Чтение 29–й страницы книги ~Экстренный случай~

- Ну вот, - сказал Питер. - Полпути пройдено. - Он почесал свой дородный
живот. - Но что это мы все обо мне да обо мне. Давайте поговорим о вас.

- Меня интересует Карен.

- Хмм... И, кажется, какой-то несчастный случай? Не припоминаю ничего
такого.

- Прошлым летом ее направили на рентген головы. Зачем?

- Ах, это! - Питер любовно погладил очередную жертву и положил ее на
колоду. - Карен есть Карен. Вернее, была.

- То есть?

- Однажды она явилась ко мне в кабинет и сказала: я слепну. Помню,
девочка была очень встревожена, аж задыхалась от волнения. Она это умела.
Чего вы хотите от шестнадцатилетней девчонки? Сказала, что стала хуже видеть
и, как следствие, хуже играть в теннис. Потребовала, чтобы я ей помог. Я
взял кровь на анализ. Эта процедура всегда производит на них впечатление.
Проверил давление, прослушал. Короче, сделал вид, что провожу тщательный
осмотр.

- И направили ее на рентген?

- Да. Это входило в курс лечения.

- Я вас не понимаю.

- Все ее беды были чисто психосоматического свойства, - объяснил мне
Питер. - Как и у девяноста процентов моих пациенток. Ну, случается
какая-нибудь мелкая неприятность вроде проигрыша в теннис, и - бах: "Я
больна!" Приходит такая "больная" к врачу. Врач не находит ни единого
отклонения. Но пациентке этого мало, и она бежит к другому специалисту, а от
него - к третьему, и так далее, пока какой-нибудь умный эскулап не похлопает
ее по руке и не скажет: да, вы действительно тяжело больны. - Он громко
захохотал.

- Значит, все эти анализы и снимки были для отвода глаз?

- В основном - да, хотя и не совсем, - ответил Питер. - Я убежден, что
лучше перестраховаться и осмотреть человека, жалующегося на ухудшение
зрения. Исследовал глазное дно, оно оказалось в норме. Проверил поле зрения.
Тоже норма. Но Карен сказала, что видит то лучше, то хуже. Тогда-то я и взял
кровь на анализ. И направил Карен к эндокринологу, а потом - на анализ
уровня гормонов. Все было в норме. Ну и снимки черепа сделали. Тоже никаких
отклонений. Впрочем, вы их, наверное, уже видели.

- Да, - подтвердил я и закурил сигарету, наблюдая, как гибнет очередная
крыса.

- Ну, так сопоставьте все эти данные. Девушка хоть и юная, но всяко
бывает. Ухудшение зрения, головные боли, небольшое увеличение веса,
сонливость. Вполне вероятно, что у нее была ослаблена функция гипофиза, и
это подействовало на зрительный нерв.

- Вы говорите об опухоли на гипофизе?

- Такое не исключено. Я рассчитывал, что анализы покажут, ослаблен
гипофиз или нет. Если у нее и впрямь было что-то серьезное, рентгенограмма
черепа могла помочь поставить диагноз. Но все пробы дали отрицательный
результат. Недуги Карен существовали только в ее воображении.

- Вы уверены?

- Да.

- В лаборатории могли напутать.

- Могли, но я это предвидел и намеревался направить ее на повторные
анализы.

- Почему же не направили?

- Потому что Карен больше не приходила, - ответил Питер. - В том-то и
суть. Такой уж она была человек. То бьется в истерике и говорит, что
слепнет, то не приходит на прием, хотя медсестра записала ее на следующую
неделю. Оказывается, Карен в тот день играла в теннис и предавалась
всевозможным удовольствиям. Нет, все ее болячки были чистой выдумкой.

- Какой у нее был цикл?

- Когда Карен пришла ко мне, нарушений не было. Но если она погибла на
пятом месяце, значит, забеременела как раз в те дни, когда я осматривал ее.

- И все-таки она не пришла на повторный осмотр?

- Нет. У нее же ветер был в голове.

Питер прикончил последнюю, шестую крысу. Лаборантки трудились не покладая
рук. Собрав тушки зверьков, Питер сложил их в бумажный пакет и выбросил его
в корзину для мусора.

- Ну вот, наконец-то, - пробормотал он и принялся энергично мыть руки.

- Что ж, спасибо, - сказал я.

