Лампу качало. - У нас совсем нет хода, - уже тише сказал капитан. Это больше
всего беспокоило Оскара Казимировича. - Лаглинь висит, как коровий хвост,
нас несет на берег. Я вынужден изменить курс.
рулевую. Николай Анисимович увидел, как матрос безостановочно вертит
туда-сюда рулевое колесо, стараясь удержать судно на курсе. За спиной
рулевого на белой стенке, в том месте, где к ней прислонялись матросы,
образовалось большое серое пятно.
шаг, что-то собрался сказать, но не успел.
Гроссе, захлопнув дверь. - Никто не спасет... Вы только посмотрите, Николай
Анисимович... Вот тут до берега всего три мили. Если нас будет сносить по
миле в час, то, - он посмотрел на часы, - ровно в пять мы будем на камнях...
Если бы хоть днем, при свете, - может быть, и придумал что-нибудь. - Он
тяжело вздохнул. - Надо бороться за каждый час, за каждый кабельтов, Николай
Анисимович. Надо протянуть до рассвета.
опасности... "Не до споров, погибаем, - подумал он. - И я виноват. За машину
- мой ответ".
голосом.
преодолевая упругую силу потока воздуха.
качка уменьшилась. Зато пароход стал кланяться встречным волнам. Корма то и
дело задиралась кверху, оголяя винт; он бешено вращался в воздухе, и
казалось, вот-вот разрушит пароход. Тряслось все висевшее на стенах,
стоявшее на столах. Дребезжала посуда в буфете.
тьму. Он разбудил солдат. Тревога. Пароход будто сорвал свой бархатистый
голос. Не понимая еще, в чем дело, солдаты выползали из твиндека, ругаясь
спросонья.
песчаную отмель. Совсем рядом на камнях ревели буруны. Зыбью пароход
повернуло вправо и накренило. Море ударяло в борт тяжелым многотонным
молотом. Оно бесновалось и кипело.
похожи на мокрых светляков. Корпус содрогался и стонал. Кто-то из солдат
увидел, как прошмыгнула крыса, и пошла паника: "Тонем!"
"успокоил" солдат. Моряки на подветренном борту измеряли глубину. Везде
мелко.
механик, поручик Сыротестов, старпом Обухов, японский офицер, Лидия
Сергеевна. Американского проповедника не было, искать его не стали. Капитан
запротестовал было против сестры милосердия. Участие женщин в таких делах он
считал излишним и даже вредным, но пришлось уступить. Уцепившись за
поручика, Веретягина впилась лихорадочным взглядом в Оскара Казимировича.
товарищами, он слыхал страшные рассказы из уст других. Но самому попадать в
столь скверное положение еще не приходилось. Нелегко быть капитаном, даже
когда все идет гладко, а когда пароход всем корпусом сидит на мели?.. Что
теперь делать? Конечно, надо бы оставаться на судне и попытаться снять его.
Так требует морской устав и судоводительская практика. Но Гроссе боялся
штормовой погоды. Рядом камни. Сдвинет пароход зыбью и начнет ломать и
корежить... И судно не спасешь, и сам погибнешь. А смерти Оскар Казимирович
очень боялся. Он представил себе, как заливаемый волнами пароход покидает
команда, а он, капитан, может уйти только последним... Этот миг всегда
страшил Гроссе. Он знал, что капитаны иной раз сами не уходили с гибнувшего
судна, тонули вместе с ним. "Нет, такая участь не по мне! Я не дурак, чтобы
геройствовать и жертвовать жизнью ради кучи железного хлама..."
любой момент судно может разрушить, опрокинуть крупная волна. Люди в
опасности. Я даю сообщение своему начальству... Господин Курочкин, - вызвал
он радиотелеграфиста, - возьмите депешу и срочно передайте ее.
бумагой в руках.
спасательное судно, - продолжал капитан. - Это самый лучший вариант... Они
снимут с мели "Синий тюлень". Три-четыре дня - и мы вернемся на наш пароход.
А если вовремя не сойти на берег, - Гроссе закатил глаза, - мы погибнем...
Может быть, сегодня же.
попытаемся сняться сами, заведем якоря... Я вас уверяю, Оскар Казимирович,
если мы...
неисправной машиной - только ухудшит положение. Вы нас толкаете на камни. А
мы, - он многозначительно посмотрел на старшего механика, - мы должны
благодарить всевышнего, что сели на песок.
думал он, если машина тянет в половину мощности. Если капитан говорит,
значит, так нужно.
необходима для зимней кампании. Это валенки для солдат, представляете? -
неуверенно спросил Сыротестов. Он казался напуганным больше всех и едва
сдерживал нервную дрожь.
Шерсть... подумаешь, важность. Нам нужно думать о людях. Как только совсем
рассветет, мы оставим судно... Потом будем сгружать съестные припасы, - про
них вы забыли, господин поручик? Вот если погода стихнет, тогда можно будет
и за шерстью вернуться. А если она и подмокнет, тоже не беда.
момент не до груза. Ему на море все время казалось не по себе, а в такой
обстановке он совсем потерялся.
как гипсовая маска. - Радиоаппарат не работает, испорчен.
радиотелеграфиста.
можно плавать с такими помощниками! Я буду жаловаться, я вас спишу на берег,
вы партизан! - Гроссе сам не узнал своего голоса, хриплого и визгливого.
Курочкин. - Совсем недавно я передавал ваши депеши.
Казимирович затрясся и затопал ногами. - Приказываю... Сейчас же исправьте
вашу проклятую машину. Что вы стоите, вы слышите?
выдохся. Так и закончился совет.
Николая-чудотворца.
оставь милостью своей...
выпить стопочку горькой настойки из своих трав. Вспомнилось Оскару
Казимировичу, как он возле бухты Орлиной почти уселся на камни из-за ошибки
лага... А теперь пароход сидит без всяких почти... И он еще накричал на
старшего механика... Думал, что никто не захочет тонуть, вредить кораблю в
такую погоду. А вышло иначе: злоумышленник совсем не думал о себе, у него
какая-то иная цель. Но что это за цель? Нарочно потопить пароход? Нет, этого
не может быть!
стонал и всхлипывал.
оказалось, что пароход сел в незнакомой, открытой для ветров бухте, вернее,
у самого входа в бухту. Старпом Обухов долго водил биноклем по берегу, но
никаких признаков жилья не заметил. Потом, попросив согласия капитана, пошел
на бак и отдал левый якорь. Теперь пароход если и всплывет, то останется на
месте.
мостика.
три кунгаса, катер и две спасательные шлюпки. Команда работала быстро и
споро. Солдаты, жалкие, перепуганные, с винтовками за плечами, бродили по
палубе, даже не пытаясь помочь хоть чем-нибудь матросам.
"Синий тюлень", прощаясь с командой. Буфетчик и повара, перебраниваясь,
сбрасывали в один из кунгасов мешки с мукой, хлеб, мясо, картошку... Он и
отошел первым. Катерок вывел баржу из-за борта. И началось! Кунгас и катер
швыряло на волнах, как жалкие обрубки дерева. Потом пошел катер с солдатами.