Чтение 29–й страницы книги ~Утро

что-нибудь сказать по поводу связи? - спрашиваю я.

- Противоположная сторона до сих пор молчит, - коротко сообщает
американец. Он щелкает зажигалкой, закрыв огонь ладонью, и на мгновение из
темноты проступает его лицо, освещенное желтым пламенем.

- О какой связи вы мне рассказываете, если ни одного раза не
воспользовались радио!

- Наоборот, воспользовался. Один-единственный раз. Вчера. Узнал, что
документы наших с вами наблюдений переданы куда надо. Речь идет о совсем
примитивной радиосвязи в радиусе восьмисот метров...

- ...при помощи которой вы поддерживали контакт с Мод во время
позавчерашней операции.

- Именно так. Откуда мне было знать, что после операции возникнут
осложнения? Поэтому теперь у меня единственная аппаратура для связи - этот
маломощный транзистор. Восемьсот метров - я же вам сказал. Молчание
означает, что для Мод нежелательно приближаться на такое расстояние,
поскольку дороги контролируются, или же она не отваживается отозваться,
зная, что сообщения могут перехватить.

- Не исключено, что Мод просто заболела.

- Мод не может заболеть, - категорически возражает Сеймур.

- Или разбилась в автомобиле.

- Оставьте, Майкл. Легче месяц сбить с его орбиты, чем Мод - с шоссе.
Тем более что Мод знает: она не имеет права попадать в аварию в такой
момент.

- Учитывая вашу болезненную подозрительность, такое доверие к Мод мне
кажется просто странным.

- Я знаю, с кем имею дело.

- А если ее задержали военные?

- Даже если они и сделают это под каким-то предлогом, все равно
ничего не добьются. На Мод нитка оборвется, Майкл.

- Вам это лучше знать.

- Знаю. Ибо если нитка не оборвется на Мод, она дойдет до меня. А
если дойдет до меня, то может дотянуться и до высокого начальства. Такого
никакое начальство не допустит. Нитка всегда обрывается хоть за один виток
до высокого начальства.

- Но в этом случае Мод сгорит.

- Грубо говоря, да. Ведь ей за то и платят, чтоб она играла роль
электрического предохранителя.

- Точно так же, как и я. С той лишь разницей, что мне никто не
платит.

- Ну, ваш случай особый, - признает Сеймур, и снова звенит стакан. -
Вы даже не представляете себе, как облегчили бы мое положение, если бы
вдруг исчезли где-то в неизвестном направлении.

Кажется, он говорит это искренне, и я молчу. Ночной ветер усилился.
Постукивают ставни, нарушая тишину, которая наступила в темной комнате.

- Вы вынуждаете меня чувствовать себя виноватым в том, что вы до сих
пор не учинили надо мной расправы, - замечаю я, ибо пауза слишком
затянулась.

- Я уже думал и об этом. Но, наверное, и вы хорошо знаете: намного
труднее спрятать труп, чем живого человека. Живой человек может незаметно
пройти мимо полицейского, а на труп он почему-то обязательно обратит
внимание. Чей это труп, почему он очутился именно тут, а не в другом
месте, кто его оставил... И потом, этот противный запах... Нет, Майкл, вы
все же мне друг! И я не хочу видеть вас трупом.

Как-то проходит и эта ночь.

Ночью хоть и с перерывами, но спишь, тебе что-то снится,
преимущественно кошмары. А днем намного хуже. Кажется, ты проснулся
невесть когда, а на улице все еще утро, мы сидим в кухне после того, как
уже давно выпили горький невкусный кофе, последний кофе на этой проклятой
вилле.

За свою жизнь я испытал достаточно всяких неприятностей, но я никогда
не думал, что так трудно вытерпеть трое голодных суток. Лишь теперь
начинаю понимать, что голод такое великое зло. Лишь теперь, когда время
словно остановилось, когда даже Сеймур замолчал, а я собираюсь с силами,
чтоб снова переместиться на диван и неподвижно замереть там.

- Просыпайтесь, Майкл, - слышу хрипловатый голос.

Голос доносится издали, потому что как раз в этот миг я потонул в
бездонной глубине, из которой я не хочу выныривать на поверхность для
пустой болтовни.

- Просыпайтесь, Майкл, быстрей! - снова раздается голос.

- А? Что случилось? - бормочу я, стараясь стряхнуть с себя сон.

