двигатель и рывком послал машину на выложенный фигурной цветной плиткой
тротуар, поставив ее на линии огня между хромым волком и невидимым
охотником. Он испытывал те же ощущения, что и во время компьютерной игры, и
был так же решителен и сосредоточен. Снайпер почему-то больше не стрелял, но
Чек не обольщался по этому поводу: возможно, стрелок просто хотел получше
прицелиться. Ударив по тормозам, Чек перегнулся через соседнее сиденье,
распахнул дверцу, откинул спинку сиденья вперед и крикнул хромому;
машину с места, развернулся, пронзительно визжа покрышками, выскочил на
проезжую часть и дал полный газ. Хромой на заднем сиденье сыпал страшными
ругательствами, половины которых Чек не понимал, словно его пассажир говорил
на иностранном языке, и раз за разом хлопал дверцей.
убери, неужели сам не чувствуешь? Хромой убрал ногу и захлопнул дверцу.
получше Рогозина, не сомневайся.
значит, вырубил...
башку мордой назад не поставил.
тонкий блин. То, что от нас обоих останется, будет похоже на банку тушенки,
по которой ударили кузнечным молотом. Ты этого хочешь?
с трудом, словно бы через силу - видимо, сказывались потеря крови и болевой
шок.
свернул направо - так, что резина протестующе взвизгнула и задымилась,
оставив на асфальте широкие черные полосы.
балетную труппу Большого театра... Я хочу поговорить. Только поговорить,
ничего больше. Если хочешь, я сотру все записи. Могу дать денег. Их у меня
не много, но на то, чтобы купить паспорт и свалить в какое-нибудь тихое
местечко поближе к Уралу, хватит вполне. От Рогозина ты все равно ничего не
добьешься, кроме еще одной пули.
коробка с красным крестом, - сказал Чек. - Наложи жгут, или повязку, или что
там нужно в таких случаях... И скажи мне, куда ехать, пока не потерял
сознание, иначе мне придется тащить тебя в больницу, а там Рогозин тебя
найдет в два счета. А если не Рогозин, то милиция.
прямой, потом направо. Увидишь стройплощадку и тормози. Только поближе к
кустам, понял? О чем будет разговор?
что с меня причитается. Только не увлекайся, когда станешь назначать цену, я
тебе не Золотая Рыбка.
взгляда от дороги. - Скажешь, чем тебе не угодил Рогозин, и мы квиты.
совсем тихим и невнятным.
платит хорошо. Но мне надо знать. Надо знать, понял, волчара? Это не имеет
отношения ни к деньгам, ни к моей работе.
трубку из кармана и ответил на вызов.
в спинку его сиденья. - Да, Валентин Валерьянович, я его веду.
знал о той роли, которую Чек сыграл в покушении на хромого.
держи меня в курсе.
голову не отшиб. По-моему, это он в тебя стрелял. Велел висеть у тебя на
хвосте и не выпускать из виду. Еще велел держать его в курсе.
же даже слинять от него не сможешь, потому что не умеешь ни хрена...
Объясни... Чего ты мне тут горбатого лепишь? Если что не так - задавлю, как
клопа.
подавно. Ты у меня в руках, волчара. Что захочу, то и сделаю. Захочу, отвезу
к Рогозину. Он мне должность даст, деньжат подкинет... А захочу, сам тебя на
ремешки порежу. У меня, дядя, такое ощущение, что задолжал ты мне уже
давненько. Лет одиннадцать будет, пожалуй.
ты ко мне пристал? Стой, приехали...
стройплощадки и начинались густые заросли одичавшей сирени. Заглушив
двигатель, он обернулся.
словно умер недели полторы назад. Его правая рука у подмышки была туго
перетянута резиновым жгутом, рукав рубашки набряк кровью. Светлая обивка
салона тоже была густо запятнана красным, на спинках сидений и на обеих
дверцах остались кровавые полосы и отпечатки. ?Откуда в этом скелете столько
кровищи? - подумал Чек. - Только бы не подох раньше, чем все расскажет..."
время разглядывал своего пассажира, не зная, что предпринять. Человек на
заднем сиденье истекал кровью у него на глазах, и его шансы выжить
становились меньше с каждой секундой. В то же время Чек с некоторым
удивлением поймал себя на мысли, что не повезет хромого в больницу за все
сокровища мира. Когда больничные двери закроются за ним, хромой будет
навсегда потерян для Чека. Золотой ключик, которым отпирается таинственная
дверца, расположенная в самом темном уголке судьбы Николая Чеканова по
прозвищу Чек, навеки утонет в бездонном пруду, откуда его не достанет
никакая черепаха.
как разворачивает машину и везет этот полутруп к Канату: получайте вашего
волка, я его настиг, рискуя собственной жизнью. Чек отлично знал, что скажет
и, главное, что подумает Канат. Канаш скажет: ?Спасибо, Чек. Это была
хорошая работа?, и сразу же подумает, что Чек слишком много знает - чересчур
много для того, чтобы оставаться живым. После устроенной Канашом стрельбы на
людной площади Чек почти не сомневался в том, какая участь ждет его в случае
возвращения в объятия своего шефа.
обнаружил утоптанную тропинку, которая вела куда-то в глубь благоухающих
зеленью и экскрементами джунглей. Он закурил, чтобы перебить вонь, и пошел
по тропе. Через две минуты Чек увидел дом, вид которого не оставлял никаких
сомнений в том, что перед ним логово хромого волка. Где еще мог обитать его
полуживой пассажир, как не в такой вот обреченной на скорую гибель
развалине? Чек торопливо вернулся к машине, распахнул дверцу, вытащил из нее
бесчувственное тело Баландина и, взвалив на плечо, поволок в заросли.
***
произошло с ним на заднем сиденье машины Чека, больше напоминало вхождение в
транс. Он с головой погрузился в странное пограничное состояние между сном и
настоящим обмороком. Накрепко заколоченные двери на задворках его сознания
открылись с ужасающим гнилым треском, и он снова против собственной воли
побрел затхлыми коридорами памяти, где было полным-полно замаскированных ям
с острыми кольями на дне и кровожадных монстров, готовых наброситься на него
из-за каждого угла.
день от начала и до конца - с момента ареста до той самой минуты, когда
угрюмый вертухай проводил его через предзонник до обшарпанной двери с
прорезанным в ней окошком, которая вела на волю. Теперь, когда потеря крови
и болевой шок ослабили стальные тиски его воли, эти бесконечные дни один за
другим медленно всплывали на поверхность, неторопливо переворачивались, как
дохлые рыбины, позволяя досконально рассмотреть себя со всех сторон, и так
же медленно, с неуместной торжественностью погружались в темные глубины
подсознания.
который уже успел довольно далеко уйти вспять по дороге с односторонним
движением, испытывал слабое удивление: почему болит только плечо? Кроме
плеча, должна была болеть еще и голова, и сломанные ребра, и, конечно же,
изуродованный, кровоточащий, буквально вывернутый наизнанку анус - двуногие
звери, прихватившие его в душевой, были неважными любовниками, грубыми,
ненасытными, безмозглыми тварями, в которых не осталось ничего
Корнев Павел
Суворов Виктор
Круз Андрей
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Мурич Виктор