Чтение 29–й страницы книги ~Атаульф~

бе присоветовать не мог; другим же хорошие советы давал.

И сказал еще Агигульфу Ульф, что покажет ему, как топориком действо-
вать. Терпения много понадобится Агигульфу, чтобы научиться как следует
метать его.

Как решили, так и сделали. Отработал Агигульф у Визимара; а как топо-
рик метательный сделать, про то Ульф Визимару рассказал во всех подроб-
ностях.

Ульф еще сызмальства у Визимара в кузнице просиживал, так что знали
друг друга хорошо. Тянуло Ульфа к тайнам кузнечным.

Топорик получился на славу. Тут Ульф в новый поход ушел, а Агигульф
дома остался, потому что так дедушка велел. С топориком дядя Агигульф не
расставался, при себе носил. Холил и лелеял, как мать дитя.

Запала мысль дяде Агигульфу надпись магическую на топорике сделать:
"Пью кровь".

В нашем селе грамоту знает один только человек - годья Винитар.

Когда Агигульф с просьбой своей пришел и от работы Винитара оторвал,
рассвирепел годья и крестом деревянным огрел Агигульфа. Чего захотел!
Чтобы надпись языческую да греховную на оружии ему вывел!

Пока Агигульф ноги уносил, годья вслед ему орал:

- Велено было возлюбить ближнего своего!

И крестом угрожающе потрясал.

Годья человек кроткий, но не любит, когда Бога Единого обижают, запо-
веди Доброго Сына нарушают.

Стал тогда думать Агигульф, как бы ему в бург выбраться, где тоже лю-
ди были, грамоте знающие. Пошел тогда на военную хитрость Агигульф. На
охоту он отправился и оленя взял. После же хмурость на лицо напустил и
сказал Рагнарису, что сон ему был: оленя Теодобаду отвезти надо. Дедушка
спрашивал своих богов, так ли это, и боги подтвердили: да, так. Я думаю,
боги помогли дяде Агигульфу в его хитрости, потому что дядя Агигульф -
их любимец.

И повез Агигульф оленя в бург.

Пока дружинники оленя ели, нашел Агигульф человека, который писать
умел и не посчитал, что надпись "Пью кровь" на топорике так уж обижает
Бога Единого. Начертал слова эти для дяди Агигульфа; Агигульф в тот же
день на рукояти надлежащие знаки вырезал:

DRAGKA BLOTH

И вернулся из бурга с надписью на рукояти.

Эту надпись дядя Агигульф нам с Гизульфом часто показывал. Рассказы-
вал, что вырезывание знаков было великим таинством.

Глубокой ночью, в новолуние, горели кругом костры. В круге костров
сидел дядя Агигульф один и вырезал знаки; только звезды свидетелями бы-
ли; дружина же Теодобадова за пределами круга стояла, от ужаса млея. И
даже Теодобад стоял и ликом бледен был.

После жертвы принялся дядя Агигульф приносить кровавые. Теодобад дал
дяде Агигульфу десять пленных герулов и десять гепидов, в рабство обра-
щенных, и десять иных рабов. И убил их дядя Агигульф; кровью же их кост-
ры те загасили. Топором "Пью-Кровь" убил. После того стал топор этот не-
победимым и против герулов, и против гепидов, и против иных врагов.

Много раз помогал "Пью-Кровь" дяде Агигульфу, много раз жизнь его
спасал. Рассказывал дядя Агигульф, что однажды, устав от опеки Рагнари-
са, который, как наседка над цыплятами, над ним, Агигульфом, кудахчет,
от скуки изнемогая, решил на север прогуляться.

На севере же, в двадцати днях пути, два племени живут, на диво злоб-
ные и свирепые. Между этими племенами поле есть и на поле том, ни на миг
не прекращаясь, и днем, и ночью битва кровавая кипит. Племена же те об-
ширны, и воины могучие там не переводятся.

Спросили мы с Гизульфом, какого языка те племена. Дядя Агигульф отве-
тил, что племена эти столь свирепы, что и языка не имеют, а только рычат
от ярости, пеной исходя. Но дядя Агигульф уже не раз там был и умеет с
ними объясняться, длинные беседы яростным рыком ведя. Ибо словоохотлив
тамошний народ, медовухи испив.

Вот дядя Агигульф и поехал к вождю одного из этих племен - медовухи
попить и в ратной потехе участие принять.

Семь дней ехал от села на север и еще семь; на восьмой же в местности
оказался холмистой, где было много камней и больших валунов. И вдруг
обступили дядю Агигульфа со всех сторон великаны, из земли выпрастыва-
ясь. Подумал было дядя Агигульф, что погибель его пришла.

Стали великаны валунами громадными кидаться. Много было великанов, а
он, дядя Агигульф, один. Валуны справа, слева, сзади, спереди так и
свистят. От ударов земля содрогается. Великаны ревут - куда тем свирепым
вождям, к которым дядя Агигульф в гости ехал! Вдесятеро громче ревут.

