Чтение 29–й страницы книги ~Доллары мистера Гордонса~

Друг.

-- Друг, друг! Я -- твой друг! -- завопил пилот, когда мистер Гордонс
стащил его с кресла и поволок к открытой двери. -- Ты не умеешь управлять
самолетом! Ты разобьешься! -- крикнул он, вылетая из открытой двери, и, в
отличие от денежных банкнот, полетел к земле напрямую.

Самолет слегка клюнул, Гордонс быстро вернулся в кабину и уселся в
кресло пилота. Почему считают, что вести самолет трудно? Все очень просто,
чисто механически. Во всяком случае это выглядело именно так, когда он повел
самолет обратно к аэропорту Кеннеди. Правда, он ничего не знал об
авиационных правилах и, проигнорировав доносившиеся из наушников тревожные
крики авиадиспетчеров, без заходов приземлился на главной взлетно-посадочной
полосе и подрулил к одному из терминалов. В него чуть не врезался
приземлившийся на той же полосе огромный "Джамбо-джет", который пронесся
рядом, подняв такую воздушную волну, что самолетик Гордонса чуть было не
потерял управление. Гордонс слышал, как кто-то кричал в наушниках:

-- Боже, что случилось с этим ДС-4? Герман, чтоб ты провалился, ты
поплатишься своими правами!

Мистер Гордонс понял, что сделал что-то не так, и теперь власти захотят
рассчитаться с ним. К приземлившемуся самолету подбежали какие-то люди. Это,
видимо, были особого рода полицейские, потому что на них была синяя форма,
островерхие фуражки и бляхи. Внимательно присмотревшись к деталям, он
заложил данные в свой электронный мозг и оглядел салон, приспособленный под
перевозку грузов -- немногие оставшиеся кресла были обтянуты грубым синим
сукном.

Когда трое полицейских поднялись на борт самолета, там никого не было.
Они самым тщательным образом обыскали самолет, не поленившись даже заглянуть
под кресла с рваной обивкой. Позднее к ним присоединились другие
полицейские, в штатском, но никто не обратил внимание на то, что полицейских
в синей форме стало не трое, а четверо. А немного позже мистер Гордонс,
трансформировавший синюю форму полицейского в синий же двубортный костюм,
преспокойно вышел через главный вход аэропорта на улицу.

Придется написать еще одно письмо, в котором он потребует не только
голову Римо, но и голову того, кого с высокой степенью вероятности зовут
Чиуном. Если этих людей оставить в живых, то не известно, сможет ли он сам
выжить в Америке. Надо придумать такую угрозу, которая заставит
правительство выполнить его требование. Для этого потребуется весь его
интеллектуальный потенциал.

И это хорошо. По крайней мере, его компьютеры переключатся, наконец, с
неотвязно преследующего его вопроса: почему у него не ладится с дружбой?
Может быть, некоторым просто не суждено иметь друзей?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

-- Наша хитрость не сработала, Чиун, -- сказал Римо, развернув вечерний
выпуск газеты.

Через всю первую страницу шел заголовок, напечатанный огромными
буквами, будто бы речь шла о конце света:

"ГАРЛЕМ ЗАСЫПАН ДЕНЬГАМИ".

В статье рассказывалось о том, как на улицах Гарлема ночью появились
груды денег. Здесь же была помещена фотография с изображением нескольких
стодолларовых банкнот. Пока фотокорреспондент этой газеты добрался до
Гарлема, на улицах не осталось уже ни одной купюры, однако, заглянув в
винный магазин, он получил возможность сфотографировать целую кучу этих
банкнот. Образцы банкнот были внимательно изучены двумя управляющими банков,
которые подтвердили, что они настоящие.

Автор статьи пришел к выводу: на улицы Гарлема был выброшен, по его
прикидке, миллиард долларов, и за этим кроется некий заговор, коварный трюк
властных структур, рассчитанный на то, чтобы отвлечь черных от борьбы за их
справедливые требования.

Само появление статьи подавалось как результат достойных похвалы усилий
работников редакции их настойчивости и профессионализма.

Заметка появилась уже через два часа после того, как стало известно,
что "в Гарлеме какая-то заварушка". В течение этих двух часов в редакции
работали над разоблачительным материалом, который должен был по идее
потрясти читателя своим драматизмом. Сообщалось, что в Гарлеме началась
всеобщая забастовка, что никто не вышел на работу и что, хотя никакого
специального заявления пока не сделано, однако всем ясно, что акция хорошо
организована и является, по сути дела, выражением массового протеста
чернокожего населения против расовых предрассудков и дискриминации и всех
форм показного либерализма Когда оказалось, что подоплекой гарлемской смуты
были неизвестно как очутившиеся на улицах этого района кучи бумажных денег,
редактор смахнул в ящик стола все то, что было написано и подготовлено к
печати на тему "всеобщая забастовка в Гарлеме". Ничего, это еще очень даже
может пригодиться в другой раз.

Представители Казначейства, когда их прямо спросили о гарлемских
деньгах, ответили, что они изучают этот вопрос и пока не готовы ответить на
него

-- Мы атакуем, -- сказал Чиун

-- Я был почти уверен, что наша хитрость сработает и он поверит, что
это -- моя голова, -- сказал Римо.

