до того. Уже тогда, хотя он
был только что из России и его разговорный английский был далеко не
блестящий, он очень критически воспринимал поэтические переводы.

-- Вы тогда говорили по-русски?

-- Нет. Видите ли, я выучил русский странным образом -- просто для того,
чтобы читать стихи. А говорить никогда не говорил. Пассивный запас слов у
меня большой, я перевожу поэзию. Мы говорили по-английски. Он уже говорил
достаточно бегло. Сказал он следующее: "Если бы вам завтра предстояло
умереть, хотели бы вы, чтобы памятью о вас остались ваши переводы из
Горбаневской? Хотели бы вы, чтобы ваша известность зиждилась на этом
дерьме?" Короче говоря, он считал, что они ужасны.

-- А как вам показалось, о ее поэзии он был высокого мнения ?

-- Неопределенно. Я только один раз спросил у него, что он думает о ее
стихах, и он сказал что-то вроде: "Она испытывает чувство вины из-за
Чехословакии и все такое прочее". Мне показалось, что он не вполне уверен.
Мне очень нравились ее стихи, мне они казались очень хорошими, хотя она
поэт не моего типа, как, впрочем, и он. Что они близкие друзья, я тогда не
знал. Если бы знал, расспросил бы его тогда подробнее. О их дружбе я
впервые узнал из интервью с Горбаневской, помещенного в вашей книге.

-- Он просил вас переводить его стихи?

-- Еще раньше я перевел пару его ранних стихотворений, в том числе и
"Еврейское кладбище в Ленинграде", которое он так и не опубликовал.

-- Ему это стихотворение не нравилось.

-- Мне тоже, хотя оно очень непосредственное и по-своему сильное.

-- Как вы оцениваете его английские стихи?

-- На мой взгляд, они весьма беспомощны, даже возмутительны, в том смысле,
что он вводит рифмы, которые всерьез в серьезное контексте не
воспринимаются. Он пытался расширить границы применения женской рифмы в