— Ты что там вертишься? — удивилась Ада. — Или собираешься куда?
— Так, ненадолго… — Застигнутая врасплох, покраснела до кончиков ушей.
Ада не заметила. Таня шмыгнула от ее глаз в ванную. Отдышалась маленько. «Нет! Так не пойдет!» — решительно заявила своему отражению в зеркале. Села на краешек стиральной машины и давай придумывать, как подойдет и что скажет. Репетировала. Новая прическа, новое платье — голубое джерси, так гармонирующее с рыжими кудрями — преобразили Таню и изнутри. Какая, к черту, школьница? Какие пятнадцать лет? Из зеркала на нее смотрела молодая, но зрелая, обольстительная, уверенная в себе женщина, привыкшая повелевать и побеждать… Новая Таня невольно усмехнулась: «Костюмированная жизнь. Ваш выход, примадонна!» Взрослая мысль была почти своей.
Все оказалось просто, без излишних придыханий. Голос не сорвался, трепета он не заметил.
— Здорово, красивая!
— Привет, мой генерал!
— Что у нас сегодня по плану? Опять киношка?
— Пойдем к тебе?
— Ты вправду хочешь?
— Да.
И вновь по проспекту, только уже вдвоем, по следам праздничных колонн, отправившихся ранним промозглым утром в неблизкий путь до Дворцовой. Только путь Тани и Генерала скоро разошелся с маршрутами колонн. Они сели в полупустой автобус и через полчаса подъехали к невзрачному многоэтажному дому, стоящему на кривоватой улочке в другом районе.
Они вошли в подворотню, потом еще в одну, и на третьем дворе увидели совсем уже неказистую развалюху. Прямо на них смотрел пустой дверной проем.
— Вот он, мой дворец, — с принужденной веселостью показал Генерал.
— Я думала, ты живешь где-то рядом с нами.
— А зачем?
Войдя вслед за Генералом в проем, Таня увидела стены с облупленной штукатуркой, лестницу с кривыми ступеньками и содранными перилами, щербатые каменные плиты, лишь местами прикрывавшие земляной пол, во всю длину которого зачем-то тянулась глубокая траншея. Через траншею была перекинута доска. Обстановка подстегивала любопытство. Ее фантазия разыгралась.
Генерал бережно взял Таню за руку и перевел по доске.
Когда они поднялись на один марш. Генерал сказал:
— Подожди меня тут.
Он поднялся на второй этаж и три раза стукнул в дверь, обтянутую рваным черным дерматином, что-то отрывисто сказал и вошел в открывшуюся дверь. Потом высунулся и жестом подозвал Таню, приложив указательный палец другой руки к губам.
Таня поднялась.
— На цыпочках, — шепнул он, пропуская ее в темный коридор.
Если бы она сейчас увидела груду костей, черепа и сверкающие драгоценности под вековой паутиной — не удивилась бы. Ее золотые глазки горели восторгом, жадно вглядываясь в разбойничий лабиринт.
В комнате, которую занимал Генерал, было, несмотря на всю обшарпанность, довольно чисто — возможно, прибрался на случай ее прихода. И просторно — из мебели в ней имелся только широкий пружинный матрац, положенный на кирпичи и накрытый полосатым покрывалом, в головах больничная тумбочка, на которой стоит магнитофон, сундук и табуретка возле окна. На подоконнике ваза с тремя свежими алыми розами — уж не для нее ли? Чуть дальше, в самом углу, прямо на полу стоял красивый черный телевизор неизвестной Тане марки с большим экраном и еще какой-то металлический прибор. Все прочее хозяйство размещалось на полках, которые тянулись вдоль всей дальней от двери стены — кое-какая посуда, несколько затрепанных книжек, множество ящиков и коробок — фанерных, картонных, больших и маленьких. Одни были разноцветные, красивые, явно заграничные, другие совсем обыкновенные, ничем не примечательные, попадались и старые — рваные, мятые. Однако большую часть пространства на полках занимали штабеля новеньких автомобильных покрышек. Стараясь незаметно изучать взглядом логово, Таня дышала свободно и легко, словно попала в свой дом, такой непохожий на родительский. Ни тебе старинного комода, воняющего нафталином, ни пыльных портьер, ни тусклой бронзовой люстры с висюльками хрусталя, мутными как сопля.
— Ты… посиди пока, отдохни, — сказал Генерал, помогая ей снять пальто. — А я сейчас… Чайку вот…
Его голос был напряженным. То, что паренек мог стесняться убогости своего жилища, Тане было невдомек.
Он взял с полки алюминиевый чайник и вышел.
Таня подошла к окну, взяла из раскрытой пачки, лежащей рядом с розами, «беломорину», достала из сумочки флакончик «Эола» — польского освежителя для рта — и прыснула в мундштук папиросы. Так она поступала всякий раз, когда под рукой не было приличных сигарет. Закурив, она посмотрела в окно на переполненные мусорные бачки.
Нет, обитель Генерала ничуть ее не покоробила. Ленинград есть Ленинград. Даже среди учеников элитарной, в общем-то, школы многие жили так — коммуналки, страшные вонючие лестницы, аварийные дома. Все это ей не в новинку. Однако странно, что так живет именно Генерал. Ведь, если верить рассказам, на него работает большая шайка малолетних, далеко не всегда занимающаяся такой мелочевкой, как тогда, со спортсменом. И едва ли Генерал этим ограничивается.
