Чтение 29–й страницы книги ~Иметь или не иметь~

коммунистом, нужны дисциплина и воздержание; пьянчуга не может быть
коммунистом.

- Не слушайте вы его, - сказал рыжий ветеран. - Он просто красный, ну его
к черту.

У другого конца стойки один ветеран заспорил с Фредди из-за счета.

- Вот столько ты выпил, - сказал Фредди. Ричард Гордон посмотрел на
ветерана. Он был

сильно пьян, глаза у него налились кровью, и он явно лез на скандал.

- Врешь, - сказал он Фредди.

- Восемьдесят пять центов, - сказал ему Фредди.

- Смотрите, что сейчас будет, - сказал Рыжий. Фредди положил обе руки на
стойку. Он не сводил с ветерана глаз.

- Врешь, - сказал ветеран и схватился за пивной стакан. Как только его
пальцы сомкнулись вокруг стакана, правая рука Фредди описала над стойкой
полукруг и обрушила на голову ветерана тяжелую солонку, обмотанную посудным
полотенцем.

- Чисто сделано? - сказал рыжий ветеран. - Красиво сделано?

- Вы бы посмотрели, как он орудует спиленным кием, - сказал второй.

Два ветерана, стоявшие там, где свалился зашибленный солонкой, сердито
оглянулись на Фредди.

- Это еще что?

- Успокойтесь, - сказал Фредди. - Ну-ка, по одной за счет заведения. Эй,
Уоллэйс, - сказал он, - прислони-ка этого к стенке.

- Чисто сделано? - спросил рыжий ветеран Ричарда Гордона. - Не
придерешься?

Широкоплечий детина выволок зашибленного солонкой из толпы. Он поставил
его на ноги, и тот взглянул на него невидящими глазами.

- Выкатывайся, - сказал он ему. - Пойди, проветрись. - У стены сидел,
держась обеими руками за голову, тот, которого вразумили раньше.
Широкоплечий молодой человек подошел к нему.

- Ты тоже выкатывайся, - сказал он ему. - С тобой тут вечно истории.

- У меня челюсть сломана, - хрипло сказал тот. Изо рта у него шла кровь и
стекала по подбородку.

- Скажи еще спасибо, что ты жив после такого удара, - сказал плечистый
молодой человек. - Ну, выкатывайся.

- У меня челюсть сломана, - тупо повторил тот. - Они сломали мне челюсть.

- Выкатывайся, тебе говорят! - сказал молодой человек. - С тобой вечно
истории.

Он помог человеку со сломанной челюстью встать на ноги, и тот нетвердыми
шагами вышел на улицу.

- Помню, раз выдался вечер, так тут у стенки лежало штук двенадцать, -
сказал рыжий ветеран. - А как-то поутру я видел, как этот толстопузый
оттирал тут пол шваброй. Видел я, как ты шваброй оттирал пол? - спросил он
толстого негра-бармена.

- Да, сэр, - сказал бармен. - Много раз. Да, сэр. Но вы никогда не
видели, чтобы я бил кого-нибудь.

- Говорил я вам? - сказал рыжий ветеран. - Шваброй.

- Похоже, что и сегодня вечер будет не хуже, - сказал второй ветеран. -
Послушайте, приятель (Ричарду Гордону), может, повторим еще раз?

Ричард Гордон чувствовал, что пьянеет. Его лицо в зеркале позади стойки
уже начало казаться ему чужим.

- Как вас зовут? - спросил он высокого коммуниста.

- Джеке, - сказал высокий. - Нельсон Джеке.

- Где вы жили до того, как попали сюда?

- О, везде, - сказал тот. - В Мексике, на Кубе, в Южной Америке, везде.

- Завидую вам, - сказал Ричард Гордон.

- Почему вы мне завидуете? Почему вы не работаете?

- Я написал три книги, - сказал Ричард Гордон. - Сейчас пишу четвертую, о
Гастонской стачке.

- Это хорошо, - сказал высокий. - Отлично. Как, вы сказали, ваша фамилия?

- Ричард Гордон.

- А! - сказал высокий.

- Что это значит, "а!"?

- Ничего, - сказал высокий.

- Вы читали мои книги? - спросил Ричард Гордон.

- Да.

- Они вам не понравились?

- Нет, - сказал высокий.

- Почему?

- Не хочется говорить.

- Скажите.

- По-моему, все они - дерьмо, - сказал высокий и отвернулся.

- Сегодня, кажется, мой вечер, - сказал Ричард Гордон,- мой бенефис. Вы
что будете пить? - спросил он рыжего ветерана.-У меня еще осталось два
доллара.

- Пиво, - сказал Рыжий. - Слушайте, я ваш друг. По-моему, ваши книги -
отличные книги. К черту этого паршивого красного.

