Начиналась игра. В любовь и трудно скрываемую озабоченность
житейскими передрягами. И то, и другое Ярославцев в течение
двух часов изображал довольно-таки убедительно.
своей соперничать с операционной.
нежностью целуя его в шею.
паузу, напряженно и искательно глядя в глаза напротив:
преданно-испуганные, как у собачки. - Я начал собирать
чемоданы, - сказал, отвернувшись.
озадачилась она. - Но... я не подавала никаких
заявлений...
"Заявлений"! - Аня... Заявлений просто не примут. А билет
и паспорт ты получишь... в неофициальном порядке. Это как
раз несложно. Сложность в ином: нужны деньги. Уезжать
туда голым смысла не имеет.
Золото и деньги не вывезешь. Но имеющимися у тебя под рукой
валютными документами ты воспользоваться в состоянии... -
Он помедлил. - Да, это очень некрасиво с точки зрения
закона и морали... от которых ты уедешь...
тысяч вопросов.
проходят через твои руки каждодневно, не более чем бумажки.
И только усилием изощренной фантазии они представляются
воплощенными в жизнь: в дом, машины, путешествия,
прислугу... Но та, слишком другая для твоего понимания
жизнь есть. И тебе в ней тоже найдется место.
муторный осадок всех предыдущих встреч неожиданно поднялся,
комом встав в горле.
мысль. - Опутал бабу, перевернул ей мозги, держишь ее под
гипнозом, как удав мышку... Зачем? Это твое падение, не
увлекай других. Если бы ты ее убил, и то было бы менее
страшно..."
одной и подумать.
- Но все иное... нецелесообразно. Пойми.
проходной, мелкой, но, несомненно, колоритной. Связь его
как с Мониным, так и с Ярославцевым мы установили легко,
единодушно придя к мнению, что в их делах он напрямую не
участвует, хотя косвенное отношение к ним и имеет. Квартиру
Лямзина, судя по всему, Монин-Матерый использовал как
запасное убежище. А вообще-то зацепиться за что-нибудь в
бытие Лямзина было затруднительным: жил он тихо, шил
ушанки, с законом фамильярностей не допускал - разве, как
сообщили, увлекался видео, приторговывал вроде бы
сомнительными кассетами, а также ошивался возле магазинов
"Березка". Но "ошиваться" никому не возбраняется... Тем не
менее работа с Ваней представлялась перспективной в
разбухавшем, как на дрожжах, деле. Я работал уже в составе
бригады следователей прокуратуры; большая группа из ОБХСС
взяла в свои руки контакты Ярославцева, Монина и покойного
Колечицкого - гения по сбыту. Удивительные открытия
следовали одно за другим. Вчера, например, мы посетили
скромный кооператив по выращиванию свеклы, оказавшийся при
глубоком изучении водочным заводом с собственным сырьем и
высокопроизводительной технологией... Организатором
кооператива, судя по документам, санкционирующим его
создание, выступал тот же Ярославцев, хотя ни одной подписи
его на документах не было, да и быть не могло... Санкцию
давали высокопоставленные друзья консультанта министра...
Техническое руководство осуществлял все тот же неугомонный
Матерый...
возглавляемым ныне лично заместителем начальника управления.
Круг моих задач резко сузился на генеральных фигурах и их
ближайшем окружении, в которое входил и Лямзин.
Наверняка есть за ним что-то: такая боевая биография и
чтобы после тишь да гладь? Расскажите тому, кто не знает!
Лямзин, отираясь среди посетителей "Березки", порою, при
установлении с посетителями товарно-денежных отношений,
применял специфические, полученные, очевидно, в колонии
навыки... Выражаясь жаргонно, Ваня "ломал" чеки.
Предприятие доходное и относительно безопасное. Суть же его
сводилась к следующему: ловко прикидываясь респектабельным
до вопиющей пошлости провинциалом, Ваня терпеливо выслеживал
жертву, униженно представлялся ей барменом из южного города,
мечтающим приобрести для родного заведения японский
телевизор, и просил продать чеки... С любым коэффициентом
наценки. Те из жертв, кто только прибыл из-за границы и
потому нуждался в отечественных дензнаках, частенько
загорались идеей заработать на хапуге из провинции и на
сделку шли. Облапошивал Ваня алчных торговцев лихо, "со
свистом" и всегда без скандала. Соврубли - специальная
пачка, заранее, приготовленная для "слома" - перегнутая, с
новенькими купюрами, поступала клиенту из рук в руки;
производился пересчет, скажем, тысячи чеков за две тысячи
рублей, и при пересчете этом клиент (наипростейший вариант)
недосчитывался рублей пятидесяти. Ваня - само недоумение,
пересчитывал деньги повторно - прямо клиенту в руки; затем,
извиняясь, добавлял недостающую сумму, и с тем расходились.
Пугливо и скоро. Однако при повторном пересчете продавец
чеков обнаруживал в пачке ровно тысячу рублей: другая
тысяча, передернутая, как из колоды, уходила Ване в рукав.
Так и получалось: тысяча за тысячу. Все законно. Заявить
же на Ваню - признать себя виновным в спекуляции. Побить
Ваню - рискованно...
немало. В среде валютчиков классифицировались они как
"рабочие" - нижайшая ступень иерархии.
торговался с Лямзиным отчаянно. Несколько раз переговоры
заходили в тупик, однако Ваня, чуя крупную наживу, не
отставал. В итоге договорились: три тысячи чеков за семь
тысяч рублей. С отчаянием - тоже вполне натурально
разыгранным - Лямзин согласился.
бугром прислуживал?
тут. Семь штук - сам понимаешь, не наберу по кармашкам.
пересчитал их. Лузгин пересчитал деньги.
сунул пачку за пазуху.
Вдруг...
Вообще... Кажется, лишнее я тебе...
топай.
из пожилых, к тому же дубоват, деньги должен был считать,
как дни оставшейся жизни... Ничего себе посольский шофер!
пихая Ваню в плечо. - И открылась Ване истина: его нагло
"кинули".
"шляпе" за пазуху.
потасовка.