- Тот тип... Наверное, он ищет вас... Его сюда нельзя впускать, -
объясняет американец, трогая меня за плечо.

Сделав усилие, поднимаюсь и припадаю к щели в ставне.

На поляне перед виллой остановился черный "опель" - странно, как я не
услыхал! - а в "опеле", если мне не изменяет зрение, сидит так называемый
шеф Мод - мистер Фрэнк или Франк.

Когда я выхожу наружу, он делает мне энергичный знак подойти.

- Здравствуйте, Каре... Возьмите сумку на заднем сиденье... Это вам
передала Мод.

Едва я успел взять сумку, выслушав его невразумительный монолог, как
Франк махнул на прощанье рукой, и машина скрылась.

- А тип очень напуган, - замечает Сеймур, когда я возвращаюсь в
комнату. - Это плохо.

Он нетерпеливо достает из емкой базарной сумки колбасу, брынзу,
консервы, хлебцы - чего там только нет! Наконец вынимает маленький
заклеенный конверт:

- Это вам...

- Еще чего! - возражаю я.

- Вскрывайте, это вам, - настаивает американец.

Действительно, на конверте скромно обозначено мое имя. Внутри записка
с лаконичным текстом: "Много не ешьте" - и второй конверт - уже без
надписи.

- А это мне, - говорит Сеймур.

Он вскрывает конверт, быстро пробегает глазами коротенькое письмо,
потом глядит на меня и снова перечитывает. Его всегда угрюмое лицо,
кажется, стало еще угрюмей.

- Наверное, плохие новости?

Он задумчиво смотрит на меня, словно все еще обдумывает то, о чем
речь идет в письме, потом спокойно говорит:

- Наоборот, новости хорошие, в частности, те, что касаются вас.
Контроль на дорогах сегодня днем снят, завтра, наверное, приедет Мод и
заберет вас.

- И это все?

- Все, это касается вас, - уточняет Сеймур, делая ударение на
последнем слове. - А что касается меня...

Он замолкает, берет из пачки на столе сигарету и щелкает зажигалкой.
Потом выпускает несколько густых струек дыма и добавляет:

- Надо было бы извиниться перед вами за напрасно отнятое у вас время.
Операция аннулирована. Конечно, благодарят за старательность, но добытые
нами документы спрятали в архив или бросили в огонь. Приказ однозначный:
довольно заниматься Райеном!

- Следовательно, вся эта история оказалась бессмысленной, - замечаю
я.

- Еще неизвестно, - твердо возражает американец.

- Но вы же сами говорите, что приказ ясный: довольно заниматься
Райеном!

- Да. Но кто знает, что я получил это распоряжение? Пока оно дойдет
до адресата, пройдет несколько дней. А за это время с людьми может
случиться все что угодно, в том числе и с Райеном.

- Уильям, у меня такое чувство, словно вы снова хватаете меня за
горло.

- Не волнуйтесь. Вы мне больше не нужны. Отныне события будут
развиваться иначе.

Придвигаю ногой кухонный табурет и сажусь на него. Хотя я и проглотил
чудесную свежую ветчину, колени у меня все еще дрожат от слабости.

- Понимаю ваше состояние, - соглашаюсь я, поскольку упомянутая
ветчина возвратила мне добродушное настроение. - Затратишь столько времени
на служебное задание...

- Это не служебное задание, - возражает американец.

- Следовательно, самоинициатива?

- И не самоинициатива.

- Неужели может быть что-то третье?

- Вот именно! Представьте себе такое: один из больших шефов
приглашает вас прогуляться на автомобиле - выпить с ним на природе по
рюмке. И когда вы пьете, он говорит: нет ли у вас желания посетить
Германию? Не мешало бы присмотреться к Райену - знаете такого? - выяснить,
какую комбинацию он разрабатывает, ведь это великий мастер комбинаций, как
и его отец, хотя и не в таких масштабах. Старый Райен теперь стремится
получить заказ на изготовление нового самолета. И наверное, получит.
Конечно, если его сын не впутается в какой-нибудь скандал...

Сеймур замолкает и смотрит на меня:

- Понятно?

- Посылают охотиться на львов на собственный риск и ответственность.

- Вот именно.

- Но вы же могли отказаться.

- Если бы была возможность отказаться, никто бы не начинал такого
разговора. Они заранее знали, что я не откажусь.

- Потому что ненавидите Райена.

- Ну, ненавижу - это слишком громко сказано. Такие типы заслуживают
не больше чем пренебрежение.