-- Я думаю, он обнаружил внутри черепа какое-то содержимое и сразу
догадался, что это голова принадлежит не тебе,-- хихикнул Чиун.-- Итак, мы
атакуем!

Разговор этот проходил в такси по дороге в аэропорт. Через несколько
минут они уже были в самолете, направляясь в Чейенн, штат Вайоминг, где
располагалась лаборатория доктора Карлтон.

На следующий день на стол перед доктором Харолдом В. Смитом в его
кабинете в санатории Фолкрофт легли две растревожившие его бумаги.

Первая из них представляла собой письмо, которое выглядело так, словно
оно было отпечатано в типографии. Под письмом стояла подпись мистера
Гордонса. Оно было направлено в Федеральное бюро расследований, где сразу же
попало на стол директора, тот переслал его в канцелярию президента, а после
этого оно оказалось в самом секретном из всех секретных учреждений. В письме
просто сообщалось, что если мистеру Гордонсу не будут выданы головы Чиуна и
Римо, то он подкупит командование американских военно-воздушных сил
стратегического назначения, заплатив каждому по миллиону долларов, и
использует их вооружение для того, чтобы взорвать несколько американских
городов.

Второй документ был вырезкой из газеты. В ней сообщалось, что
руководитель знаменитой лаборатории Уилкинса, разрабатывающей различные
компоненты и оборудование для космических кораблей, объявила о том, что ее
сотрудниками создана абсолютно новая программа творческого интеллекта.
Впервые в истории применений компьютеров для управления космическими
кораблями они смогут действовать самостоятельно.

"Новая программа творческого интеллекта несравнима с той, которая была
создана в нашей лаборатории ранее, -- заявила доктор Карлтон. -- Это все
равно что сравнивать гения с дебилом. Имея эту программу на борту,
космический корабль сможет безошибочно реагировать на любые непредвиденные
ситуации, которые могут возникнуть в космосе".

Доктор Карлтон заявила также, что эта программа будет установлена на
борту космической ракеты, которая будет запущена через два дня.

От Римо и Чиуна не было ни слуху ни духу, но Смит знал, что они живы,
поскольку Гордонс осуществил свою угрозу и сбросил на Гарлем миллиард
долларов. По всей вероятности, они не поладили с мистером Гордонсом, а иначе
с чего бы последний вздумал ужесточать свои условия, требуя теперь еще и
головы Чиуна?

Смит повернулся вместе с креслом и посмотрел в окно со стеклом,
непроницаемым для взглядов снаружи. Накатываясь одна за другой на берег
залива Лонг-Айленд, волны мягко били в песок пляжа санатория Фолкрофт, в
местечке Раи, штат Нью-Йорк. Он отсидел в этом кресле уже больше десяти лет.
Десять лет работы на КЮРЕ. Римо с Чиуном, так же как и он сам, неотделимы от
этой организации. По его вытянутому лицу пробежала тень. Смит поднял руку и
задумчиво потер гладко выбритый подбородок. Неотделимы? Римо и Чиун
неотделимы? Он медленно покачал головой. Нет таких людей, которые были бы
незаменимы. Даже сам президент -- единственный человек, который знает о
существовании КЮРЕ, -- тоже не является незаменимым. Президенты приходят и
уходят. Остается страна, нация.

Письмо мистера Гордонса потрясло его. Именно он, Смит, должен доложить
президенту альтернативные варианты решения, а ведь это новый, лишь недавно
вступивший в должность президент. Кто знает, что он надумает? А что, если он
просто скажет, чтобы мистеру Гордонсу заплатили запрашиваемую цену? Но это
было бы неверным шагом. Уступка шантажисту лишь поощряет его на дальнейший
шантаж, и так без конца. Мы все должны против этого бороться. Должны.

Но годы государственной службы давно уже научили Смита, что "мы должны"
далеко не всегда означает "мы будем". Если президент распорядится
пожертвовать Чиуном и Римо, то Смиту останется лишь придумать способ, как
передать их головы мистеру Гордонсу.

Этого требует долг. А как же дружба? Разве она ничего не значит? Смит
снова посмотрел на лижущие песок волны и принял решение. Прежде чем он сдаст
Римо и Чиуна, он сам попытается уничтожить Гордонса. Вообще говоря, сказал
он себе, это не имеет ничего общего с дружбой. Это лишь правильное
административное решение. Однако он не мог объяснить себе, почему, приняв
решение не выдавать Римо и Чиуна без борьбы, он почувствовал удовольствие,
тогда как никакие из принимавшихся им ранее административных решений такого
чувства не вызывали.

Он снова повернулся в кресле к столу и перечитал заново вырезку с
заявлением доктора Карлтон. Программа творческого интеллекта. Ведь это то
самое, что так нужно мистеру Гордонсу! Если он получит такую программу, его
уже нельзя будет остановить. Зачем было объявлять во всеуслышание о ее
создании? Разве доктор Карлтон, творец мистера Гордонса, не понимает, что,