- Не за что. - Он вытер руки бумажной салфеткой и вдруг застыл, будто
истукан. - Полагаю, я должен сделать какое-то заявление, коль скоро она была
моей племянницей и пациенткой?

Я не ответил.

- Если Джей Ди узнает о нашей беседе, то никогда в жизни не станет
разговаривать со мной. Постарайтесь не забыть об этом, когда будете
расспрашивать еще кого-нибудь.

- Хорошо, постараюсь, - пообещал я.

- Я не знаю, что у вас на уме, да и знать не хочу, - продолжал Питер. -
Вы всегда казались мне человеком разумным и толковым, а стало быть, вами
движет не праздное любопытство.

Я не понимал, куда он клонит, и не нашелся с ответом. Питер пришел мне на
выручку:

- Мой брат утратил ясность рассудка и способность мыслить трезво. Сейчас
у него приступ паранойи, и лучше не приставать к нему с расспросами.
Насколько я понял, вы были на вскрытии?

- Совершенно верно.

- Какое они сделали заключение?

- На основании визуального осмотра трудно сказать наверняка, - ответил я.
- Пока никакой ясности.

- А мазки?

- Я их еще не видел.

- Какое у вас сложилось впечатление?

Я заколебался, но все-таки решил, что темнить не стоит: откровенность за
откровенность.

- По-моему, Карен не была беременна.

- Хмм... - Питер снова почесал живот, потом протянул мне руку. - Очень
занятно, - сказал он.

У бордюра возле моего дома стояла здоровенная патрульная машина с
включенной мигалкой. Коротко остриженный и все такой же крутой на вид
капитан Питерсон, привалившись к крылу, наблюдал, как я подъезжаю и торможу
на дорожке к гаражу.

Я вылез из машины и окинул взглядом соседние дома. Их обитатели
сгрудились у окон, привлеченные мерцанием маячка.

- Надеюсь, вам не пришлось долго ждать, - сказал я Питерсону.

- Нет, - с ухмылочкой ответил он. - Я только что подъехал. Постучал в
дверь, но ваша супруга сказала, что вы еще не вернулись, вот я и решил
подождать снаружи.

По его невозмутимой самодовольной физиономии пробегали красные блики от
маячка. Я прекрасно понимал, что капитан не выключил его специально, чтобы
досадить мне.

- Вы по делу?

Питерсон поерзал и опять привалился к машине.

- Вообще-то да. На вас поступила жалоба, доктор Берри.

- Правда? От кого же?

- От доктора Рэнделла.

- Что еще за жалоба? - с невинным видом осведомился я.

- Похоже, вы приставали к членам его семьи. К сыну. Жене. Даже к
однокурсницам его дочери.

- Приставал?

- Так он мне сообщил, - тщательно подбирая слова, ответил Питерсон.

- И что вы ему сказали?

- Сказал, что разберусь.

- И вот вы здесь.

Он кивнул и тускло улыбнулся.

Мигалка начинала действовать на нервы. В конце квартала посреди улицы
остановились двое мальчишек и принялись молча пялиться на нас.

- Я что, нарушил закон? - спросил я.

- Это еще предстоит выяснить.

- Если я нарушил закон, доктор Рэнделл может обратиться в суд. Он может
пойти туда, если убежден, что в состоянии представить доказательства ущерба,
понесенного им в результате якобы совершенных мною действий. Ему это
известно, вам тоже. - Я улыбнулся Питерсону еще более гаденько, чем он мне.
- Как, впрочем, и вашему покорному слуге.

- Может быть, поедем в участок и обсудим это?

Я покачал головой:

- Мне недосуг.

- Я ведь могу задержать вас для допроса.

- Да, - ответил я. - Но это неразумно.

- А может, и вполне разумно.

- Сомневаюсь. Я - частное лицо и действую в рамках прав, предоставленных
законом всем гражданам. Я никому не навязывался, никому не угрожал. Любой
человек, который не хотел говорить со мной, мог этого не делать.

- Вы нарушили границы частных владений, вторглись в жилище Рэнделлов.

- Это произошло случайно. Я заблудился и решил спросить дорогу. Рядом был
большой дом, настолько огромный, что я, разумеется, принял его за
учреждение. Мне и в голову не пришло, что там живут люди.

- Учреждение, говорите?

- Да. К примеру, сиротский приют. Или дом престарелых. Вот я и подъехал,
чтобы узнать, как мне попасть, куда нужно. Представьте себе мое изумление,
когда я совершенно случайно...

- Случайно?