Конь под ним начал дрожать, на задние ноги приседая, и чувствовал дя-
дя Агигульф: вот-вот понесет конь.

Тут-то и пригодился метательный топорик. Метнул его дядя Агигульф и
прямо промеж глаз угодил самому большому, страшному великану - он у про-
чих великанов за военного вождя был. Пал тот замертво и не шевелился бо-
лее.

Остальные же великаны устрашились и под землю попрятались. Вырвал
свой топорик дядя Агигульф из головы мертвого великана и дальше поехал.

Без помех до места добрался, медовухи испил, новостями обменялся, от
рычания охрипнув, в ратной потехе поучаствовал, стену трупов вокруг себя
нагромоздя, и назад себе домой поехал.

Как проезжал через край тех великанов, ни один из них и не пикнул.
Под землей от него, дяди Агигульфа, хоронились. От убиенного велика-
на-вождя только костяк остался - стервятники растащили. Стервятники там
не в пример нашим громадные.

Дядя Агигульф, бывало, как пива выпьет, так зовет нас с братом Ги-
зульфом и драться стравливает. Кто победит, тому позволяет топорик
"Пью-Кровь" в дерево кинуть. Гизульф всегда меня побивает. Но когда-ни-
будь и я его побью.

А топорик кидать Гизульф не умеет.

Сейчас такого топорика у нас в селе уже не сделать, потому что Визи-
мар от чумы умер.

СТАРАЯ КУЗНИЦА

До чумы в нашем селе был кузнец. Кузница и сейчас стоит, кузнец же
умер. Я помню нашего кузнеца, хотя был совсем мал, когда кузнец жил. Я
боялся его, потому что ликом черен он был, а глаза, волосы, борода были
у него белые. Волосом, помню, буен был, шею имел бычью, ручищи огромные.
Волосы обрезал, не в пример остальным, и ремешок на голове носил - длин-
ными патлами у горна не помашешь. Вмиг займутся.

Я потом только узнал, что кузнец тоже готом был, как и мы, и верить
не хотел, все думал, что он из тех подземных великанов, о которых дядя
Агигульф любит рассказывать.

Помню, как к нам в дом он заходил и с Рагнарисом о чем-то беседовал.
Точно гудело что-то в доме.

Звали кузнеца Визимар. Родом он из того села был, что по ту сторону
бурга, если от нас глядеть. В том селе много родни нашей матери Гизелы,
но кузнец нам не родич.

Кузница не в селе стоит, а поодаль, вверх по реке. Дедушка Рагнарис
говорит, что кузнецы всегда поодаль от села селятся и ничто им не страш-
но, ибо они близко знаются с Вотаном. И поверье есть, что если кузнеца
убить, то это навлечет проклятие на весь род - разгневается Вотан. А Во-
тан долго гневается, порой дети внуками сменятся, а он все сердит и не
успокоится, пока весь род не изведет.

От того места, где мы глину для обмазки домов берем, она видна. Точ-
нее, то, что осталось от нее, ибо с тех пор, как Визимар умер, другого
кузнеца близ села нет.

Есть кузнец в том селе, откуда дедушка Рагнарис родом, но мы в то се-
ло не ходим, а за лемехами, ножами, серпами в бург ездим. В бурге они
дороже стоят, потому что кузнецы там лучше и заносчивее, но дедушка Раг-
нарис говорит: лучше больше отдать, но с поднятой головой ходить, чем
ради малого сбережения принижаться. И если сломается что, тоже в бург
едем.

В бурге кузнецы хорошие, спору нет, но и Визимар не уступал им. В том
селе, откуда дедушка родом, мечи ковать да закаливать не умели. И посей-
час не умеют. А вот Визимар умел. Только брался, говорят, неохотно. Муд-
реное это дело.

В наше село Визимар пришел, когда Алариха, старого военного вождя,
уже убили и Теодобад, сын Алариха, военным вождем стал. Визимар там сел,
где и в прежние времена кузница стояла. Подновил ее и жить начал. Жил
один, к себе никого не брал, ни женщин, ни рабов. Поведения был степен-
ного, а нрава незлого, но необщительного.

В селе его почти и не видели. Только иногда к Хродомеру и дедушке
Рагнарису захаживал.

Тарасмунд рассказывал, что только раз в году веселился кузнец - прав-
да, от души, богатырским весельем, - на зимнем празднике, когда солнце
на лето поворачивает. Ставили в селе большое чучело зимы из прошлогодней
соломы, и кузнец молотом сокрушал это чучело; после же, козлом нарядясь,
везде по дворам скакал и Вотана неистово славил.

Обычай этот старейшины наши из прежнего своего села принесли, а у нас
прижился.

Потом, когда кузнеца не стало, наш дядя Агигульф стал козлом наря-
жаться. Любо-дорого смотреть, как дядя Агигульф рядится в козла, потому