- Нет ли у вас с собой какой-нибудь книжки? - спросил второй ветеран. - Я
бы охотно почитал вашу книжку. Вы никогда не печатались в "Западных
рассказах" или "Героях войны"? Я этих "Героев войны" готов читать хоть
каждый день.

- Что это за птица, этот высокий? - спросил Ричард Гордон.

- Я же говорю, он просто паршивый красный, - сказал второй ветеран. -
Лагерь кишит такими. Мы бы их выставили, но я же говорю, у нас там народ
чаще всего не помнит.

- Чего не помнит? - спросил Ричард Гордон.

- Ничего не помнит, - сказал второй.

- Вы меня видите? - спросил Рыжий.

- Да, - сказал Ричард Гордон.

- Вы бы поверили, что у меня самая славная женка на свете?

- Отчего же.

- Да, представьте себе, - сказал Рыжий. - И до чего же эта девчонка в
меня влюблена. Она у меня прямо как рабыня. "Налей-ка мне еще чашку кофе", -
говорю я. "Сейчас, папочка",-говорит. И чашкa уже на столе. И так во всем.
Она от меня без ума. Всякая моя прихоть для нее закон.

- А ты скажи, где она? - спросил второй ветеран.

- Вот то-то и есть, - сказал Рыжий. - То-то и есть, приятель. Где она?

- Он не знает, где она, - сказал второй ветеран.

- Мало того, - сказал Рыжий. - Я не знаю, где я ее последний раз видел.

- Он даже не знает, в какой она стране.

- Но послушайте, приятель, - сказал Рыжий. - Где бы она ни была, эта
девчонка мне верна.

- Это святая истина, - сказал второй ветеран. - Можешь голову
прозакладывать, что это так.

- Иногда, - сказал Рыжий, - я думаю, что, может быть, она - Джинджер
Роджерс и снимается теперь в кино.

- Что ж, может быть, - сказал второй.

- Потом опять мне кажется, что она сидит смирно дома и дожидается меня.

- Поддерживает огонь в домашнем очаге, - сказал второй.

- Вот, вот, - сказал Рыжий. - Она самая славная маленькая женка на свете.

- Слушайте, - сказал второй ветеран. - Моя старуха тоже ничего.

- Правильно.

- Она умерла, - сказал второй ветеран. - Не будем о ней говорить.

- А вы женаты, приятель? - спросил Рыжий Ричарда Гордона.

- Как же, - ответил тот.

У другого конца стойки, человека через четыре от него, виднелось красное
лицо, голубые глаза и рыжеватые, мокрые от пива усы профессора Мак-Уолси.
Профессор Мак-Уолси смотрел прямо перед собой, и Ричард Гордон видел, как он
допил свой стакан и, выпятив нижнюю губу, обсосал пену с усов. Он заметил,
какие ярко-голубые у него глаза.

Глядя на него, Ричард Гордон почувствовал неприятное стеснение в груди. И
в первый раз он понял, что чувствует мужчина, когда он смотрит на другого
мужчину, к которому уходит его жена.

- Что с вами, приятель? - спросил рыжий ветеран.

- Ничего.

- Вам нехорошо. Я вижу, вам совсем плохо.

- Нет, - сказал Ричард Гордон.

- Можно подумать, что вы увидели привидение.

- Видите вон того, с усами? - спросил Ричард Гордон.

- Этого?

- Да.

- Ну и что же? - спросил второй ветеран.

- Ничего, - сказал Ричард Гордон. - Черт с ним.

Ничего.

- Он вам мешает? Можно его вразумить. Мы втроем уложим его, а вы его
каблуками.

- Нет, - сказал Ричард Гордон. - Это не поможет.

- Мы его сцапаем, когда он выйдет на улицу, - сказал рыжий ветеран. - Не
нравится мне его физиономия. По-моему, он сильно смахивает на штрейкбрехера.

- Я его ненавижу, - сказал Ричард Гордон. - Он отнял у меня жизнь.

- А вот мы ему пропишем, - сказал второй ветеран. - Шпик усатый! Слушай,
Рыжий, захвати-ка парочку бутылок. Мы его изобьем до полусмерти. И когда
только он это успел? Скажите-ка, приятель, может, повторим еще?

- У нас есть еще доллар семьдесят центов, - сказал Гордон.

- Тогда не взять ли нам лучше бутылку? - сказал рыжий ветеран. - А то я
только-только разошелся.

- Нет, - сказал второй. - Пиво из бочки тебе полезнее. Уж держись пива из
бочки. Пойдем, вздуем этого гуся и вернемся выпить еще пива.

- Нет. Не трогайте его.

- Нет, приятель. Это мы не можем. Вы сказали, этот усатый отнял у вас