Чтение 29–й страницы книги ~Козырной стрелок~

- А дискеты?

- Какие дискеты?

Сильный, костяшками пальцев удар под правое подреберье. Туда, где
располагается печень.

- Ой!

- Где дискеты?

- Какие?

- Ты сам знаешь какие.

- Не знаю. Мамой клянусь!

Еще один удар. Такой же силы и туда же.

- А-а-а-й!

- Ну так где дискеты?

- Ты же убьешь меня!

- Конечно, убью.

- А если я скажу?

- Оставлю жить. Если все скажешь. Особенно про дискеты.

- Про дискеты я не знаю...

Борец вытащил и щелчком открыл большой перочинный нож. Очень большой нож.

- Ну? - еще раз спросил он. И ухватил Шустрого за нос. - Вспомнил?

- Ты что делаешь? Ты что хочешь?!

- Я хочу узнать про дискеты. Или хочу отрезать тебе нос.

- Врешь! Ты не сможешь! Не посмеешь!..

- Смогу! И посмею, - очень спокойно сказал Борец и, резко проведя лезвием
ножа слева направо и сверху вниз, отрезал кончик носа, отбросив в сторону
кусок мяса.

- А-а-а! - сдавленно, потому что под ладонью, заорал Шустрый, пытаясь
увидеть то, что упало на пол.

- Ну что, вспомнил?

Рана была небольшая, пострадал только самый кончик носа, но рана была
очень болезненная, очень кровавая и трудно переносимая психологически.
Потому что с этим, обрезанным наполовину носом надо было жить дальше.

- Гад, сволочь, гнида, козел! - заорал, заматерился, заплакал Шустрый.

- Ну так вспомнил? - все так же спокойно спросил Борец.

- Убью суку!

Борец опустил руки вниз. Обе руки. В том числе ту, в которой был зажат
нож. Которым только что...

- Ты что хочешь делать? - перестав материться, настороженно спросил
Шустрый.

- То же самое! - ответил Борец и, откинув полу халата, срезал ножом
резинку трусов.

- Ты что удумал? - хотел было дико заорать Шустрый, но тут же получил
удар кулаком в губы.

- Тихо!

- Ты что удумал? - напряженным, свистящим шепотом переспросил он.

Борец, брезгливо морщась, ухватил пальцами, облаченными в перчатки,
оттянул на себя главную гордость и отличительное достоинство Шустрого и
придвинул, притер снизу острое и оттого шершаво цепляющееся за кожу лезвие
ножа.

- Не... не... Не на-до! - боясь пошевелиться, попросил Шустрый,
заискивающе улыбаясь.

- Тогда скажи, где дискеты.

- У Папы. Дискеты у Папы.

- Как они к нему попали?

- Я отдал.

- А у тебя они откуда?

- Я взял, тогда... Ну не надо. Ну прошу... Ну блин, в натуре...

- У кого взял?

- Я точно не знаю. У него фамилия Иванов.

- Куда он потом делся?

- Кто?

- Иванов!

- Сбежал. Он наших братанов положил. Всех. И сбежал.

- Что на дискете? Ну!

Борец шершаво чиркнул по натянутой коже и почувствовал, как она легко
расползлась в стороны, капая на пол кровью.

- А-аааа! Зачем? Не надо! Я все скажу! Там счета. В иностранных банках
счета. Где деньги. Очень много денег! Ну не надо...

- Кто собирался туда ехать?

- Мы... Те, кто на паспортах. Но не за деньгами. Просто посмотреть...

- Когда и куда конкретно ехать?

- Папа не сказал. Ой! Ну честно! Он никогда никому ничего не говорит!
Только в самый последний момент.

- Не врешь?

- Ой! Ай! Нет! Не вру!

- Это все, что ты знаешь? - Нож еще на миллиметр углубился в живую плоть.
Кровь еще гуще закапала на пол. - Ну! А то я тебе его в рот затолкну. Ну!!

- Ничего! Больше совсем ничего! Честно говорю! Ну козлом буду!

- Уже есть! - сказал Борец, отпуская удерживаемый орган и брезгливо
отирая перчатки о лицо "языка". - Говори адреса.

- Ты меня убьешь?

- Адреса говори!

- Ты меня...

- Ну!

