"Черный белого боднул, белый черного лягнул"...
- Алло! - позвал меня мой напарник.
- Я слушаю, - сказал я.
В трубке было слышно, как ссорились его дети - никак не могли договориться, что
по какому каналу смотреть.
- О детях подумай, - сказал я тогда. Удар ниже пояса, что говорить, но никаких
других доводов у меня уже не оставалось. - И прекрати ныть! Если сам начнешь
сопли распускать, тогда уж точно пиши пропало. Любишь жаловаться на жизнь - не
фиг детей заводить. А завел - так завязывай пить и работай как следует!
Он очень долго молчал. Подошла официантка, поставила рядом пепельницу. Я жестом
заказал себе пиво.
- В общем, ты прав, конечно..., - промолвил он наконец. - Ладно, попробую. Хотя
не уверен, что из этого что-то получится...
- Все получится! Шесть лет назад ни денег не было, ни связей - а вон сколько
всего получилось! - сказал я, отхлебнув пива.
- Ты даже не представляешь, как мне было спокойно вместе с тобой, - произнес мой
напарник.
- Я еще позвоню, - сказал я.
- Ага...
- Спасибо за все эти годы. Все было здорово, - сказал я.
- Закончишь дела, будешь опять в Токио - может, еще поработаем вместе? Как
думаешь?..
- Неплохая идея, - ответил я.
И повесил трубку.
Мы оба прекрасно знали, что на эту работу я уже не вернусь. После шести лет
работы в паре что-что, а уж такие вещи друг о друге понимают без слов.
Я взял в руки початую бутылку и стакан, прошел к столику, сел и стал пить пиво
дальше.
Распрощавшись с работой, я почувствовал странное облегчение. Жизнь понемногу
становилась проще и проще. Я потерял свой город, потерял юность, потерял друга,
потерял жену, а через три месяца потеряю слово "двадцать" в собственном
возрасте. Я попытался представить, что со мной будет к шестидесяти. Бесполезно:
что можно представить? Тут не знаешь даже, что через месяц произойдет...
Я вернулся домой, почистил зубы, переоделся в пижаму, залез в постель и стал
читать дальше "Записки о Шерлоке Холмсе". Уже в одиннадцать погасил свет, заснул
и до утра не просыпался ни разу.
8. РОЖДЕНИЕ СЕЛЕДКИ
Ровно в десять утра эта чертова субмарина на колесах остановилась прямо у
моего подъезда. Правда, с третьего этажа она выглядела уже не субмариной, а
гигантским металлическим пирожным. Триста детей, навалившись все вместе, уплели
бы такое пирожное не раньше, чем за две недели. Мы с подругой присели на
подоконник и долго разглядывали эту махину сверху, не говоря ни слова.
Небо над нами было пронзительно-чистым - настолько чистым, что делалось не по
себе. Небо из экспрессионистских фильмов довоенного кинематографа. Далеко-далеко
в этом небе завис неестественно крошечный вертолет. Без единого облачка, Небо
смотрело на нас в упор, точно исполинский глаз с ампутированными веками.
Я запер окно, отключил холодильник и проверил газовый вентиль. Вещи в стирку
собраны, постель застелена, пепельницы вымыты, бутыльки-пузырьки в ванной
выстроены строгими рядами. За квартиру уплачено на два месяца вперед, подписка
на газеты отменена. Уже стоя в дверях, я лишний раз окинул взглядом квартиру -
обезлюдевшую, залитую неестественной кладбищенской тишиной. Я смотрел на нее - и
думал про четыре года, что мы провели здесь с женой, и про детей, которые могли
бы у нас получиться. Распахнулась кабина лифта, подруга окликнула меня. И тогда
я закрыл железную дверь и запер ее на ключ.
Водитель, дожидась нас, самозабвенно тер влажной тряпкой лобовое стекло
автомобиля. Как и прежде, на всем корпусе железного монстра не было ни пылинки,
ни пятнышка, и лишь сумасшедшее солнце расплескивало по черной зеркальной
поверхности ослепительные протуберанцы. Казалось, дотронься - и от руки только
угли останутся.
- Доброе утро! - сказал водитель. Тот же самый водитель-католик, что вез меня в
прошлый раз.
- Доброе утро! - сказал я.
- Доброе утро! - сказала подруга.
Она держала кошку, я - пакеты с консервами и песком.
- Чудесная погода, на правда ли? - произнес водитель, глянув вверх. - Небо прямо
просвечивает!
Я кивнул.
- Через такое небо, наверное, послания Бога проходят легче всего? -
поинтересовался я.
- О нет, вовсе нет! - отвечал мне водитель с улыбкой. - Послания Бога и так уже
есть во всем, что нас окружает. В цветах, в камнях, в облаках...
- А в автомобилях? - спросила моя подруга.
- И в автомобилях, - подтвердил водитель.
- Но ведь автомобили делают на заводах! - не удержался я.
- Во всем, что делают люди, обязательно скрывается воля Бога.
- Как клещ в ухе? - спросила подруга.
- Как воздух, - уточнил водитель.
- Что же - выходит, в автомобилях, сделанных в Саудовской Аравии, должен сидеть
Аллах?
- В Саудовской Аравии не делают автомобилей.
- Что, в самом деле?
- В самом деле.
- Тогда какой бог скрывается в автомобилях, которые делают в Америке для
экспорта в Саудовскую Аравию? - спросила подруга.
Вопрос был не из легких.
- Да, надо же вам все про кошку объяснить!.. - пришел я на помощь водителю.
- Милая киска! - отозвался тот с заметным облегчением.
Киска могла показаться какой угодно, но только не милой. А точнее - всем своим
видом она доказывала обратное. Шерсть на боках вытерлась, точно ворс
истоптанного ковра, хвост выгнулся кочергой под углом в 60 градусов, зубы
пожелтели, левый глаз гноился от раны трехлетней давности, зрение становилось
все хуже. В последнее время я просто не знал, в состоянии ли бедняга отличить
старый кед от картофелины. С лап ее горошинами свисали мозоли, уши разъело
клещом, и уже просто от старости это сокровище портило воздух по всей квартире
раз двадцать на дню. Когда жена только притащила ее домой, подобрав под
скамейкой в парке, это был совершенно обычный котенок; но годы шли, и по склону
семидесятых бедное животное уже катилось, как шар в кегельбане, к собственному
концу. Даже клички у нее не было. Являлось ли отсутствие клички для кошки
трагедией, или же ей так было лучше - этого я не знал.
- Кис-кис - сказал водитель, наклонился к кошке, однако трогать не стал. - Как
зовут?
- Никак не зовут, - ответил я.
- Ну, каким-то же словом вы ее подзываете?
- Не подзываю, - сказал я. - Она просто так существует.
- Но все-таки... Это же не какой-нибудь неподвижный предмет; раз перемещается
туда-сюда по собственной воле - значит, должно быть и имя.
- Селедки в море тоже перемещаются по собственной воле, однако никто почему-то
не придумывает для них имена!
- Между селедкой и человеком не может быть отношений, основанных на эмоциях. И к
тому же, селедку зови, не зови - она своего имени все равно не услышит. Хотя,
конечно, называть что-нибудь или не называть - дело глубоко личное.
- По-вашему, человек называет отдельным именем только то, что двигается,
переживает и имеет уши, так, что ли?
- Именно так! - и водитель несколько раз кивнул, словно убеждая в своей мысли
себя самого. - А ничего, если я сам ее как-нибудь назову?
- Да мне все равно, - пожал я плечами. - Но как?
- Ну, например - Селедка. Ведь до сих пор с ней обращались как с селедкой... Как
думаете?
- По-моему, совсем неплохо.
- Ведь правда? - и он просиял от гордости.
- А ты как думаешь? - спросил я у подруги.
- Замечательно! - сказала она. - Прямо как в дни Сотворения Мира...
- Да будет Селедка! - изрек я торжественным тоном.
- Селедка, ко мне! - позвал водитель и взял кошку на руки. Та с перепугу укусила
его за большой палец и тут же испортила воздух.
Водитель довез нас до самого аэропорта. Пока мы ехали, кошка смирно сидела рядом
с водителем. И всю дорогу пускала газы. Это я понял, заметив, как водитель то и
дело приоткрывает окно. Я подробно рассказал ему, что нужно и чего нельзя делать
с кошкой. Как чистить ей уши, где покупать дезодорант для песка, сколько давать
еды и так далее.
- Можете не беспокоиться, - сказал водитель. - я позабочусь. Я же теперь ей
крестный отец, как-никак...
Дорога была совершенно пуста, и машина неслась по ней к аэропорту, точно лосось
по реке на нерест.
- А почему, например, у кораблей есть имена, а у самолетов - нет? - спросил я
водителя. - Почему все самолеты называют только номерами: Девятьсот Семьдесят
Первый, Триста Двадцать Шестой, - и никто не придумывает и для них имена -
что-нибудь типа "Летучий Ландыш" или, скажем, "Роза Небес"?
- Наверное, самолетов гораздо больше, чем кораблей... Массовая продукция.
- Ну что вы! Корабли - та же массовая продукция, и уж их-то на свете побольше,
чем самолетов!
- Да, но... - и он на несколько секунд замолчал. - Это же все равно, что давать
имена городским автобусам!
- А что? По-моему, автобусы с именами вместо номеров - это так романтично! -
вставила подруга.
- Если всем автобусам в городе дать имена, то пассажиры начнут привередничать,
выбирая, какой автобус им больше нравится. Скажем, на всем маршруте от Синдзюку
Каменистый Артем
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман
Белоусов Валерий
Буркатовский Сергей