От ее внимания не ускользнуло одно странное обстоятельство. И по пути сюда, и особенно здесь Генерал был какой-то сам не свой — растерянный, суетливый. Неужели она на него так действует? Но ведь и при знакомстве, и потом, в кино, он был совсем не такой. Разберемся…
Таня нагнулась и включила телевизор, поставив звук (кнопочка с нотным знаком) на минимум. Показывали праздничную демонстрацию на Красной площади. Она стала смотреть. Естественно, ее привлекло не само зрелище, а качество изображения — чистые, насыщенные цвета, ничего не мигает, никакой зернистости. Под экраном она прочла название марки — «Panasonic». Любопытно…
Вошел Генерал со вскипевшим чайником.
— Соскучилась, красивая? Правильно, посмотри пока, а я накрою.
Он стал снимать с полок стаканы, ложки, заварной чайник, блюдца, выставлять их на широкий подоконник. Потом полез в тумбочку и извлек оттуда пузатую бутылку темного стекла, лимонад и большую коробку с тортом.
Коньяк «Камю». Торт «Прага». Первое видела, но не пробовала, второе ела, и не раз. Тоже любопытно — в этакой халупе…
— Прошу, так сказать, к столу, — сказал Генерал, пытаясь держать игриво-светский тон.
На авантюрной волне Таня приняла это как выражение мужественной удали. Пододвинулась доверительно поближе. Он положил на два блюдца по куску торта.
— Удобно, а? Готовенькие порцайки, и резать не надо. — Генерал плеснул в стакан коньяку. — Ты как, вмажешь? Или лимонадику?
— Мне чуть-чуть, на один пальчик… А сверху лимонаду.
— О-о, коктейль… Ну, как говорится, вздрогнули. Со знакомством!
Таня усмехнулась.
— А ты так стоя и будешь?
Генерал хлопнул себя по лбу и выскочил из комнаты.
— И что он такой дерганый?
Он вернулся со второй табуреткой, поставил ее у подоконника, сел, чокнулся с Таней и залпом заглотил полстакана. Таня отхлебнула «коктейль». Очень даже ничего.
— У-х, хорошо пошла! — крякнул Генерал. — Меня, кстати, Володя зовут.
— А меня Таня.
— Ну вот и познакомились. А то, понимаешь, третий день все «генерал», да «красивая»!
— А разве я не красивая?
— Ты-то? Ух! — Генерал облизнул кончики пальцев.
— А ты чем не генерал?
— Генерал-то генерал, только по другому ведомству… — Голос его скис. Он задумался и скоро ожил: — А вообще мне по фамилии кликуху дали. Из Генераловых мы.
— Мне нравится. Я буду звать тебя «мой генерал», можно? А ты зови меня «красивая», это так приятно…
Генерал закурил и задумчиво свел глаза к переносице, глядя на огонек папиросы.
— Знаешь, — проговорил он, — когда ты меня поцеловала тогда, я сначала решил, что ты бл… ну, дворовая, понимаешь?
— Ты хотел сказать блядь? — со спокойной улыбкой спросила Таня. — Так не стесняйся. Я не терплю только, когда матом дырки между словами залепляют.
Так открыто и по-простому сказануть не всякая может. А из уст гладенькой папенькиной дочки Генерал ни в коем случае не ожидал. Даже маленько подрастерялся:
— Словом, амара молодая… А потом смотрю на тебя, смотрю… нет, думаю… И все смотрю… А назавтра, когда у «Зенита» тебя ждал, ох и злился! Ну, думаю, динамистка! Ну, получила назад бим-боры свои драгоценные — и отваливай, что в гляделки-то играть было? И решил, разыщу тебя непременно, накажу… А потом думаю, стоп, что это я так раздухарился. Ну, накрутили мне хвоста, ну, потоптался по холодку, как фраер — всего делов! А как ты появилась, знаешь, я как оттаял весь. Тепло так стало… Эх, зацепила ты меня, красивая…
И дрожащей рукой налил себе еще коньяку. Лукавил он самую малость.
Таня подняла недопитый стакан.
— Теперь за тебя, мой генерал! Он вздрогнул. Капелька коньяка упала на потрескавшуюся краску подоконника.
— А я за тебя, красивая!
— Нет, сначала за тебя. До дна.
И Таня, залпом выпив, подставила ему свой стакан.
— То же самое. Теперь за меня.
Выпили и за Таню. Она придвинула табуретку к стене, привалилась к ней спиной и взяла папиросу.
— Подкинь мне сумочку, будь другом. Рядом с твоим локтем.
Она достала свой «Эол» и побрызгала в папиросу. Генерал с любопытством следил за ней. В глазах его появился блеск.
— Это ты зачем?
— Приятнее, — сказала она, выпуская дым. — И не так потом табачищем воняет. Хочешь попробовать?
И она протянула ему дымящуюся папиросу.
— Косяк по кругу? — Он усмехнулся, взял папиросу, затянулся и сморщился. — Как в аптеке.
Сделав еще две-три неглубокие затяжки, она встала и потянулась, не упустив из виду, как он впился глазами в ее рельефно обозначившуюся грудь.
— Что-то я засиделась…
Он резко вскинул голову. В его взгляде было отчаяние.
Корнев Павел
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Круз Андрей
Сертаков Виталий
Прозоров Александр