Чтение 29–й страницы книги ~Завещание Колумба~

понимаете - допрашивать, а не разговаривать...

- О чем же это вы хотите меня допрашивать, интересно
знать? - подбоченилась Салтыкова.

- Обо всем, что вы можете знать по поводу такого из ряда
вон выходящего случая. О несчастье, взволновавшем весь
город! Каждый честный человек, которому хоть крупица малая
известна, должен был бы не "права качать", а постараться
помочь разобраться со всей этой печальной историей.

- Так, по-вашему, выходит, что я не честный человек? - с
вызовом спросила она.

- Я ничего подобного не говорил, - твердо отрезал я. - Я
пришел к вам за ответом на несколько вопросов, а вы решили
меня пугануть. Вы напрягитесь, подумайте маленько - вам ли
меня стращать?

- Ну, и вы меня не напугаете, - поехала она потихоньку на
попятную.

- А я вас и не собирался пугать. Я задал вам ясный
вопрос - что произошло между вами и покойным Коростылевым?

- Да ничего не произошло! Вздорный, завистливый старик
был, прости господи! Вы-то думаете - вам тут все вздыхают
горько, слезы рукавами натирают, - что все в трауре
глубоком, а я человек прямой и врать не стану - всем он тут
надоел, во все дела лез, как клещ липучий. Все ему - и не
честные, и не совестливые, и не такие, и не сякие! Один он
праведник, добрым словом сыт! Тьфу, надоел.

Я сидел, опустив глаза, и испытывал боль, будто била она
меня с размаху по щекам своими маленькими когтистыми
лапками. Боялся взглянуть ей в лицо, закричать, ударить.
Только крепче сжимал ладони, одну в другой, чтобы не так
заметно тряслись руки. И спросил ее негромко:

- Что вам лично плохого сделал Коростылев?

- Мне? Да мне он и не мог ничего сделать - руки коротки!
На ребенке хотел отыграться! Нашел, старый пень, с кем
счеты сводить!

- За, что же он с Настей мог счеты сводить?

- А за все! что молода, да хороша, да красиво одета! И
его не боится, плевала она на его глупые придирки! Он ей
поперек жизни хотел стать отомстить за свою песью старость!

- А может быть, Клавдия Сергеевна, не хотел Коростылев,
чтобы выросла ваша девочка похожей на собачку "ши-пу"?
Может, он ей настоящей жизни желал? Может, хотел чтобы
стала Настя большая щедрая, смелая и умная? Тогда и тысячи
лет не нужно, а хватит нормального человеческого века?

- Ага! Конечно! Он хотел ей добра, а я зла? Это
правильно вы все рассмотрели! Да я жизнь на нее свою
положила! Одна, без отца воспитываю! Легко, думаете? Как
волчок кручусь - за уроки на пианино четвертак подай,
по-французски отстает - учительшу держу, одеть, обуть девку
надо? Копейкой никто не поможет, а нотации читать - каждый
горазд! Да ребенка баламутить разговорами.

- Чего ж ее баламутить - она ведь не маленькая уже,
думать начинает сама.

- Как же - думает она! Вчера уселась реветь если не дашь
пятнадцать рублей на духи, буду сидеть реветь! Мне ее надо
бы за тройки ремнем пороть, а все сердце щемит, мне-то не у
кого было на духи просить! Дала конечно, что ж мне - деньги
ее слез дороже! Для нее только и стараюсь, и она уже знает
- к отцу-то не пойдет деньги требовать.

- А почему к отцу не пойдет!

- Да чего с него спрашивать! Серый дурень городской
колхозан, село неумытое.

- Простите, Настя какого мнения о своем отце?

- Не знаю, не спрашивала я ее. Так ведь не без глаз она,
видит это сокровище. Я и так скрипя сердцем соглашаюсь на
их свидания.

- А чем же вам так не нравятся их встречи?

- А тем, что незачем это! Не хочу чтобы девчонка выросла
небесной козой. Скрипя сердцем дозволяю.

Она так и говорила - "скрипя сердцем". Она правильно
говорила - я слышал пронзительный душе раздирающий скрип
этого ожесточенного сердца. Оно не было смазано ни одним
добрым чувством.

- А где сейчас Настя?