- Какие адреса? - плача и подскуливая, спросил морально и физически
сломленный пленник.

- Папы. И этих, - показал Борец на паспорта. Хлюпая носом и через слово
моля о пощаде, Шустрый назвал адреса, сдавая Папу и своих братанов.

- Не перепутал?

- Нет, нет! - уверил Шустрый. - Ты меня не убьешь?

- Я? На хрена ты мне нужен? - сказал Борец. - У тебя пушка и деньги есть?

- Есть, есть, - закивал деморализованный Шустрый. -

И деньги, и шпалер. Вон там. Под шкафом. Там тайник. Где половицы... -
Ключи?

- В кармане. В куртке.

Борец нашел ключи, открыл углубленный в пол металлический ящик, вытащил
из него "наган" и пачку долларов.

- Больше ничего?

- Ничего. Мамой клянусь...

Борец закрыл тайник и настелил сверху обрезанные половицы.

- Ну тогда я пошел...

- До свидания, - совершенно тупо сказал Шустрый. Борец прошел в коридор,
к двери.

Шустрый облегченно обмяк в кресле и заплакал. Но Борец не ушел. Совсем -
не ушел. Он на цыпочках вернулся в комнату, встал, навис сзади над креслом,
медленно опустил вниз руки и резким рывком, с громким хрустом свернул
плачущему Шустрому шею.

Теперь он точно не мог приехать в далекую Швейцарию...

Глава 20

- Ну что, Степан Степанович, не пора ли нам запускать нашего суперагента
в дело? Сколько ему можно науки преподавать? Эдак на нем живого места не
останется. Как считаешь? - По-настоящему запускать, конечно, рано. Материал
сырой. Но, с другой стороны, тут дело не времени, его сколько ни вари...

- Крутым не станет?

- Не станет. Как был размазней, так и останется размазней. Такие, как
Иванов, к нашим наукам изначально не способны. Как лишенные слуха к музыке.

- Не вышло у нас с Ивановым как хотели.

- Не вышло. Хотя, конечно, кое-чему он научился. Оружие держать, удары
показывать. Если бы еще недельку-другую...

- Нет у нас недельки. Тем более другой. Больше ждать мы уже не можем. Все
сроки вышли, - перешел с дружеского трепа на деловой тон генерал Трофимов. -
Сегодня я получил ответ от начальства по поводу использования Иванова в
операции по разработке Пиркса. Ответ положительный.

- Значит, все-таки дали "добро"?

- Не дали, а кое-как дали. С боем дали. Практически под мою
ответственность. Так что нам теперь в лужу садиться нельзя. А надо все очень
хорошо продумать.

- Тогда давайте думать...

Думать пришлось с самого начала. Которое для генерала и майора было
начало, а для всех прочих и в первую очередь для Иванова - продолжение. Для
генерала и майора точкой отсчета их не зрительского, но профессионального
интереса был факт контакта Королькова Ильи Григорьевича по кличке Папа с
гражданином США Джоном Пирксом. Он же агент Центрального разведывательного
управления США, работающий под крышей второго помощника атташе по культуре
посольства США. И вполне вероятной встречи Королькова Ильи Григорьевича с
работником швейцарского консульства Густавом Эриксоном, который в момент
контакта с Джоном Пирксом в ресторане "Русский двор" находился там же.

Более всего интересен, конечно, контакт с Джоном Пирксом, имевшем в своей
биографии несколько громких дел и несколько зафиксированных в его досье
официальных выдворений из стран, где тоже служил вторым помощником при
каком-нибудь атташе.

Все прочие случившиеся до встречи трех этих фигурантов события, а именно
дискеты с номерами партийных счетов, всеобщая охота за дискетами с номерами
партийных счетов и трупы, случавшиеся в результате охоты за дискетами с
номерами партийных счетов, - были вторичны. Первичным - контакты Королькова
с посольскими работниками. Потому что за раскрытие этих контактов генерал и
майор получали зарплаты, звания и повышения по службе. А от всего лишь
эстетическое удовольствие, как от прочтения мудрено закрученного детектива.

В чем заключался взаимный интерес Королькова Ильи Григорьевича по кличке
Папа и работников посольства США и Швейцарии, было неизвестно. Но в общих
чертах понятно. Королькову нужна была виза в Швейцарию, чтобы приблизиться к