гнезда для пулеметов и небольшие окопчики. Я вышел вместе с
дворецким Фрэнка узнать, что происходит.
офицер на местном диалекте.
все, что мне известно.
спросила меня Анджела.
испортилось электричество. Во всем Сан-Лоренцо погас свет.
85. СПЛОШНАЯ ФОМА
Лоренцо электричество портится очень часто и что тревожиться
нечего. Однако мне было трудно подавить беспокойство, потому что
Фрэнк говорил мне про мою _за-ма-ки-бо_.
собственная воля значила ничуть не больше, чем воля поросенка,
привезенного на чикагские бойни.
и бормотанью.
хотя они рассказывали довольно интересные вещи. Они
рассказывали, что у их отца был брат-близнец. Но они никогда его
не видели. Звали его Рудольф. В последний раз они слышали, будто
у него мастерская музыкальных шкатулок в Швейцарии, в Цюрихе.
Селия. Она выводила огромных шнауцеров на Шелтер-Айленде, в
штате Нью-Йорк.
Анджела.
семье?- заметила Анджела.
извинившись перед блестящим обществом, спросил у Стэнли,
дворецкого Фрэнка, нет ли у них в доме экземпляра Книг Боконона.
Потом проворчал, что Книги Боконона - гадость. Потом стал
утверждать, что всякого, кто читает Боконона, надо повесить на
крюке. А потом принес экземпляр книги с ночной тумбочки Фрэнка.
от руки. Я унес книгу в свою спальню, на свою каменную лежанку с
поролоновым матрасом.
_за-ма-ки-бо_ было трудно, и в тот вечер я так его и не нашел.
познакомился с бокононовской космогонией, где _Борасизи_- Солнце
обнимал _Пабу_- Луну в надежде, что Пабу родит ему огненного
младенца.
тепла, и _Борасизи_ с отвращением их выбрасывал. Из них и вышли
планеты, закружившиеся вокруг своего грозного родителя на
почтительном расстоянии.
своей любимой дочке - Земле. Земля была любимицей Луны-_Пабу_,-
потому что на Земле жили люди, они смотрели на _Пабу_,
любовались ею, жалели ее.
86. ДВА МАЛЕНЬКИХ ТЕРМОСА
иначе как мог бы меня разбудить грохот и потоки света?
веранды в дом с безмозглым рвением пожарного - добровольца.
из постелей.
постепенно различая звук радио, шум электрической мойки для
посуды, шум насоса; все это вернул к жизни включенный
электрический ток.
комизм нашего положения, понять, что мы реагировали до смешного
по-человечески на вполне безобидное явление, приняв его за
смертельную опасность. И чтобы показать свою власть над судьбой,
я выключил радио.
поспешили показать себя самыми лучшими знатоками человеческих
слабостей с самым большим чувством юмора.
паспорт, бумажник и наручные часы. Я даже не представлял себе,
что именно я схватил перед лицом смерти, да и вообще не знал,
когда я все это ухватил.
зачем они оба держат маленькие термосы, одинаковые, серые с
красным термосики, чашки на три кофе.
увидев термосы у себя в руках.
раздался страшный грохот. Мне поручили тут же узнать, что там
грохочет, и с мужеством, столь же необоснованным, как первый
испуг, я пошел в разведку и увидел Фрэнка Хониккера, который
возился с электрическим генератором, поставленным на грузовик.
его, стрелял и дымил. Фрэнк пытался его наладить.
делает, серьезно и спокойно, как всегда.
пошел в дом, а мы - за ним.
они куда-то успели спрятать те маленькие термосы.
Феликса Хониккера, часть _вампитера_ для моего _карасса_-
кусочки _льда-девять_.
потому что нам сейчас же надо поговорить.
дома.- Мы позовем тебя, когда понадобится.
кому так не стремился, как сейчас к ней.
87. Я - СВОЙ В ДОСКУ
со мной растерянно и путано, и голос у него срывался, как
игрушечная пастушья дудка. Когда-то, в армии, я слышал
выражение: разговаривает, будто у него кишка бумажная. Вот так и
разговаривал генерал-майор Хониккер. Бедный Фрэнк совершенно не
привык говорить с людьми, потому что все детство скрытничал,
разыгрывая тайнго агента Икс-9.
непрестанно вставлял заезженные фразы, вроде "вы же свой в
доску" или "поговорим без дураков, как мужчина с мужчиной".
"назвать кошку кошкой", а потом "пуститься по воле волн".
естественную пещеру, над которой шумел водопад. Там стояло
несколько чертежных столов, три светлых голых скандинавских
кресла, книжный шкаф с монографиями по архитектуре на немецком,
французском, финском, итальянском и английском языках.
задыхающемуся генератору.
на стенах с непринужденностью пятилетнего ребенка, написанные
беспримесным цветом - глина, земля, уголь - первобытного
человека. Мне не пришлось спрашивать Фрэнка, древние ли это
рисунки. Я легко определил период по теме картин. Не мамонты, не