- На танцы убежала. У них это быстро с понтом под зонтом
и помчались на танцульки, а зачем она вам?

- Хотел познакомиться поговорить спросить.

- О чем?

- О многом. Например, жалко ей Коростылева?

- А я вам за нее отвечу - ей жалко. Так себе и пометьте
где это нужно. Очень жалко. Вообще всех жалко, а себя -
особенно.

Перегородив дорогу между домами Кольяныча и учительницы
Нади Воронцовой стоял "Запорожец". На крышу маленькой
трескучей машинки облокотился высокий красивый парень в
спортивном костюме с яркими эмблемами "Адидас". Уперев руки
в боки с ним разговаривала Надина мать. Пока я ставил на
обочину автомобиль и вылезал из кабины, не было слышно из-за
шума мотора их голосов, но я видел, что говорит она с парнем
сердито, а потом весело смеется. Я направился к ним, но
парень в это время махнул рукой, распахнул дверцу лихо
нырнул в тесное гнездо за рулем, "Запорожец" пулеметно резко
затрещал и помчался вниз по скату дороги.

- Чего сердитесь Евдокия Романовна? - спросил я Дусю.
Она утерла лицо кончиком платка сказала с досадой и злостью.

- Ну и люди стали - ни стыда, ни совести! Сраму не
знают. Ведь сказано было сто раз: "Не ходи ты к нам не
хочет тебя Надя видеть", а все прется ничем его не проймешь!
Слов людских не понимает ржет как жеребец и все тут.

- А кто это Евдокия Романовна?

- Да ну его! Говорить о нем неохота Петька Есаков
дармоед и пустопляс! Второй год ходит за Надей. Она его на
порог пускать не хочет, а он все надоедничает: "Будешь все
равно моей женой".

Я заметил осторожно:

- Парень-то он красивый, видный.

- А, что толку! Пустобрех, бездельник. Срамота, а не
мужик - и от досады она сплюнула. - Это ведь надо молодой
парень к Клавке Салтыковой на ночную смену работать ходит!
Нахлебник!

- А днем-то он, что делает?

- Что делает! - от негодования Дуся всплеснула руками.
- Физкультурник он. Здоровый мужик руками - ногами дрыгает.
Да правда за работу и зарплату такую получает - сорок
рублей. Это же ведь надо взрослый молодой парень сорок
рублей получает!

- А где он сорок рублей получает? - спросил я.

- Тренирует при школе футбольную команду. Ему предлагали
разные места, но он не хочет. Сейчас говорит ценность
основная - свобода, а не рублишки. Ну ясно рублишки не
ценность если ему Клавка дает сколько хочет. Вон купила
своему обормоту автомобиль. Не бог весть какой маленький
таратаистый, а все ж таки ездит.

Я присел на лавочку у забора закурил сигарету и спросил с
интересом:

- А, что - Наде он совсем не нравится?

Дуся от возмущения подалась вся ко мне:

- Да, что же вы такое говорите? Как же Наде он может
нравиться? Надя девушка серьезная, а этот - тунеядец,
оболтус, бездельник. Я ему говорю давеча: "Как же ты
можешь жить-то на сорок рублей?", а он регочет: я, говорит,
бережливо живу...

Дуся печально покачала головой.

- Сбился с панталыку парень. Его несколько лет назад
Николай Иванович, царствие ему небесное, выгнал из школы.
Он ведь раньше учителем физкультуры там был.

- А за, что выгнал?

- Парнишку он какого-то поколотил. Ну, а для Николая
Ивановича такие вещи были как нож вострый. Выгнал его из
школы, сказал: "Тебя к детям на версту подпускать нельзя".
Ну, и подобрала его Клавка Салтыкова. Тоже баба срамная.
Дочка - невеста скоро, муж - приличный человек, здесь же, в
городе, живет, а она валандается с парнем на десять лет ее
моложе. Ничего не стыдится, никого не боится, для нее
людская молва - тьфу...

Дуся прервала на миг свое гневное повествование,
посмотрела на меня и неожиданно спросила:

- А вы сегодня ели чего-нибудь?

- Сегодня? - стал вспоминать я. - Честно говоря, не
помню, да и не хочу.

- Нельзя так, - уверенно заявила Дуся. - Идемте, я вас