ерзать на стуле, пока вдруг не перехватил взгляд подмигивающего мне
одобрительно Пасюка, и понял я этот взгляд так, что надо сильнее
напирать на Жеглова. Но Жеглов сам разверз уста и сказал коротко,
негромко, четко:
серьезных проблем, да и неизвестно, как еще удастся ее реализовать, но я
вдруг испытал чувство большой победы, ощущение своей нужности в этом
сложном деле и полезности в свершении громадной церемонии правосудия - и
это чувство затопило меня полностью.
Глядишь, чем-нибудь смогу и пригодиться...
послышалась мне в голосе Жеглова досада. Или раздражение...
троллейбусах, Жеглов еще раз вызвал из камеры Бисяева. Вид у того был
помятый, невыспавшийся и голодный.
санаторий для малокровных...
Бисяев, бессознательно пряча ладони в карманы.
неграмотное. А ручки у тебя нежные, белые, гладкие, пальчики холеные,
ладошки без морщин, и ни одной жилочки не надуто. А почему? - Бисяев
промолчал.- Молчишь? А я тебе скажу
три десятка лет на земле и все время чего-то жрал, крепко пил, сладко
спал, а целый народ в это время на тебя горбил, кормил тебя, обувал и
ублажал. И воевал, пока ты со своей грыжей липовой в тылу гужевался. От
этого ручки у тебя гладкие, не намозоленные, трудом не натертые, силой
мужской не налитые...
- поздно.
постараюсь изо всех сил, чтобы дали тебе в руки кайло, лопату или
топор-колун с пилой. Пора тебе на лесоповал ехать или канал какой-нибудь
строить. Ты здесь, в шумном городе, зажился сильно...
улыбаясь, выкрикнул Бисяев и сам испугался. Жеглов вылез из-за стола,
подошел к нему вплотную и, снова раскачиваясь с пятки на мысок, сказал,
глядя ему прямо в глаза:
сильный и умный молодой мужик, трачу свою жизнь на то, чтобы освободить
наш народ от таких смрадных гадов, как ты! И хотя у меня руки не в
мозолях, но коли я за год десяток твоих дружков перехватаю, то уже людям
больше своей зарплаты сэкономил.
мой ответ, и помни. Копченый: ты меня теперь рассердил всерьез!
в шутейном разговоре не скажешь? Вы пошутили, я тоже посмеялся - а вы к
сердцу принимать...
ты над моими вопросами о Константине Сапрыкине?
знакомец просто; знаю, что зовут его все Кирпичом...
собаки-жучки: ни имени, ни роду, а только какие-то поганые клички. Так
что можешь сказать про Кирпича? Про Сапрыкина то есть?
него хаза...
город.
выберем? Или в орла-орешку сгадаем?
на "букашку".
Сретенки начинать свою охоту. Или доедет до Колхозной площади и оттуда
подастся на Садовое кольцо.
пожалуй.
пассажиров, на следующей сходили и пересаживались в очередную машину.
Первый час это занятие было мне даже любопытно, на втором я
почувствовал, что стал уставать, через три у меня уже все гудело в
голове от шума троллейбусов, толкотни пассажиров, запаха горелой резины
и завывающего гула мотора, треска переключаемого педалью реостата,
беспрерывного мелькания тысяч лиц, в которые надо было внимательно
вглядываться - в каждое в отдельности. И четвертый час, и пятый крутили
мы километры по Москве. Скользили за окнами улицы, отчаянно фанфарили
легковушки, стало смеркаться, подтекал неспешный осенний вечер, снова
заморосил дождь, а конца и краю этой бесконечной езде в никуда не было
видно.
невозмутимое лицо Жеглова, которого, казалось, ничуть не утомил
сегодняшний день, я стеснялся попросить отбоя.
стало казаться, что это решил он так проучить меня за то, что сунулся
поперед батьки в пекло.
оклад содержания сегодня ухнул...
и я сильно толкнул в бок Жеглова - в проходе стоял высокий крепкий
парень с безглазым лицом и лошадиной челюстью. Он держался рукой за
поручень и дремал, сжимаемый со всех сторон пассажирами.
мне монету и беззвучно шепнул: - Дурило, ты меня от счастья чуть из
троллейбуса не выкинул.
толкучке Сапрыкина, понял, кого он пасет: рядом стояла полная, хорошо
одетая женщина с большой кожаной сумкой. Булькала, глухо гомонила,
перекатываясь в троллейбусном чреве, людская каша, пассажиры сопели,
толкались, передавали по цепочке деньги и возвращали назад билеты со
сдачей, яростно вспыхнул и так же мгновенно погас скандал из-за чьей-то
отдавленной ноги, от кого-то нестерпимо разило чесноком, жаркое слитое
дыхание полусотни людей оседало густой пузырчатой испариной на стеклах,
загорелся неяркий салонный свет, человек в пенсне и с портфелем, удобно
облокотившись на мою спину, читал "Вечерку", кондукторша монотонно
выкрикивала:
Следующая
происходит, сзади, за моей спиной. Но я уже усвоил понятие оперативной
целесообразности, и коли Жеглов поставил меня впереди Кирпича и спиной к
нему, значит, так надо и моя святая обязанность - неуклонно выполнять
распоряжение.
с женщиной в коричневом пальто, убеждало меня в правильности догадки.
напряжения: