еще не обращались?
Они не допустят перемен в столовой. Они спасут нас от самообслуживания.
Попросите их.
разговора:
двери. - Значит, если у Вас нет денег, надо продавать мой дом? Права не
имеете! Прежде такого не случилось бы!. - Он хлопнул дверью.
"Придется написать ему", - думал он в отчаянии. Удивительно, почему он
боится Кухмистера? Так прошло минут десять, вдруг в дверь постучали и на
пороге вновь выросла фигура старшего привратника.
ведь не дал ему и рта раскрыть.
вам придется подождать до завтра, пока я схожу в банк.
но...
мы... не можем принять такой дар... - заикался Казначей.
Вот уйдете на пенсию...
свою линию.
прыгнул. - Вам лучше поискать другую работу. Это вопрос решенный. - И
Казначей отвернулся к окну.
уволены... просто... ну... для вашей же пользы... для нашей общей пользы...
поищите другую работу.
налилось кровью. - После стольких лет, что я отдал колледжу...
раздувается до устрашающих размеров, заполняет кабинет, угрожает ему.
каблуках и бросился вон из комнаты. Казначей без сил рухнул в кресло.
узкому коридору и остановился у двери в кладовую, в изнеможении
прислонившись к косяку. Сорок лет, сорок пять лет он служил колледжу верой и
правдой. Он был уверен, что необходим колледжу, как фундамент зданию, что
вечно будет привратником Покерхауса. И вот эта уверенность его покинула -
вернее, покидала. С трудом спустился он в старый двор и побрел в
привратницкую, к своему излюбленному местечку у газового рожка, проскользнул
мимо Уолтера и тяжело опустился на стул, все еще пытаясь уразуметь слова
Казначея. Лорд Вурфорд говорил - Кухмистеры служили колледжу со времен
основания, такая длинная-длинная шеренга Кухмистеров - и вдруг... Обрыв,
пропасть, бездна. Кухмистер очнулся от своих размышлений. Да нет, быть этого
не может. Приглушенно, как из-под воды, слышал он шаги бродящего по
привратницкой Уолтера.
Взывал машинально, снедаемый душевной болью.
не ответил, и Уолтер вскоре ушел, предоставив своему принципалу бормотать
себе под нос и таращить глаза на огонь. "Крыша едет у старого ублюдка", -
без всякого сочувствия подумал он.
что за несчастье на него обрушилось, гнев, копившийся со времени назначения
сэра Богдера ректором, хлынул через край и от былой почтительности не
осталось и следа. Теперь этот гнев владел всем его существом. Сорок лет,
целых сорок лет он терпел нахальство и дерзости привилегированных сопляков и
лебезил перед ними. Зато теперь он свободен. Он все помнил, помнил все
назаслуженные обиды, все унижения, копил их, как скряга золотые монеты. И
они пригодились, он расквитается с Покерхаусом, навсегда расквитается. Он
свободен! Свободен? Ну уж нет. Это неправильно.
пришел за посылкой, и привратник покорно поднялся, вынес ее, положил на
стойку, но спокойно, без затаенной злобы раба, который дергает и не может
порвать свою цепь. Внешне Кухмистер казался безобидным, враз одряхлевшим
стариком, который шаркает в котелке по привратницкой и бормочет что-то себе
под нос. Но внутри у него все кипело. Впервые за долгую жизнь Кухмистера его
личные интересы и интересы колледжа разошлись, он разрывался на части, он
роптал на выпавший ему жребий.
вне очереди.
"Сочного филея". Нет, не подойдет. Лучше "Лодочник Темзы", там ничего не
изменилось, все как в добрые старые времена. Он прошел Сиднистрит, повернул
на Кинг-стрит. Давно он здесь не был. Кухмистер заказал ирландский портер,
сел за столик в углу и закурил "рубку.
туристу его маршрут показался бы весьма эксцентричным, но эксцентричность
была тщательно продумана. Каррингтон подбирал архитектурный фон, декорации,
в которых будет смотреться наиболее выигрышно. Думал было остановиться на
капелле Кингз-колледжа, но тут же отмел эту мысль. Она слишком известна,
опошлена и, что важнее, слишком громоздка, он потеряется рядом с ней.
Корпус-Кристи компактней, больше отвечает его размерам. Каррингтон постоял
на старом дворе, отдал должное его средневековому очарованию, перешел по
деревянному мостику от Сент-Катеринз к Куинзколледжу, содрогнулся, глядя на
чудовищное бетонное сооружение, перекинутое через реку. В Пембруке с
неудовольствием осмотрел библиотеку Уотерхауса, "Викторианский стиль, фи,
хотя - этот орнамент... Да и полированный кирпич все же лучше бетона", -
размышлял Каррингтон, направляясь дальше. Утром он пил кофе в "Медном
Котелке", позавтракал в "Капризе" и все время думал о программе. Чего-то не
хватает, какой-то черточки. Просто путешествие по колледжам Кембриджа -
этого мало. В передаче должна быть мораль. Не хватает задушевности,
недостает трагедийной ноты, способной поднять передачу с эстетического
уровня до уровня драмы. Ничего, он найдет ее, где-нибудь отыщет. У него был
нюх на невидимые миру слезы.
и Тринити, разгромил мысленно огромные новые здания, просеменил по
Модлин-колледжу и до Покерхауса добрался только к половине четвертого.
Здесь, и только здесь во всем Кембридже время будто остановилось. Ни намека
на бетон. Почерневшие кирпичные стены - такие же, как в его время. Мощеный
двор, готическая часовня, газоны и столовая с витражами, в которых
переливается, играет зимнее солнце. И Каррингтон, несмотря на всю свою
славу, вновь почувствовал себя неполноценным. Никогда ему не избавиться от
этого, въевшегося в кровь и плоть, комплекса. Он стиснул зубы, вздохнул,
поднялся по истертым ступеням в вестибюль. Здесь тоже ничего не изменилось.
Объявления за стеклом - гребной клуб, регби, сквош. Расписание соревнований.
Да, конечно, Покерхаус - гребной колледж. Каррингтон отогнал тяжелые
воспоминания, вышел в сводчатый проход и заглянул в новый двор. Ага.
Здесь-то изменений более чем достаточно. Фасад башни затянут пластиковой
пленкой, кладка совсем разрушена, кирпичи грудами валяются у подножия.
Каррингтон хотел спуститься поглазеть на развалины, но тут маленькая
фигурка, закутанная в теплое пальто, пыхтя, поднялась по ступенькам и стала
у него за спиной. Журналист обернулся и нос к носу столкнулся с Деканом.
первокурсника.
Шилова Юлия
Андреев Николай
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Контровский Владимир
Майер Стефани